Катарина Причард - Девяностые годы
Фриско закурил толстую сигару — он очень любил их, хотя не часто мог доставить себе такое удовольствие, — и продолжал:
— Джимми и Карбин ушли на север, но туземцы разграбили их лагерь. Им пришлось возвращаться в Кулгарди за продовольствием. Джимми по пути продолжал вести разведку, разбивая скалу то там, то здесь. Нашел немного породы, начал шарить вокруг и вдруг увидел нору вомбата под кустами. Он наклонился, чтобы посмотреть, там ли зверек, и чуть в обморок не упал: стены этой норы были сплошь из золота. Видимо, зверьку нравилось, чтобы кругом него все сверкало. Он соскреб всю землю со стенок и отлично себя чувствовал в золотой норе.
Моррис жадно слушал товарища. Его глаза влажно блестели.
— Джимми вскрикнул, и его товарищи бросились к нему. — Фриско усмехнулся, наслаждаясь своим рассказом. — Они нагрузили верблюдов образцами — все кварц с прожилками — и поехали в контору инспектора. Продали эти образцы за тысячу фунтов. Честное слово, не вру, Морри. В образцах было больше золота, чем породы, по крайней мере в некоторых из них. Их потом выставили в банке. Джимми уверяет, что с такими образцами и таким напарником он побил мировой рекорд. Поэтому он назвал свою шахту «Карбин»,[8] но лежит она в бедной местности. Это просто одна из случайных залежей, вроде Лондондерри или Богатства.
— Господи, Фриско, — воскликнул Моррис взволнованно, — ну какой же смысл торчать здесь? С Хэннаном дело кончено! А кругом люди то и дело находят сокровища.
— Кто находит, а кто и нет, — серьезно ответил Фриско. — Незачем гнаться за призраками, Морри. У нас тут неплохой участок, и за него надо держаться. Мы очень скоро продадим его. Эти английские перекупщики хватают все, что попадется.
— Не в Хэннане, — настаивал Моррис. — Они покупают землю там, где открываются новые месторождения, чтобы за свои деньги видеть золото, а мы его теперь видим очень мало.
Он налил воды из керосинового бидона в старый таз для промывания и пошел за палатку умываться.
Фриско неторопливо подошел к Салли, которая сидела задумавшись над полученными письмами и вместе с тем прислушивалась к разговору между Моррисом и Фриско.
Письмо Мари было не такое радостное, как письмо Лоры. Она не может сообщить ничего особенно утешительного, писала Мари. От своего участка они отказались. Мистер Бэлл теперь работает дворником у Фогарти, а Жан поступил на рудник Бейли. Мари охватывает ужас каждый раз, когда он спускается под землю, но он обещал ей, что недолго будет работать рудокопом. Только до тех пор, пока скопит достаточно денег, чтобы опять вести разведку. А тогда, говорит Жан, он отправится на Белое Перо или куда-нибудь за Хэннан. Если это случится, она, может быть, опять увидится со своей милой Салли; но все это еще не наверняка, а жить сейчас в Кулгарди не очень-то весело, хотя у нее теперь подле рудника собственный домик из гофрированного железа. Когда идет дождь, там, конечно, жить приятнее, чем в палатке, но дождя уже давно нет, а в жаркий день в этом железном ящике чувствуешь себя, как в раскаленной печи.
Салли вздохнула. Когда же, наконец, Моррис построит домик, который он обещает ей с самого приезда? А если ему не нравится в Хэннане, что он думает предпринять? Куда они направятся?
— Если вам хочется съездить в Кулгарди повидаться с миссис Брайрли, мэм, — с насмешливой галантностью сказал Фриско, остановившись перед нею, — моя карета и рысаки к вашим услугам.
— Благодарю вас, мистер Мэрфи! — Салли смело встретила вызывающий взгляд его дерзких глаз и сейчас же отстранила всякую мысль о посещении Лоры. — Я не собираюсь ехать.
— Я вовсе не предполагал, что столь недостойная особа, как я, осмелится сопровождать вас, — заметил Фриско, продолжая насмешливо улыбаться. — Может быть, удастся уговорить Морри поехать с вами. А не то вы можете прокатиться и одна.
Он повернулся и пошел прочь, однако еще раз оглянулся. Поймав взгляд Салли, он проговорил:
— Да, кстати, вам просила передать привет еще одна ваша приятельница, которую я встретил в Кулгарди, а именно мадам Марсель.
Салли вспыхнула, и глаза ее потемнели от гнева. Как смеет он говорить ей подобные дерзости? Как смеет он намекать, что…
Фриско, видимо, наслаждался ее досадой. Он отправился распрягать и поить лошадей, посмеиваясь про себя, словно услышал удачную шутку, которая привела его в превосходное настроение.
Глава XXIII
Фриско пришел еще раз в тот же вечер — отдать Моррису его долю денег за золото, проданное в Кулгарди. Заглянул и Янки Ботерол, а потом подошли еще Сэм Маллет и Тупая Кирка, чтобы узнать новости о старом лагере. Но не успели они расположиться, как примчался Пэдди Кеван. Волосы его стояли дыбом, в глазах застыл ужас.
— Эй, Фриско, — торопливо заговорил он, брызгая слюной, — а вы знаете, что в Бардоке человека убили? У Баггинсов какие-то парни рассказывали. Они вели разведку вдоль дороги на Сор-Фут, но решили, что это пропащее дело: ничего там не добудешь. И вот Айк Могфорд и его товарищ возвращаются обратно и продолжают вести разведку в зарослях за восемь миль от Бардока и вдруг видят: какой-то тип роет землю, как полоумный. Они подумали, что тот напал на что-нибудь стоящее, и наутро пошли взглянуть; а там, оказывается, лежит труп, и голова засунута в яму, которую выкопал этот старик!
Вокруг костра поднялся глухой ропот, кто-то тихо выругался. Соврал Пэдди или не соврал? Сколько он присочинил?
Никто никогда не слышал об убийствах на приисках. Новость, сообщенная Пэдди, всех привела в смятение: это подрывало неписаный закон, от соблюдения которого зависела их жизнь, — верность товарищу.
— Если вы мне не верите, пойдите спросите у них, — обиженно заявил Пэдди. — Они сделали привал у опреснителя.
— А кто был убитый?
— Убийцу поймали?
Пэдди буквально засыпали вопросами. Но он ничего не знал, кроме того, что тело было страшно изуродовано и его оказалось невозможно опознать и что старатели из Бардока разыскивают человека, которого они подозревают в убийстве.
Сэм и Тупая Кирка поднялись со своих мест у костра, подтянули штаны и отправились разузнавать, в чем дело. Фриско и Янки последовали за ними, а сбоку бежал Пэдди.
Все правда, сказал Фриско на другое утро Моррису. Первый раз в своей жизни Пэдди не соврал. На поимку убийцы выслали солдат. Они прочесывают окрестность. Но Айк Могфорд утверждает, что нет никакой возможности установить ни личность убитого, ни убийцы.
Каждый вечер Моррис отправлялся к опреснителю, становился в очередь вместе с сотнями людей, чтобы получить галлон воды, а иногда и полгаллона. Этого должно было хватить на все. После того благословенного ливня весной не выпало больше ни капли дождя, и с наступлением жары всех охватывал страх перед возможной засухой.
Из Кулгарди ездили за водой чуть ли не за тридцать миль к опреснителям у соленого озера, возле Хэннана, и привозили ее в повозках и на верблюдах. В лагерях приходилось беречь каждую каплю; вымыв лицо и руки, люди в той же воде ополаскивали посуду и стирали белье. Вода была роскошью, и для большинства старателей, которых едва кормили их участки вокруг Хэннана, она являлась почти недоступной. Когда распространился слух, что владельцы опреснителей намерены повысить цену на воду, это вызвало всеобщее возмущение.
В тот вечер Моррис замешкался и собрался идти за водой позже обыкновенного, когда Фриско вдруг подошел к костру и заговорил без своих обычных шуточек:
— Начались волнения из-за воды, Морри, — сказал он очень серьезно. — Макдональд повысил цену с шести пенсов до шиллинга за галлон. Ребята не согласны. Будет общее собрание.
— Давно пора, — сказал Моррис вставая. Он только что кончил ужинать, и Салли убирала со стола. — Джерри Молиф рассказывал мне на днях, что они с товарищем и их лошади были уже два дня без воды, когда они добрались до опреснителя на Пикс-Файнд. В общей сложности им пришлось выложить за воду пятнадцать фунтов.
— Довольно уж владельцам воды держать нас за горло, — гневно сказал Фриско. — Помнишь наше первое лето здесь в Хэннане — мы тогда платили пять шиллингов за галлон. Теперь Макдональд прорыл буровые скважины и качает воду. Он в день одиннадцать тысяч галлонов добывает. И Кулгарди снабжает водой — там засуха. Но ребята считают, что он достаточно наживается и при шести пенсах за галлон, а он еще подговаривает других не продавать воду дешевле, чем по шиллингу.
Издали донесся звон жестяных тазов.
Моррис и Фриско встали и отправились на общее собрание.
Когда Моррис поздно ночью вернулся, он рассказал, что собралось больше тысячи человек. Все были грязные, небритые, осунувшиеся. Россыпное золото в Хэннане уже иссякло, и старатели перебивались кое-как, в надежде, что настанет время, когда промышленники наконец обратят внимание на этот район.
