Фабио Воло - Моё большое маленькое Я
Она считает, что Федерико был прав. Но теперь это уже ясно для всех.
24 Надеюсь, что я это заслужил
Никто так и не вышел ко мне в коридор. Я спустился в вестибюль больницы и пошел к кофейному автомату. В зале много самых разных больных. Все одеты или в спортивные костюмы, или в пижамы. Некоторые больные в пижамах представляют просто жалкое зрелище. Здесь, например, расхаживает один синьор в белой пижаме с коричневым узором, напоминающим медали или монеты, и с эластичными манжетами того же цвета на запястьях и щиколотках. Довершают его ансамбль белые носки и кожаные шлепанцы, разумеется коричневого цвета. Я думаю, что так одеваться может только человек, который дома садится есть в одиночестве и накрывает скатертью лишь половину стола. Есть ли что-то более печальное, чем обед в одиночестве за столом, накрытым вдвое сложенной скатертью?
От кофе из автоматов у меня начинается сильное сердцебиение, поэтому я решаю взять чай. Тип, стоявший впереди меня, наверняка взял себе кофе, потому что, когда я отпил глоток чая, в нем чувствовался кофейный привкус.
Я все думаю о своей жизни в последние годы. Я рад, что перестал смотреть на мир под одним и тем же углом зрения, научился разбираться в людях и узнавать в них самого себя. И самое главное, я научился при встречах с людьми относиться к ним непредвзято и старался понять не только другого человека, но и ту новую часть самого себя, которую я недавно открыл для жизни.
И тут я вспомнил о чувствах, которые мне пришлось пережить, когда однажды вечером после долгого отсутствия снова пришел на площадь, откуда в свое время убежал Федерико.
Тогда я еще не возобновил интимные отношения с Франческой.
На площади было много прекрасно одетых симпатичных девушек, но ни в одной из них не было того света, который излучала Франческа или Софи. У каждой девушки было хорошенькое личико, но какое-то заурядно-однообразное, без изюминки, без оригинального колорита. Девушки были разные, но в чем-то удивительно похожие. И молодые люди, казалось, сошли с конвейерной ленты. Создавалось впечатление, что ты попал на склад аналогичных товаров.
Все, как и год назад, когда я видел их в последний раз, держали стакан в руке. Все были моими давними друзьями, за исключением стайки молодых людей, представителей нового поколения. Те вообще были все на одно лицо: очки, прически, ремни, переливающиеся джемперы, плотно облегающие тело. Других перемен я не заметил, если не считать того, что я в их глазах был немного странным. Они решили, что я после смерти Федерико стал сам не свой, что, возможно, я свихнулся. По их мнению, у меня крыша поехала, я все время завожу странные разговоры и, вообще, со мной трудно общаться. В действительности я не был странным и не вел полоумных речей, мне просто хотелось поделиться с ними моими впечатлениями, но я не мог описать им то, что мне пришлось пережить, потому что объяснить это невозможно, это надо испытать на собственном опыте. Поскольку мои слова до них не доходили, я перестал рассказывать им о своей жизни. Поиск жизненного пути — это личное дело каждого, оно требует уединения, если на этот поиск отправляются вдвоем, то путь превращается в загородную прогулку. К тому же многие из них даже не слушали меня. Они помнили, каким я был раньше, старый образ настолько укоренился в их памяти, что не позволял им увидеть во мне нового человека; они не слышали то, что я им говорил. В глазах большинства я остался таким же, как и прежде. На всю жизнь. Они даже не хотели задуматься над тем, что человек может измениться. Для них это было невозможно. По их мнению, если кто-то ведет себя не так, как прежде, значит, он притворяется. Тот, кто не способен измениться, с трудом поверит, что другой человек может это сделать. В тот вечер меня много раз спрашивали, есть ли у меня невеста, а узнав, что невесты у меня нет, говорили, что я, видно, еще не встретил свою женщину, или заявляли, что я слишком высокого о себе мнения. Каждый человек, с которым ты встречаешься, становится другим вариантом тебя самого. В тот вечер я молча наблюдал за давними друзьями, я ни с кем не вступал в разговоры, но весь вечер во мне не умолкал осуждающий их голос.
Бог никогда не создает двух одинаковых людей. Но, глядя на толпу на площади, сразу же бросалось в глаза, сколько сил тратили одни, чтобы стать похожими на других. Я видел перед собой не картины, а эстампы и плакаты. Одинаковые прически, очки, пряжки ремней, ботинки. Но сколько отчаяния пряталось за излишне непринужденными жестами присутствующих, сколько одиночества скрывалось за их хохотом. И сколько однотипных машин припарковано за площадью.
Мне повезло повстречать на своем пути людей, которые пробудили во мне любознательность, дали направление моим мыслям, делились со мной советом и вели меня по жизни, помогая обрести первые догадки о смысле нашего существования. Я же, глядя на некоторых моих друзей, не без основания считал их пустыми людьми. Многих из них я действительно любил. Но я уже не мог относиться к ним так же, как раньше. Я стал более трезво смотреть на них, разобрался в механизме их общения, узнал правила и код доступа в их мир.
Но было ли истиной то, что стало передо мной открываться?
В этом однообразном вечернем времяпрепровождении, которое тянется уже многие годы, жизнь казалась застывшей, неподвижной, хотя на первый взгляд она била ключом. Похожее впечатление появляется у нас иногда на остановке на железнодорожном вокзале, когда мы сидим в поезде и вдруг замечаем, что он неожиданно трогается с места. Только спустя несколько секунд мы начинаем понимать, что от станции отправился поезд, стоявший на противоположном пути, а наш вагон, словно приклеенный к рельсам, по-прежнему стоит на месте.
Однако, когда мне приходилось разговаривать с друзьями наедине в другой обстановке, не на площади, вне этой атмосферы группировки, стада, толпы, они делались другими. Когда нам выпадал случай поболтать с глазу на глаз, например в машине, маска, которую я обычно видел на лице каждого из них, частично исчезала. Они становились более открытыми, даже начинали признаваться, как им надоела эта однообразная жизнь, как они устали от встреч с одними и теми же людьми на одном и том же месте, что им больше невмоготу ходить в надоевшие бары, но они не знают, где найти достойную альтернативу. Они не знали, что им делать. Поэтому ни одна из девушек на площади, даже самая красивая, не могла сравниться с Франческой или Софи, потому что во Франческе и Софи чувствовалось биение жизни, в них был огонь, и прежде всего они были женственны. Красота у Франчески и Софи была врожденной, а красота девушек с площади следовала сиюминутной моде. Женщины, которые в наши дни считаются красивыми, и волнуют, и пугают меня. Из встреч с этими женщинами я извлек важный урок: чтобы встречаться с ними и глядеть в их лица-маски, надо самому скрываться под маской. А в лице Франчески я нашел женщину, перед которой я мог сбросить свою личину. И Франческа тоже встречала меня с открытым лицом.
В общем, у меня не появлялось ощущения, что я давно не был в нашем городе. Я ничего не потерял. Через пять минут мне стало казаться, что я никуда не уезжал, а все время проторчал с друзьями на этой площади. Я слышал все те же рассказы о том, сколько они выпили накануне вечером: «Вчера у нас была бутылка водки на двоих, до дома добрались в совершенно разобранном виде, скорее даже приползли…» У кого-то можно было заметить белые следы кокаина под носом. О своих похождениях мои друзья рассказывали почти с гордостью. Выглядело это очень смешно. Боже упаси осуждать их: я и сам этим грешил, и Федерико тоже этим занимался, но пришло время, и мы завязали.
Федерико спас меня от этого мира. Мне повезло, что у меня был такой друг. Друг, чье присутствие я постоянно ощущаю в своей жизни. Надеюсь, что я это заслужил.
25 Упавшие ввысь
Даже сейчас, когда мы с Франческой готовимся стать родителями, каждый из нас продолжает жить в своем доме. Мы можем себе это позволить, поэтому, вместо того чтобы тратить деньги на всякую ерунду, предпочитаем жить раздельно, хотя часто мы проживаем в одной квартире. Такой выбор позволяет нам сбалансировать и укрепить наши отношения. Иногда я ночую у нее, в другой раз она остается у меня. Практически мы ночуем у нас.
Мы приняли такое решение вовсе не потому, что не верим в совместную жизнь, — просто мы оба не годимся для семейной жизни. Каждый человек должен отыскать свою точку опоры, обрести свое идеальное состояние. Для себя мы увидели выход в таком решении. Нам казалось, что пора найти новый способ построения семейных отношений. То, как жило поколение наших родителей, нас никак не устраивало.
Иногда, несмотря на взаимную привязанность, каждому из нас хочется побыть одному. Чтобы рядом никого не было. Не стоит думать, что, оставаясь один, я занимаюсь какими-то странными, экзотическими делами. Нет у меня и наследственных приступов бегства в одиночество. Просто мне порой бывает нужно остаться наедине с самим собой, со своим внутренним миром. То же самое бывает и у Франчески. Мне повезло, что я нашел в ней женщину, способную понять такое желание. Точнее, если уж быть до конца честным, именно она больше меня настаивала на этом нашем праве.
