Рэй Клуун - Пока мы рядом
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Нельзя шляться по бабам, нельзя пятикратно превышать скорость.
Я смотрю на часы — и вижу, что уже половина первого. Еще несколько часов — и Кармен будет дома. Чем ближе этот миг, тем меньше во мне уверенности в том, что я справлюсь. Я хочу жить правильно, хочу быть полезным для своей Карми, но в ее глазах я полностью дискредитирован. Кармен больше меня не понимает. Никто не понимает. Мод на меня злится. Фрэнк наверняка тоже, после моего сегодняшнего прогула. Рамон обозвал меня сукиным сыном. И нетрудно догадаться, что Томас и Анна после двух дней утешения Кармен вряд ли будут ко мне благосклонны. Даже Роза в контрах со мной, а ведь она еще не знает того, что знают все остальные. О да, я и сам считаю себя полным ничтожеством. Я виноват, я разбит похмельем, я страдаю, меня одолевают ярость, тревога, депрессия. Я эгоист, слабый, порочный, безвольный, неотесанный, лицемерный, никчемный, самодовольный, разбитый, аморальный, социально опасный, недооцененный, трусливый, фальшивый и несчастный.
Короче, все у меня не слава богу.
Я глубоко вздыхаю и переворачиваюсь на другой бок. Иду в туалет. Возвращаюсь в постель. Встаю. Выглядываю в окно. Снова ложусь. Лежу на спине. Перекатываюсь на живот. Встаю с постели. Выпиваю стакан молока на кухне. И снова иду в спальню. Без двадцати час. Я лежу на левом боку. Плачу. Ложусь на правый бок. Потом снова перекатываюсь на левый. Опять на правый. На спину. Звоню Розе.
Она в бешенстве.
— Какого черта ты не позвонил мне раньше? Я две ночи подряд вою, жду твоего звонка или эсэмэски!
Я рассказываю ей, что ездил по городу и попал в аварию, потому что был пьян. Роза в ужасе:
— Что?! Ты полный идиот! И… ты пострадал?
— Нет…
— Слава богу, — выдыхает она с облегчением. Роза — первая, от кого я сегодня услышал доброе слово.
До меня вдруг доходит, что ситуация вовсе не такая драматическая, если опустить эпизод с Мод/Наташей и уход Кармен из дому.
— Мы с Кармен разругались в пух и прах, Роза.
— Что?!
— Она была в ярости из-за того, что я по пьянке попал в аварию, в то время как давно уже должен был находиться дома…
— Ты невозможный тип, Дэнни… Ты ведь бываешь таким милым, но то, как ты относишься к людям в последнее время, это ненормально. Почему бы тебе не сходить к психиатру?
— И ты туда же! Нет! Не пойду я ни к какому психиатру!
Роза молчит.
Наконец спрашивает:
— Я говорила тебе про Нору?
— Нет. Кто это?
— Нора — духовный наставник.
— Я рад за нее.
— Она могла бы помочь тебе.
— Я не верю в Бога.
— Разве я что-то сказала про веру?
— Нет, но на черта мне нужны эти духовные наставления? Я что, должен советоваться с ней, какую водку выбрать?
— Можешь смеяться, сколько хочешь, но я все-таки настоятельно рекомендую тебе обратиться к ней.
— Так и сделаю.
Роза игнорирует мой цинизм:
— Возможно, ты сочтешь все это шарлатанством, но у Норы есть дар. Она не целитель, не гуру и не имеет отношения к «Свидетелям Иеговы», однако, как бы тебе это сказать, у нее природный дар, и она использует его, помогая людям. Дает им ответы на важные жизненные вопросы.
— Откуда она знает эти ответы?
— Они приходят к ней.
— Откуда?
— Свыше.
— Да ладно, — говорю я так, будто мне это безразлично, хотя на самом деле что-то меня зацепило. Сам не знаю что и почему.
— Если хочешь, я сброшу тебе эсэмэской ее телефон.
— Ну давай, — говорю я как можно более равнодушно.
— Удачи тебе сегодня…
Нора. 06—4251346. Позвони ей сейчас. Целую.
Я тупо смотрю на дисплей мобильника, пожимаю плечами и сохраняю номер в памяти телефона. На всякий случай под кодовым словом «SOS». Мне совсем не хочется объяснять Кармен, кто такая Нора, откуда у меня ее телефон, и уж тем более уверять в том, что я с ней не сплю.
33
Будь ты на моем месте,
Что ты сделал бы?
Пойди побудь на моем месте…
Я слышу, как открывается дверь. Кармен заходит, опускает свою сумку на пол, снимает куртку и проходит в кухню, где садится за стол.
— Хочешь кофе?
Она качает головой.
— А я выпью, если ты не против.
Я чувствую на себе ее взгляд, пока готовлю себе кофе.
— Сегодня утром мне звонил Фрэнк, — говорит она. — Он сказал, что ты в полном раздрае и сегодня не вышел на работу, сказавшись больным.
— Ммм… да…
— Послушай, Дэн. У меня такое чувство, что ты меня предал. И Анна с Томасом полностью согласны со мной.
— Надо же, даже не ожидал, — бормочу я.
— Было бы неплохо, если бы ты ценил своих друзей. Анна тебя защищала. Она сказала мне, что, будь я на твоем месте, возможно, я тоже выплескивала бы в чем-то свое раздражение. Кто знает, может, мы давно были бы банкротами, если бы я скупила всю Хууфтстраат[50]. И случилось кое-что еще.
— Что?
— Тони ушла от мужа. Он не был с ней ни на одном сеансе химии: ему, видите ли, было тяжело это видеть. Они давно перестали общаться. И это заставило меня задуматься. Мы ведь столько всего прошли вместе, что справимся и с этим тоже. Все, что произошло, уже произошло, и нам нужно двигаться дальше.
Я киваю, счастливый, как ребенок, которому мама сказала, что они снова друзья.
— Иди сюда, ты, негодяй, — говорит Кармен с улыбкой и ерошит мои волосы. — Прощение — это тоже часть любви[51].
34
Сколько бы денег мне ни дали,
Как бы меня отсюда ни гнали,
Я никогда не покину Мокум[52],
Больше нигде счастливым я быть не смог бы…
Я боялся, что это случится.
На неделе я три раза предлагал Кармен остаться у Анны в тот день, когда мы будем переезжать в новый дом. Тогда я смог бы организовать грузчиков, чтобы они разом перевезли все барахло с Амстелвеенсевег на Йоханнес Верхулстстраат, обставили спальню и гостиную, и вечером Кармен смогла бы вселиться в чистый и обустроенный дом. Она и слышать об этом не хотела.
До прихода грузчиков осталась четверть часа, а Кармен едва жива. Собственно, ничего другого я и не ожидал; до полудня тело Кармен — всего лишь бесполезная оболочка. Пока Кармен спит или просто лежит, все нормально, но, как только она заставляет себя подняться, ее организм яростно протестует против лишней траты энергии и выплевывает из себя все, что она съела накануне. За последний час ее вырвало уже три раза.
Я дожидаюсь прихода грузчиков, говорю им, что кофе готов и яблочные пироги на столе, а я пока сам отвезу жену. Я помогаю Кармен одеться, провожаю ее к машине, мчусь обратно в спальню, хватаю подушку, одеяло и ведро, закидываю все это в арендованный «опель-астра» и еду как можно аккуратнее, избегая резких движений и поворотов, на Йоханнес Верхулстстраат. Там я первым делом выгружаю одеяло с подушкой, несу их в спальню, мысленно благодарю Всевышнего и мебельный магазин за своевременную доставку кровати с водяным матрасом, тороплюсь обратно к машине и уже на медленной скорости поднимаюсь вместе с Кармен наверх. Я помогаю ей раздеться и укладываю на мягкий матрас. Там она и остается: хрупкий осколок человеческого тела, весом не больше пятидесяти килограммов, бледная как смерть, улыбающаяся, на огромной кровати в огромной спальне, совершенно пустой, если не считать ведра на случай очередного приступа рвоты.
