Энни Пру - Корабельные новости
— Знаешь, мы все, девочки, были большие рукодельницы. Лиз, конечно, ткала коврики. Она была известной мастерицей по коврикам. Наша мама держала овец, чтобы у нас всегда была шерсть. Как сейчас помню, она сидит после ужина и прядет или вяжет. Она всегда вязала после ужина. У нас была прялка, веретено. Мама говорила, что шерсть всегда мягче к вечеру, потому что овцы ложатся спать. Эта старая прялка перешла ко мне по наследству. Дес выкрасил ее в красный и желтый цвета, получилось очень красиво. Нам приходилось всегда заносить ее в дом на ночь. Мы боялись, что ее украдут туристы. Они такие, знаешь. Запросто унесут прялку с твоего двора. Я знаю женщину, у которой украли прялку. Миссис Хиггенд, она ходит в нашу церковь. А что ты думаешь о племяннике, Доун? Ты ходила к ним домой на ужин. Как это он нашел такую гадость? Ты же не захочешь иметь ничего общего с мужчиной, который нашел такую гадость, правда? С Куойлами никогда ничего путного не происходило.
— Никогда. — Мягко щелкала клавиатура. Все, последнее письмо на эту неделю. В ее почтовом ящике уже мог лежать ответ на одно из них.
«Меня заинтересовала вакансия чертежника в Вашей компании. Я получила образование по специальности инженера в области судоходства и мореплавания, но я готова переехать и переучиться на специалиста в архитектуре и черчении…»
***Куойл и Уэйви были рядом, сочувствуя друг другу. Герри дышал им в шеи. Машина стонала, поднимаясь вверх по холму унося их прочь от школы, в дождь. Они поднялись на вершину холма. Со стороны Куойла свинцово-серый океан мягко переливался под рассеянным светом.
Они прорывались сквозь желтый дождь. Ряды почтовых ящиков. Некоторые из них были сделаны похожими на дома их хозяев. Вдоль колеи сновали четыре утки. Куойл сбросил скорость и медленно катился следом за ними, пока те не сошли в канаву. Проехали «Болтушку» и дом Баггитов. Квадратные домики, раскрашенные разноцветными полосами, не боялись ветра, укрывшись среди скал.
Нижняя часть дома Уэйви была мятно-зеленого цвета, а верхняя — насыщенного алого. На веревке висела красная пижама мальчика, яркая, как перец чили. Горка обтесанных бревен, пильные козлы окружены опилками и щепой, поленья, готовые к тому, чтобы их уложили.
Рядом с дорогой стояли два рыбака. Они были худощавы и крепки, как ружья. Чинили сеть. Капли влаги покрывали их свитера. Острые ирландские носы, длинные ирландские шеи и волосы, вылезавшие из-под кепок с козырьками. Один из них посмотрел на подъехавшую машину, его взгляд метнулся от Уэйви к Куойлу, обшарил его лицо, стараясь узнать о нем как можно больше. У него в руке был уток.
— Это дядя Кенни, — сказала Уэйви, обратившись к Герри низким, тягучим голосом.
— Бака! — закричал мальчик.
В дворике Арчи Спаркса в окружении фанерных лебедей стояла новая собака, голубой пудель.
— Бака!
— Да, новая собака, — сказала Уэйви, глядя на деревянного пуделя с веревочным хвостом и ошейником из бутылочных пробок. Собака стояла на шесте. Ее глаза были похожи на нарывы.
В зеркало заднего обзора Куойлу было видно, как к ним по дороге шел брат Уэйви. Второй мужчина наблюдал за ними издалека. Он держал сеть, но его руки не двигались.
Уэйви вытянула Герри из машины. Он подставил лицо под влажную морось, прислушиваясь к прикосновению мелких капель к его коже, как кончиков холодных мокрых волос какого-то сказочного существа. Она увела его к двери.
Куойл протянул руку подходившему мужчине. Он с той же уверенностью мог приветствовать подбегающую к нему незнакомую собаку.
— Куойл, — сказал он, и даже его имя прозвучало как попытка увернуться от этой встречи. Рыбак коротко пожал его руку.
Он был похож на Уэйви, только черты лица чуть грубее. Молодой мужчина, пахнущий рыбой и дождем. Сухощавое тело, рожденное, чтобы жить и работать до девяностолетнего возраста.
— Подвозил Уэйви домой, значит?
— Да. — Ему было стыдно за свою мягкую руку. На окне за деревянным зоопарком дернулась занавеска.
— Это отец, подсматривает, — сказал Кен. — Заходи, выпьешь чаю.
— Нет, нет, — сказал Куойл. — Мне надо возвращаться на работу. Я просто подвез Уэйви.
— Ходьба тоже полезна. Значит, ты нашел саквояж с головой? Меня бы стошнило. Ты живешь там, на мысе? — Он дернул головой. — Отец видит ваш дом через свою подзорную трубу, когда стоит ясная погода. Положили новую крышу на старый дом?
Куойл кивнул и сел в машину. Бесцветные глаза сохраняли выражение дружелюбия.
— Уже возвращаешься? Я доеду с тобой до места, где у меня стоит сеть, — сказал Кен, обошел машину спереди и прыгнул на место, где до этого сидела Уэйви.
Куойл сдал машину назад и развернулся. Уэйви уже исчезла в доме.
— Приезжай к нам в любое время, если захочешь с ней увидеться, — сказал Кен. — Жаль, что так получилось с мальчишкой, но она добрая душа, бедняга.
***«Уважаемые господа, — писала Доун, — я хотела бы узнать побольше о…»
23 Пагуба
Таинственная сила, которую приписывают узлам… может приносить как вред, так и пользу.
«КОЛДОВСКИЕ УЗЛЫ»Куойл красил дом. Но как бы они ни благоустраивали его, он продолжал казаться Куойлу мрачным и отталкивающим. Ничто не могло изменить впечатления, появившегося у них, когда они впервые увидели его за туманной завесой. Интересно, как он выглядел на острове Пристальном, когда его только построили или когда волокли по трещащему льду? Ему казалось, что перемещение дома с исконного места изменило его, превратив из очага в простое сочетание геометрических форм. Мысль о том, что за ним может наблюдать неподвижный взгляд мужчины с белыми волосами, заставляла его ежиться и вздрагивать.
Энтузиазм тетушки постепенно угасал, превратившись в личные переживания. Она уходила в свою комнату, ложилась на кровать и подолгу смотрела в потолок. Потом вставала с коротким смешком или зевком и говорила: «Ну, что там у нас?» Так она возвращалась из тех мест, куда ее уносили мысли.
Выходные проходили следующим образом: тетушка в своей комнате, или на кухне, или гуляет. Куойл строит свой спуск к морю, а дети ползают по мху и рассматривают копошащихся насекомых. Иногда Куойл колол дрова в ожидании грядущих холодов. Вспоминал о Партридже, загорался желанием готовить новые блюда, позволял детям забираться руками в еду, а иногда даже разрешал Банни пользоваться ножом. Коршуном зависая над ней при этом.
В конце августа на кухонном столе стояла тарелка с вычищенными кальмарами. Куойл намеревался закончить с краской и приготовить кальмаров с макаронами. Еще он должен был написать Партриджу. Тетушка заявила, что будет готовить салат, несмотря на то что салатные листья увяли, а тепличные помидоры выглядели бледно.
— Мы могли бы разбить здесь маленький садик, — сказала она. — Там можно хотя бы выращивать свой салат. То, что продается на местном рынке, просто несъедобно. Сельдерей коричневый от гнили, а салат выглядит так, будто его кипятили.
— Уэйви говорит, что смирния лучше, чем шпинат, — сказал Куойл. — И ее можно собирать здесь, на побережье.
— Никогда о ней не слышала, — сказала тетушка. — Давай попробуй, — добавила она и пошла искать подходящее местечко для грядки. Салат можно сажать в любое время. Она еще подумала, что неплохо было бы завести собственный парник.
День выдался теплым. С залива дул легкий ветер, вода покрылась рябью. Вдохнув запах вскопанной почвы, тетушка ощутила волну меланхолической грусти. Куойл нанюхался краски до головной боли.
— К нам кто-то идет, — сказала тетушка, опершись о лопату. — Кто-то идет по дороге.
Куойл посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел.
— Где?
— Сразу за кустами с поломанными ветками. Кстати, их поломал бульдозер.
Они вглядывались в сторону фабрики и в дорогу, идущую в том направлении.
— Я точно кого-то видела, — сказала тетушка. — Какого-то мужчину. Я рассмотрела его кепку и плечи.
Куойл вернулся было к своей банке с краской, но тетушка продолжала смотреть в ту сторону, в конце концов воткнула лопату в землю и пошла к кустам. Там никого не было. Но она заметила следы рыбацких ботинок, которые резко уходили в сторону, на лосиную тропу. Она вроде бы вела к болотам со стоячей водой цвета крепкого чая и кустарнику с кожистыми листьями.
Она затаила дыхание и стала искать следы собачьих лап рядом с дорогой. Ее охватили сомнения.
— Это наверняка старик, — сказал Куойл. — Больше некому.
— Какой старик?
Билли Притти называет его «старым Куойлом». Говорит, что он не простой старикан. Не захотел уходить из Опрокинутой бухты и остался там один. Билли считает, что он, может быть, немного зол на нас, потому что считает, что мы живем в его доме. Я тебе рассказывал об этом.
—Нет, не рассказывал. Кто же это может быть?
