Ираклий Квирикадзе - Пловец (сборник)
Дирижер оркестра объявляет:
– Наташа споет нам «Чатануга-чучу».
Оркестр играет музыку из фильма «Серенада солнечной долины».
Наташа поет, ловко движется по эстраде, копируя американских певцов из фильма. Оркестр ей подпевает.
Завершив пение под аплодисменты, Наташа сходит со сцены и быстро удаляется из зала.
Наташа быстро идет по красной ковровой дорожке мимо пальм, бронзовых скульптур, мимо молодых бесцветных мужчин, явно не случайно гуляющих по коридору. В глубине коридора Наташа открывает дверь. Вишневый бархат, старинная мебель, зеркала, гора пустых бутылок из-под шампанского.
– Александр Сергеевич!
Наташа вбегает в спальню, где на широкой кровати, в брюках галифе, синей майке, лежит мужчина лицом к стене.
Мужчина поворачивается. В нем мы узнаем генерала Александра Сергеевича Галахова.
– Что случилось, Наташа?
Лицо у генерала мятое, но тело – борца-тяжеловеса, собранного из тяжелых упругих мышц.
– Дорогой генерал! – Наташа смеется. – Должна вас обрадовать…
– Я тебе говорил: когда сплю, не буди меня… Что случилось?
– Анна Шагал! Внизу, в ресторане…
Галахов вскочил, подошел к вешалке, снял генеральский китель, вошел в ванную. Наташа слышит, как он с шумом выпустил из себя газы. Наташа хихикнула.
Застегивая генеральский китель, Галахов сел на стул. Поднял сапоги, дал знак Наташе помочь надеть их.
– Нализался?
– Нализался… Крепко…
Они вышли из гостиничного номера.
Оркестр играет веселую мелодию «Брызги шампанского». На паркетном полу кружатся танцующие пары. Все стараются танцевать нарочито театрально, дамы прижимаются к кавалерам, кавалеры делают резкие па, перекидывая дам с одной руки на другую.
Такие танцы входят в моду. А в «Метрополе» все на волне мировой моды.
Только одна пара, генерал Галахов и Анна Шагал, – диссонанс в раскованном, веселом танцевальном топтании. Генерал напряженно смотрит в лицо Анны:
– Очень хорошо. Очень хорошо, ты не исчезла… Очень хорошо…
Анна смотрит в сторону.
Московская квартира Анны. Утро. На подушке голова Эрвина и голова Анны.
Анна открывает глаза и смотрит на потолок, улыбается, потом просовывает руку под подушку. Достает морскую раковину, подносит к уху:
– Дзинь! Дзинь!
Эрвин открывает глаза, просовывает руку под подушку. Достает вторую раковину, подносит к уху:
– Алло!
– Попросите, пожалуйста, Эрвина Кристофера…
– Эрвин слушает…
– Это я, Анна…
Эрвин улыбается. Он не смотрит в сторону Анны, голова которой прижалась к его голове. Они говорят по «телефону».
– Вчера было так хорошо!
– В ресторане?
– В ресторане плохо. Когда пришла сюда… очень хорошо.
– Правда? Я люблю тебя!
– Ты хороший, Эрвин. Но я боюсь… генерала!
– Не бойся генерала, никого не бойся, когда я с тобой…
– Вчера я тебе все рассказала, ты так хорошо меня слушал, Эрвин, но ты не знаешь, какие это страшные люди…
В другой комнате всхлипнула девочка. Анна откинула морскую раковину, поднялась, голая пошла в другую комнату. Эрвин тоже встал. Надел рубашку, пошел за Анной. Девочка спит. Лицо спокойно. Рядом кукла.
– Это во сне, пошли…
– Я должен идти, Анна, никого не бойся…
Эрвин обнимает Анну, целует ей грудь, живот, становится на колени, целует пах…
– Иди, Эрвин…
Днем к подъезду дома Анны Шагал подъезжает машина. Из нее выходит Наташа Филиппова. Открывает заднюю дверцу машины, достает большой букет роз. Встряхивает цветы. Входит в подъезд. Звонит в дверь. Дверь открывает Анна. Наташа вручает розы растерявшейся Анне:
– Я привезла тебе цветы. Это от Александра Сергеевича!
Наташа входит в комнату, осматривается:
– Как ты живешь в этой дыре? Ай-ай-ай… Посмотри на меня…
Наташа оглядывает Анну:
– Ноги те же самые, жопа ничего, грудь тоже ничего, но кожа на лице никуда не годится, руки… Скажи своему американцу, чтобы он французский крем достал… И вообще, тебя надо купать в молоке. Будешь ходить в «Метрополь», все будет о’кей. А сейчас поехали… Генерал ждет!
– Я не могу – у меня девочка болеет…
– Что за девочка? Твоя?
– Да.
– В лагере заимела?
– Про лагерь откуда знаешь?
– Все знаю… Девочку не с кем оставить?
– Есть соседи, но они только вечером возвращаются.
– То, что с американцем водишься, это хорошо… Александр Сергеевич давно хотел с ним познакомиться. Но он какой-то тихоня. Чем он занимается? Красный Крест?
– Наташа, может, ты заберешь цветы и уйдешь?
– Нет. Цветы я не заберу. Вечером приедет машина и заберет тебя в «Метрополь».
Вечером в Большом театре поют «Чио-Чио-сан». Эрвин и Анна сидят в зрительном зале. Белотелая примадонна поет арию, которую пела Анна на выпускном концерте музыкальной школы города Зубы. Анна слушает и тихонько напевает про себя. Эрвин в темноте сжимает руку Анны. Медленно поднимает ее к своим губам и целует ей пальцы. Анна улыбается, смотрит на Эрвина и шепчет:
– Знаешь, как легко из посредственной, запуганной женщины сделать нормальную, счастливую? Надо полюбить ее.
Целует Эрвина.
Ночь, в квартире Анны Эрвин заводит электрический патефон, кладет пластинку. Вновь звучит музыка из «Чио-Чио-сан». Из комнаты, где лежит немецкая девочка Берта, раздается голос Анны:
– Надо делать укол…
Эрвин входит в соседнюю комнату.
– Она уже привыкла к твоим уколам…
Анна и Эрвин вновь в большой комнате.
– Анна, спой.
– Оставь меня в покое. Не пою я.
– Смотри, я даже принес кимоно, правда, оно мужское…
Эрвин радостно распахивает перед Анной огромное кимоно, которое он достал из бумажного пакета. Анна смеется:
– Сам надень и сам пой.
– Умоляю, Анна…
Эрвин берет ее в объятия, снимает с нее платье. Анна не позволяет снимать комбинацию, но он и ее снял… Не выпуская из рук Анну, надевает на нее кимоно. Подводит Анну к зеркалу:
– Смотри, как красиво!
– Давай сделаем японскую прическу.
Анна сама подобрала вверх волосы. Эрвин открывает дверцу буфета. Достает оттуда вилки и втыкает их в волосы Анны. Вилки стоят в густых волосах, как старинные японские гребни.
– А теперь пой!
Анна молчит.
– Я поставлю пластинку, она будет тихо играть, а ты… – Эрвин ставит пластинку, но сам же останавливает ее. – Сделаем японские глаза.
Он достает тушь из сумки Анны и осторожно, неумело красит ей глаза. Анна смотрит на себя в зеркало и смеется. Глаза стали узкими.
– Потрясающе! Пуччини. Ария Чио-Чио-сан. Исполняет Анна Шагал, класс педагога… не помню какого…
– Гагарина.
Эрвин снова ставит иглу на пластинку. Вступает оркестр. Анна начинает петь. Эрвин садится на пол. Слушает ее с наслаждением.
Начав неуверенно, постепенно Анна распевается. Пластинка ей помогает. Падает вилка из волос. Анна прекращает петь:
– Это смешно, Эрвин!
– Нет, Анна, ты замечательно поешь! Я смотрел на тебя и думал: «Мне повезло, я встретил любовь…»
– Таких любовей у тебя будет знаешь сколько?
– Ты моя единственная в жизни.
– Поедешь в Америку…
– Если они не отпустят тебя со мной… Я сделаю подводную лодку, двухместную, серьезно, я чертеж нарисовал… Не смейся… И по Балтийскому морю уплывем.
Анна смеется, потом озирается по сторонам:
– Эрвин! Что ты говоришь! Если кто услышит…
Играет пластинка.
На столике стоят фотографии: Эрвин и Анна на Красной площади; Эрвин, Анна и девочка Берта в парке Горького катаются на лодке; Эрвин, Анна, Джером, Стивен и еще кто-то сидят на траве в купальниках, с поднятыми стаканами и улыбаются в объектив; Эрвин и девочка Берта на чучеле белого медведя; Анна и Эрвин у колонн Большого театра. На всех фотографиях и Анна, и Эрвин радостно улыбаются. Кажется, что впереди долгая и счастливая жизнь.
На сцене ресторана «Метрополь» смешно и неумело танцует чечетку девочка Берта. Эрвин стоит рядом, помогает ей. У самой сцены столик, за которым сидят американские офицеры, несколько советских офицеров, женщины, среди них – Анна. Эрвин указывает на Берту и объявляет:
– Мисс Ширли Темпл!
Офицеры смеются, аплодируют.
Стивен, пьяный, держит бокал и говорит красивой голубоглазой женщине:
– В мире накопилось столько зла, абсурда, несправедливости…
Его перебивает пьяный советский офицер:
– Война кончилась, Стив. С ней конец злу, абсурду, несправедливости. Мы больше не противники, мы – союзники. Мы – друзья. Будет только мир… Дружба.
Выбивает чечетку девочка Берта. Эрвин повторяет ее движения. Получился дуэт неумелых чечеточников. Анна глядит на них.
На сцене появляется Наташа, она на минуту присоединяется к чечеточникам, потом, потрепав по головке Берту, спускается в зал, подходит к столу, где сидят американцы:
– Анна, тебя можно на минутку?
Наташе предлагают сесть за стол, но она, расточая улыбки, отводит Анну в конец зала, где усаживает ее и, сев сама, говорит:
