Олег Рой - Обещание нежности
— Конечно же, Варя! Конечно, уйти. Я ведь уже попросил тебя об этом.
Что ж, во всяком случае, он заговорил — спасибо и на этом. И она еще раз попыталась бороться.
— Но мы могли бы провести друг с другом последние часы…
— Меня не интересуют часы. Ты ведь знаешь, я хотел провести с тобой всю жизнь. Мне не нужно подачек от женщины, которая уходит от меня.
— Ты не понял. Я не ухожу от тебя. Я просто уезжаю из города. К тебе, к нам с тобой это не имеет никакого отношения!..
— Если есть что-то, что не имеет к нам отношения, значит, и нас тоже нет. Это же так просто, Варя!
В конце концов, это становилось невыносимо. Какое право он имеет нарушать ее планы?… В отличие от человека без имени, Варя успела прочитать в своей жизни немало романов, и ни в одном из них не было сказано, что мужчина способен так вежливо, так несговорчиво и в то же время так упорно цепляться за любовные отношения с женщиной, с которой его, в сущности, не связывает ничего, кроме постели. Варина беда и ошибка была в том, что она ничего не знала о своем странном возлюбленном. Если бы она хоть на секунду могла вообразить себе, какой опыт горечи и бед, нечеловеческого напряжения и нечеловеческих же возможностей кроется за этим упрямым лбом, за этим вперившимся в стену взглядом, она, вероятно, не сделала бы того, на что решилась теперь в минуту раздражения и усталости. Но решение было принято, и девушка осуществила его со всей прямотой своей молодости и своего равнодушия к нему.
— Довольно, — сказала она, жестко трогая за плечо бывшего бомжа. — Мне надоели твои капризы. И я готова сказать тебе правду, если только ты готов ее выслушать.
Реакция вновь была не такой, как она ожидала.
Вместо того чтобы проявить любопытство и радость от того, что все же добился своего, этот чудак поднял на нее взгляд, полный боли и разочарования.
— Должен ли я сделать из твоих слов вывод, что до сих пор ты не говорила мне этой правды? Ты что, все время лгала мне?
Варя сделала уклончивый жест рукой.
— Не все время. И даже скажем так: я не лгала, я просто не говорила тебе всего до конца. Понимаешь, я не собираюсь никуда уезжать. Но и с тобой не собираюсь оставаться тоже, как, впрочем, не собираюсь оставаться ни с кем… Я просто не собираюсь больше жить. Это так понятно, когда нет другого выбора, не правда ли?
Он механическим тоном, совершенно бессмысленно повторил за ней вслух: «Не правда ли?…» — и она заторопилась, желая высказаться до конца, договорить все то, что ей хотелось сейчас сказать ему:
— Понимаешь, у меня ничего не осталось, совсем ничего. И никого тоже. Ни близких, ни друзей, ни любимого дела, ни здоровья, ни средств к существованию… ах да, я забыла: вот в этом я действительно солгала — у меня нет денег, совсем нет… Я продала квартиру, чтобы поставить моим родным достойные памятники, и еще — чтобы заплатить за эту дурацкую трубу, эту память обо мне, которая, оказывается, вовсе и не нужна тебе… Я хотела, чтобы ты мог смотреть на звезды, когда меня больше не будет с тобой, и отыскивать там мою тень.
Я знаю, это глупо, сентиментально, но мне так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь на земле вспоминал меня…
Слезы уже застилали ей лицо, превращали очертания ее собственных слов, ее муки и горя в зыбкую пелену, делали все вокруг мутным, неверным, колеблющимся. И потому она не сразу заметила, что происходит в комнате. А заметив, сначала не поверила своим глазам, прошептав виновато и потерянно:
— Что с тобой?! Ты слышишь, ты видишь меня? Ты что, болен?
Но человек без имени не был болен. Его просто не было сейчас рядом с ней.
Глава 20
Состояние полного, всеохватывающего расслабления, растекания на атомы, проникновения в самую сердцевину чужих энергетических полей нахлынуло на него так быстро, что в этот раз он — впервые в жизни, если не считать самого первого опыта, — не сумел даже мгновенно сообразить, что с ним происходит. Он был слишком потрясен тем, что сказала ему Варя. Для бывшего бомжа, успевшего потерять в жизни так много, непереносимой оказалась одна только мысль о том, что любимый им человек способен по прихоти, по капризу уйти туда, откуда нет возврата. Уйти — и не задуматься при этом, что таким решением он убивает не только себя, но и другого…
Воронка тягучего, душного смерча закружила его и унесла вниз по спирали, по знакомому ему, но никогда не повторявшемуся во всех подробностях пути. Человек без имени, как уже часто случалось с ним прежде, вовсе не хотел этого и ничуть не собирался растворяться в неизвестном прошлом столь же неизвестных ему людей. Но в словах Вари, в ее безумном решении было что-то настолько бессмысленно-жестокое, что его дар воспротивился этому и помимо его воли увлек его за собой в темные глубины чужих мыслей и чужих чувств.
Комнату, в которой он оказался, сторож особнячка узнал сразу. Большая гостиная — так, кажется, называла ее Варя вслед за своим дедом… Мебель и занавеси, паркет и обои на стенах в ней были точно такими же, какими он застал их, но вся комната в целом показалась ему другой, совершенно другой. В этой гостиной на всем лежал отпечаток жизни, она словно дышала и двигалась, и все в ней: и горящий камин, и черный старый кот, уютно свернувшийся на выцветшем персидском ковре, и незнакомые сторожу старинные картины в тяжелых рамах, все это было озарено светом долгой людской любви, сиянием мирной жизни, отблесками многих лет взаимного душевного тепла.
Старая женщина, задумавшаяся в кресле у камина, была слишком похожа на Варю, чтобы человеку без имени, впервые увидевшему ее, пришлось долго гадать, кто бы это мог быть. Большая шкатулка розового дерева, укрывавшаяся в ее руках, точно младенец в заботливых объятиях, невольно навевала мысли о таинственных кладах, увлекательных поисках и обязательно счастливом конце длинных приключений. Однако тяжелый вздох, вырвавшийся у женщины, и нахмуренные брови не позволяли рассчитывать на безмятежное течение или книжную выдуманность этого романа — здесь царила Жизнь во всей ее полноте, и отнюдь не все ее повороты напоминали детские мечты о кладах.
Сбросив с себя задумчивость так же внезапно, как была сброшена накинутая на плечи теплая шаль, женщина встала и подошла к камину. Всего несколько минут ей потребовалось, чтобы погасить в нем огонь, разворошив тлеющие угли старой длинной кочергой. А потом она сделала несколько неясных для ее невидимого зрителя движений, провела по стене над камином своими слабыми старческими пальцами, на которых не было ни единого кольца, легко коснулась там и сям воздуха, как будто перекрестила его, — и внезапно вся тяжелая каминная конструкция вместе с частью стены вздрогнула, пошевелилась и, надсадно скрипя, отъехала в сторону.
Если бы бывший бомж был все еще ребенком, он, конечно, не удержавшись, охнул бы от восторга, увидев воочию тайник с сокровищами, о каком грезят во снах все дети. Но и сохранившихся в нем наивной чистоты и неискушенности, умения удивляться и способности к восторгу хватило для того, чтобы замереть на месте с раскрытым ртом, потрясенно глядя на таинственные манипуляции Вариной бабушки. Женщина, давно покинувшая этот мир и представшая сейчас перед ним совершенно живой, наклонилась над тайником, в котором уже лежали какие-то свертки и пакеты, и бережно опустила туда шкатулку. Молча глядя в закаминное пространство, не торопясь закрывать пустоту, образовавшуюся в стене, она как будто специально медлила, прощаясь со своим прошлым, далекой молодостью и милыми ее сердцу вещами. Лицо ее было нежным и грустным. А потом она, точно решившись, махнула рукой, вновь нажала на неведомые непосвященному тайные кнопки, и через минуту уже ничто в комнате не напоминало о том, что она только что качала и баюкала, прижимая к груди, лучшие воспоминания своей жизни, воплотившиеся в мерцающих камнях и монетах, оставшихся ей на память от близких.
— Завтра же я расскажу об этом Варе, — пробормотала она вполголоса, машинально поглаживая по мягкой, лоснящейся шерсти вскочившего к ней на руки кота. — Как ты думаешь, Бегемот, ей хватит этих денег, чтобы выучиться, получить профессиональное образование, найти свое место в жизни?…
Кот коротко мяукнул, и его хозяйка невесело рассмеялась собственным надеждам.
— Хватит, если никто не отнимет у нее того, что принадлежит ей по праву. Но об этом уж я позабочусь…
Бесцеремонный, резкий стук в дверь заставил старую женщину вздрогнуть.
— Как, это снова вы? — с брезгливым изумлением произнесла она, увидев вошедшего в комнату невысокого лысого человечка с выпирающим животом и бегающими глазами. — Разве мы не закончили все наши дела? Разве я уже не подписала все, что вы от меня хотели?
— А почему вы в одиночестве? Где Варвара Николаевна? — игнорируя и обычную вежливость, и даже принятую между людьми привычку здороваться, вопросом на вопрос ответил ей посетитель. — Я хотел бы, чтобы она присутствовала при нашей беседе.
