Истории, нашёптанные Севером (сборник) - Коллектив авторов

Он опять зарыдал. Тихонько поскуливая и закрывая лицо руками. Микаэль запыхтел от смущения. За окнами шумел вечерний Мюнхен. Под окнами курили парни с дредами. У одного с собой было укулеле.

Любой другой группе ситуация, без сомнения, представлялась бы весьма затруднительной.

Но не таков наш «Сеньор».

Поэтому Пижон перебил Антона:

— И всего-то. Как хорошо, что не надо больше играть эти дурацкие песни. Поздравляю, Антон! Мужик! Рок-звезда!

Тут все бросились хлопать Антона по плечу и обниматься, даже Микаэль обнимался, а Антон достал свою карту Visa и заказал всем пива. Атмосфера была как на кабаньем пиру в конце книги про Астерикса. Микаэль начал приставать к какой-то дурно пахнущей туристке, Антон заставил парня с укулеле подвывать под «Ману Чао», а я, к сожалению, упала со стула и сильно ушибла копчик.

К пяти утра остальные отключились, а мы с Микаэлем пробрались обратно в клуб, код мы запомнили. Микаэль распаковал барабаны, я подключила бас-гитару, мы вырубили весь свет и до девяти утра играли хиты «Личного бренда». По спинам катился пот, а в пустом помещении эхом отдавались ударные Микаэля и наши протяжные крики.

— Этого у нас никто не отнимет, — сказал Микаэль.

— Никто, черт возьми, — согласилась я.

Удивительная получилась ночь.

Все спали в автобусе до самой Вены. Юрг и Дайя рулили по очереди. Время от времени просыпаясь, я удивлялась всему вокруг: тишине в автобусе, собственной ноге, прижатой к ноге Микаэля, голове Микаэля на плече Пижона. Руке Антона на плече Хуго, специальной подушке Хуго, которую он взял с собой, потому что она пахла его ребенком. Дайе и Юргу, переговаривающимся на переднем сиденье (разумеется, оказалось, что Дайя свободно говорит по-немецки). Она с удовольствием высказывала свои взгляды на внутреннюю политику Австрии.

Автобан и трассы помельче. Солнце и дождь. Чувство свободы и покоя, какое бывает только у людей, перед которыми стоит общая задача или которые приближаются к общему концу. У нас было и то и другое.

Миллионер, заработавший состояние на мобильных приложениях, жил в гигантской, роскошной, похожей на замок вилле, обставленной какими-то высшими силами, не иначе, в пригороде Вены. Все его существо так и источало запах недавно обретенных денег. Это был маленький толстенький мужчина с живыми добрыми глазами.

— Обожа-а-а-а-аю группу «Сеньор»! — сказал он.

— Все остальное полное дерьмо, — продолжал он по-английски. — А вот «Сеньор», то есть вы, это круто! Вы сегодня сыграете Heavy head, heavy metal?

— Конечно! — ответил Антон, который с каждым комплиментом в адрес «Сеньора» становился все бодрее и бодрее.

— А что это за песня? — спросила я Микаэля. — Я ее не знаю.

— Она из ранних, — ответил Микаэль. — На самом деле, вполне ничего. Если сравнить. Не волнуйся. Бас играет все то же, что и в остальных песнях.

— Ладно, — сказала я.

— Heavy hea-a-a-a-ad, heavy… metal! Metal! — запел миллионер, повышая голос на последнем слоге. — Знаете, я подумываю использовать эту песню в моей новой игре.

— Правда-а-а-а-а-? — произнес Антон, и в глазах у него появились значки доллара.

Разумеется, на нас, остальных, миллионеру было наплевать. Он повел Антона показывать свои владения. Порывы ветра еще долго доносили его «Metal! Metal!», выкрикиваемое тоненьким голоском с австрийским акцентом.

Мы прогуливались по усадьбе. Представляли себе, что мы богаты. В небе сгущались тучи.

— Как прикажете подать лошадиный труп, на ножке из золотых монет или на подложке из женских голов? — спросил Микаэль, делая вид, что держит в руке изящную чайную чашечку.

— Молчи, плебей. Это блюдо подают с соусом из клевера и пота рабочих, — ответила я, глядя в воображаемый монокль.

Вокруг нас возвышались деревянные конюшни, перестроенные в духе эстетики Новейшего времени: черные стены, серебристая мебель и короткие красные штрихи.

— Блин, как круто, — похвалил Пижон и принялся фотографировать.

Когда миллионер проходил мимо нас по саду, мы услышали, как он говорит:

— Обожаю эту новую песню, «Цирк ублюдков». По-моему, лучшая песня двадцать первого века.

Микаэль сделал вид, что роняет свою фарфоровую чашечку.

А потом мы услышали, как Антон говорит, что подумывает записать новую версию «Цирка ублюдков»: только гитара и вокал.

— Таким образом, текст и голос заслуженно окажутся в центре внимания.

Нам предстояло выступать в огромном пустом помещении, переделанном в бальный зал, скорее всего, исключительно для сегодняшнего праздника. Дайя долго ругалась по-шведски: это же надо, столько денег пустить на ветер, можно было, например, организовать микрозаймы бедным странам, но когда нас пригласили на ужин, замолчала: семь блюд, бесплатный бар с настоящим шампанским и даже веганская еда, имеющая не только консистенцию, но и вкус! Все гости были нарядно одеты. Антон сумел сочетать хардкор с праздничным шиком и блеском и представлял собой зрелище, достойное глаз богов: узкие костюмные брюки, черный костюмный пиджак и новая прическа, заключающаяся в выбритых в неожиданных местах фрагментах. На Дайе был золотистый топ на бретелях. Они с Антоном расстались, а потому решили, что могут позволить себе перепихнуться по-быстрому, и думали, что никто этого не заметит, хотя слышно было на весь дом. Потом она пробралась к нам, на ходу поправляя топик.

— Ну не знаю, этот стиль под рококо, — недовольным голосом сказала она, указывая на бирюзовую стену, — такая безвкусица.

— Точно, — ответила я, все еще находясь во сне Марии-Антуанетты и не имея ни малейшего желания просыпаться. Я как раз вышла из туалета, где делала селфи на фоне золотых кранов.

— Нувориши, — фыркнула Дайя.

— Мм, — промычала я.

Мы вышли покурить в сумерки австрийской глубинки.

— Вы видели эту тетку, которая сидит рядом со мной? — сказал Пижон.

— Да она помоложе тебя, — заметил Хуго. — Ну давай, рассказывай.

— По-моему, на ней настоящий бриллиант, — сказал Пижон. — Я ни о чем другом не могу думать. Боюсь что-либо сказать, вдруг я открою рот, а оттуда: «Бриллиант, бриллиант, бриллиант».

— А рядом со мной сидит пара, которая занимается оральным сексом под столом, — сказал Микаэль. — Она какая-то фотомодель, а он очередной миллионер, сделавший деньги на приложениях для айфона.

— Интересно, о чем они разговаривают между собой, эти миллионеры? — сказала я.

— Наверное, обсуждают, сколько у них миллионов и сколько приложений они продали, — предположил Пижон.

— Думаю, они и общаться-то не успевают, — сказала я. — Все время надо придумывать новые приложения и следить за своими миллионами.

— Я хочу домой, — пожаловался Микаэль.

Потом вышел Антон, прихвативший со стола бутылку самого дорогого шампанского, которую он по-братски распил с нами в темноте.

— Последнее выступление, — произнес он чуть не со слезами в голосе. — Я хочу, чтобы вы знали…

Почувствовав, что сейчас опять пойдут эмоции, Микаэль перебил его.

— Смотри, птичка! — крикнул он, указывая влево.

И там действительно оказалась птичка.

— Скоро выходим на сцену, — сказал Хуго. — Вы готовы?

— Вообще, нет, — ответила я.

— Никогда не был так плохо готов, — добавил Микаэль.

— Какой у тебя неуверенный вид, — сказала я, глядя на него испытующим взглядом.

— Ты на себя посмотри, деревенщина, — ответил Микаэль. — Да тебя местные хипстеры брендом сделают — Farmer, by Calvin Klein [14].

Мне стало получше, теперь мы были готовы.

И вот настал момент последнего в истории выступления группы «Сеньор». Миллионер поднялся на сцену и принялся разглагольствовать на плохом английском: