Виктория Токарева - Ничего особенного (сборник)
– А вот пойдем со мной и вместе поищем, – ласково предложил сержант Ефимов.
Ефимов деликатно взял Мишку под локоть и повел к милицейскому газику. Усадил и увез.
– Я тебя еще поймаю, – пообещал Мишка на прощание.
– Ненормальный! – удивился летчик. – Какая Танька? Какая Канарейкина?
– А тут у нас так, дорогой товарищ Журавлев, – пояснил Громов. – Это тебе не Москва. Провинция. Понял, о чем я говорю?
– Ничего не понял.
– Здесь ничего не скроешь. В одной деревне чихнешь, а в другой тебе «будь здоров» скажут.
– Но поверьте, я действительно не знаю никакой Таньки. Честное слово! – поклялся летчик.
– А вон она… – сказала Фрося.
На летное поле на мотоцикле внеслась Танька.
– Здравствуй, Таня! – крикнула Фрося.
– Щас! – крикнула Танька и промчалась мимо собравшихся. Развернулась и промчалась в обратном направлении.
– Эй, по полю нельзя ездить! – крикнул Кеша.
– А я останавливаться не умею! – крикнула Танька.
Кеша побежал за ней следом, давая на ходу советы:
– Справа на рукоятке рычажок такой, видишь?
– Вижу! – крикнула Танька.
– Так вот его на себя нажми!
Танька резко нажала. Мотоцикл стал как вкопанный. Танька вылетела, влекомая силой инерции, и грохнулась в траву.
Поднялась, оправила юбку. Пригладила волосы.
– Здрасте, – робко поздоровалась она.
– Здрасте, – ответил Громов.
Танька достала из кармана цепочку с камешком и пошла к летчику.
Летчик на всякий случай попятился.
– Товарищ летчик, я вашу цепочку привезла. Она отлетела, когда я вас палкой стукнула.
Танька показала цепочку.
– «Куриный бог», – узнал Громов. – А говоришь, не знаешь.
Журавлев оглядел присутствующих. Хотел что-то сказать. Не сказал. Пошел по полю, не оборачиваясь.
– А цепочку-то?! – крикнула Танька.
Летчик ускорил шаг.
– Чокнутый какой-то, – обиделась Танька. – Я вон искорябалась вся, пока довезла.
– Тань, а за что ты его палкой-то стукнула? – поинтересовалась Фрося.
– Да так… В коллектив хотела вовлечь…
Танька пошла к мотоциклу.
– Это Коли Канарейкина дочка, – сказала Фрося.
– Ну и молодежь… – Громов покачал головой.
– Тань, как отец? – поинтересовалась Фрося. – Техникум кончил?
– Да нет! За второй курс только сдавать будет! Мне как отсюда ближе? Через площадь или по мосту?
– По мосту. Тебя тут мальчик какой-то искал.
– Это Мишка, – обрадованно догадалась Танька. – А где он?
– В милиции…
* * *За столом сидел сержант Ефимов. Против него на потертой скамейке сидел Мишка.
Ефимов пил чай и звонил по телефону, придерживая трубку плечом. Он набрал две цифры и спросил:
– Петров? Привет, Петров! Ефимов из Верхних Ямок. Вам новую форму завезли?
– Да ты про дело спрашивай! – вмешался Мишка. – Про дело!
Ефимов отмахнулся от Мишки.
– А Коростылеву завезли. Нам всегда в последнюю очередь.
– Там человек, может, насмерть разбился. А он про шмотки треплется! – возмутился Мишка.
Ефимов отхлебнул чай и спросил:
– Петров, там у тебя на участке аварии не было? Ну да, я знаю, что сообщили бы. Ну, пока… – Повернулся к Мишке. – Тебе же говорят: в нашем районе сегодня никаких аварий не было. Не бы-ло! Чаю хочешь?
– А может, она через Лешевку поехала? – волновался Мишка. – Позвони, а? Не мог же человек вот так никуда не деться…
Ефимов налил себе чай. Закусил печеньем. Набрал две цифры.
– Сидоров? Ефимов из Верхних Ямок. Вам новую форму завезли?.. Завезли? А нам нет…
В это время в комнату заглянула Танька.
– Вот она! – подскочил Мишка.
Ефимов положил трубку.
– Здрасте, – поздоровалась Танька. – Миш, поехали! А то поздно уже.
Мишка поднялся и твердо поглядел в глаза Ефимову:
– Официально заявляю: эта гражданка угнала мой мотоцикл!
– Миш, да ты чего? – оторопела Танька.
– Я с вами не разговариваю, – официально сказал ей Мишка. – Вы не вмешивайтесь. Пишите! – велел он Ефимову. – Она угнала мой мотоцикл.
– Чего это я буду писать? Сам и пиши, – сказал Ефимов.
– Совсем одурел. – Танька пожала плечами.
– А ты что думала, у нас личная собственность законом охраняется! – сказал Мишка.
– Ну и жлоб же ты, Мишка…
– А вы, гражданочка, садитесь, – предложил Ефимов Таньке.
Танька села.
– Пиши! – Ефимов дал Мишке чистый листок.
– И напишу. – Мишка подвинулся к столу и стал писать.
Танька и Ефимов ждали.
– Девочка, тебе Егор Канарейкин родственник?
– Дедушка…
Ефимов разглядывал Таньку, потом спросил:
– Значит, ты Коли Канарейкина дочка?
– Да…
– А Коля, значит, на Ляльке женился…
– Ну да… На маме…
– Гляжу и не пойму, на кого ж ты похожа… Вроде и на него и на нее. Как мама, все такая же певунья?
– Да когда ж ей петь? На ней коровник в семьдесят коров. Да нас двое. Я-то уже взрослая, а за Вероникой глаз да глаз нужен. Знаете, такой возраст…
– «Взрослая»… – передразнил Мишка. – Вот!
Мишка поднялся и положил перед Ефимовым заявление.
– Ознакомляю. – Ефимов поднял на Таньку глаза и стал читать: – «Гражданка Канарейкина Татьяна Николаевна, потеряв женскую гордость и скромность, украшающую советскую девушку, бегает за летчиком аморального поведения и с этой целью угнала принадлежащий мне мотоцикл марки «Молния», номерной знак «11–17». Михаил Синицын».
Ефимов с некоторым сомнением посмотрел на документ. Сказал:
– Немножко не по форме. Ну ладно. Можете быть свободны.
– Пошли, – сказал Мишка Таньке.
– Вы идите, а гражданочку Канарейкину нам придется задержать, – сказал Ефимов.
– Как – задержать? Нам еще до Бересневки сто десять километров пилить.
– Ну как же… Ты обвиняешь человека в воровстве. По всем советским законам мы должны передать дело в суд, – объяснил Ефимов.
Танька испуганно стала шить глазами.
– В каком воровстве? – искренне удивился Мишка.
– Ты же написал, что Канарейкина угнала твой мотоцикл?
– А… Нет… Она не угоняла. Я ей сам дал.
– Значит, сам?
– А то… Зачем же ей красть? Она против меня живет. Улица Коккинаки, семь. А я – улица Коккинаки, четыре. От моего дома до ее – вот как отсюда досюда. Я ей крикнул: «Хочешь покататься?» Она говорит: «Давай!»
– Покататься… А права у нее есть?
– Нет, – пискнула Танька.
– А она и не ездила. Я ей говорю: «Хочешь покататься?» Она говорит: «Давай!», а я говорю: «Не дам, у тебя прав нету», и сам ее в город привез. А мотоцикл на аэродроме поставил.
– Так чего ж тогда людям голову морочишь? – нахмурился Ефимов.
– Пошутил. – Мишка чистосердечно улыбнулся.
– Ну ладно, шутник. – Ефимов выкинул заявление в корзину. – Еще раз пошутишь, я тебе пятнадцать суток влеплю и наголо обрею.
