Владимир Войнович - Малиновый пеликан
– Вот-вот, я это же говорю. Но он предъявил удостоверение депутата, и мой санитар Василий утверждает, что именно его много раз видел по телевизору. Причем, как Вася говорит, он его видел одновременно по разным программам и по всем – в прямом эфире.
– А может быть, это был его брат-близнец? Или несколько близнецов.
– Я навел справки. Нет у него никаких братьев.
– Ммм. – Я задумался. И вдруг меня озарило: – Если это не он и у него нет близнецов-братьев, это значит…
– Что? – шепотом спросил доктор и оглянулся.
– То, – ответил я и тоже понизил голос до шепота: – Это значит… Значит, его клонировали.
– Не думаю, – возразил доктор. – Присутствие одновременно в разных реальностях – это признак обыкновенной шизофрении.
– Не могу вам противоречить, я не врач. Но ведь не только он сам себя, а миллионы зрителей одновременно видят его на разных программах в прямом эфире.
– Ну да, – сказал доктор, – сегодня шизофрения стала массовым заболеванием, которым поражено девяносто процентов нашего населения.
– Но это же настоящая пандемия, – сказал я. – С чего бы она возникла?
– А вы не догадываетесь? – Иван Иванович насмешливо посмотрел на меня. Я посмотрел на него и вдруг понял то, во что никак не хотел верить и над чем даже, чистосердечно признаюсь, много лет насмехался.
– Неужели американцы? – спросил я, все еще пытаясь не поддаваться догадке.
– Ну, а кто же? – сказал Иван Иванович, и вдруг я увидел, что он раздвоился и передо мной два Ивана Ивановича, совершенно одинаковых, и один из них сказал: «Ну, а кто же?», а другой: «Кто еще, кроме них?» – «А что это с вами? Что это вы побледнели?» – спросил первый. «Может, вам все-таки галоперидольчику? Да не бойтесь, вреда не будет, он же поддельный», – предложил второй. «Ну, смотрите, – отступил первый. – Но если что, вот на всякий случай». И протянул мне свою визитную карточку. «Обращайтесь в любое время», – сказал второй и протянул свою карточку. Я взял обе и вернулся в машину.
– Что с тобой? – встретив меня, взволнованно спросила Варвара.
– А что? – спросил я.
– Ты какой-то бледный и весь дрожишь…
– А ну-ка подождите! – подскочила Зинуля. – Так, смотрите сюда! Сколько пальцев вы видите?
– Два, – сказал я.
– Все ясно, – вздохнула она и села на свое место.
– Что? – спросила у нее Варвара.
– Ничего особенного. Я ему показываю один палец, а он видит два.
– И что?
Зинуля ничего не ответила.
– Я вас спрашиваю, что это значит? – настояла на своем вопросе Варвара.
– Это значит, – неохотно ответила Зинуля, – что надо срочно в клинику. Нельзя терять ни минуты.
– Так чего ж мы стоим? – засуетилась Варвара. – Давайте уж поедем!
– Ну как же мы поедем? – Зинуля развела руками и чуть не заплакала. – Как же мы поедем, когда тут видите, что творится. Пиндосы проклятые! Как же я их ненавижу!
Прогулка
На этот раз я спал часа полтора. При этом сон мне снился какой-то двойной. Как будто я одновременно и здесь и там. Дурной признак. Только шизофреникам, как я слышал, снятся двойные сны. Проснулся, смотрю: все мои попутчики впали в спячку. Паша всхрапывает, как лошадь, положив голову на руль, Варвара сопит, прижавшись боком к спинке кресла, Зинуля – прислонившись щекой к окну. Я вспомнил, что было перед тем, как я заснул, и сам себе показал один палец, в страхе ожидая, что увижу два. Но увидел один и подумал, что же было перед тем, как я заснул? Или я все время спал и опять перепутал сон с явью? Пока спал, вокруг ничто не изменилось. Но роженица в соседней «Скорой» уже не кричит, а только стонет. В машине, из которой торчал псих, выдававший себя за депутата, тишина, и доктор (я его вижу) дремлет рядом с водителем. В третьей машине, где были – или мне приснились цыгане, тоже было тихо, а вот горящий супермаркет мне точно не приснился, потому что и сейчас он горел. И пробка была настоящая, но полтора часа назад ее хвост кончался где-то у МКАДа, а теперь, как сообщили по радио, дотягивался чуть ли не до Можайска. Теперь, даже когда возобновится движение, пробка рассосется нескоро. Водители, потеряв надежду, выключили моторы и фары. Вокруг стало намного темнее, на поблекшем фоне еще ярче пылал супермаркет, и пламя его отражалось на касках и суровых лицах сидевших на земле через дорогу пожарных. Я, пока все спят, решил размяться. Вышел наружу и пошел вдоль бесконечной линии застывших один за другим автомобилей.
Прошел несколько шагов, и вдруг сзади кто-то хлопнул меня по плечу. Признаюсь, я вздрогнул. Я очень не люблю, когда ко мне кто-то подходит сзади. Тем более ночью. Я остановился и повернул голову. Передо мной стоял и улыбался странной улыбкой молодой человек в джинсах, кожаной куртке, с косичкой, перекинутой через левое ухо. Лицо его мне настолько напоминало одного типа, что вызвало у меня вопрос «неужели?», но я все-таки сказал себе: «Не может этого быть».
– Здрасьте, здрасьте! Рад видеть вас гуляющего по улице, живого и без охраны. Петр Ильич, меня уволят с работы, если узнают, что я встретил вас и не взял интервью.
– А вы кто?
– Корреспондент агентства «Рашен ревью».
– Американское агентство?
– Нет, самое что ни на есть нашенское. Доморощенное, ха-ха. Название для привлечения публики. Английское название вызывает больше доверия. У нас же, когда видят что-то написанное кириллицей, не доверяют. Можно я задам вам буквально пару вопросов?
– Хоть две пары, – согласился я, как вскоре выяснилось, слишком беспечно.
– Скажите, почему вы против присоединения к нам Крымского полуострова? Вам кто-нибудь за ваше мнение заплатил? – Он поднес к моим губам диктофон величиной со спичечную коробку.
Мне его надо было сразу послать подальше, но я человек вежливый.
– Нет, – говорю, – к сожалению, никто мне за это не заплатил. У меня, видите ли, мысли сами по себе иногда совершенно диким образом в голове рождаются, и, представьте себе, совершенно бесплатно. То есть они при всем моем желании и к великому моему сожалению никак не превращаются в деньги.
– Вот этого я не понимаю, – сказал он. – Я думаю, что мысли, которые не стоят денег, не стоят того, чтобы их высказывать.
– Как же, – говорю, – как же? Видите ли, есть такая штука, стремление к истине. Попадаются же еще в жизни такие люди, для которых истина дороже всего, дороже любых денег.
– Есть, есть, – охотно согласился он. – Конечно, попадаются. Я сам недавно навещал большую группу таких в институте имени Сербского.
Упоминание этого института меня, помнящего о специфическом профиле этого научного учреждения, правду сказать, насторожило. Тем более после недавней встречи с депутатом и его доктором.
