Константин Семёнов - Грозненские миражи
— Нормально, — сказал Павел, никакой картинки он уже не помнил. — Крепкий у нас коньяк! Ане не говорите…
Айлант резко, словно с досады, дёрнул ветвями и снова ушёл в прошлое. Ячейки памяти замелькали быстрее и быстрее, сливаясь в стремительно разматывающийся клубок.
Ещё немного.
Глава 17
Следующую ячейку он чуть было не пропустил, лишь в последний момент остановив свой стремительный бег по прошлому. И не пожалел.
Двадцать два годовых кольца назад. 1989-й год по счёту людей. Давно.
К лету квартира изменилась до неузнаваемости.
Ещё недавно это была просто трехкомнатная клетка в новостройке на улице Лермонтова. Обычная клетка с неровными стенами, заклеенными аляпистыми обоями, с проваливающимся под ногами линолеумом и небрежно побеленным потолком. Сейчас в это трудно было поверить: квартира поражала аккуратностью, функциональностью и даже, пожалуй, некоторым шиком. Представить, что хозяин сотворил такое волшебство за какие-то два месяца, было ещё труднее.
— Ну ты даёшь, Муха! — очередной раз удивился Павел, осматривая сверкающую голубым кафелем ванную. — Фантастика!
Виктор старательно делал вид, что ничего особенного он не сделал и хвалить его не за что. Получалось не очень: самодовольная улыбка вылезала на лицо при каждой похвале. Вылезла и сейчас.
— Нет, правда, здорово! — повторил Павел, увидел довольное лицо друга и добавил: — А всё-таки диван тебе в ванную не впихнуть!
— Да пошёл ты! — ничуть не обиделся Виктор. — Я за Кульком не гонюсь, мне и здесь хорошо. Руки помыл? Тогда пошли к столу.
За столом царила та немного бестолковая атмосфера, когда формальная часть уже позади, и теперь всё идёт не как положено, а как выйдет. Сказаны заготовленные тосты, вручены подарки, повторены по несколько раз поздравления. Языки ещё не заплетаются, но лица разрумянились, глаза горят, и главные барьеры сняты. Разговоры становятся и бестолковей, и откровенней.
— А почему не налито? — дурашливо закричал Павел. — Новоселье продолжается — мы ещё за Мухину ванную не пили!
— Пили, — возразил Руслан.
— Тогда за туалет. Видали, какой у них сортир? Чёрный кафель и белый унитаз! Сказка! Мечта всей жизни!
— Вот бы и себе сделал такой! — расплылся в улыбке польщённый Виктор. — А то понаклеил на дверь винных этикеток и доволен.
— Зато интересно! Сидишь, смотришь, вспоминаешь и расслабляешься. Налили? Витя, Света, давайте выпьем за вашу замечательную квартиру и особенно за туалет! Пусть он всегда служит вам верой и правдой по своему прямому…. Ой!
— Правильно, Аня! — пробурчал с набитым ртом Руслан. Света засмеялась. — Ещё добавь!
Павел легко перехватил Анину руку в миллиметре от своего лба, поцеловал и демонстративно нахмурил брови.
— Что? Бить любимого, понимаешь, мужа — ты к чему женщину склоняешь? Руслан Салманович, я вызываю вас на дуэль! Слышишь? Нет, вы поглядите — он опять свинину лопает!
— Это кенгуряти… — привычно начал Руслан.
— Павел! — звонким голосом перебила его Ольга. — Давно хочу спросить — зачем ты всё время про свинину говоришь? Разве непонятно, что Руслану это обидно!
За столом повисла неловкая пауза. Все ещё по инерции улыбались, и только непривычно серьёзный сегодня Валентин смотрел на жену с пристальным интересом. Как в зоопарке.
— Оленька, — осторожно сказал Руслан, — ты ошибаешься. Какие могут быть обиды? Все прекрасно знают, что это не свинина и тем более не кенгурятина. Это просто дружеская шутка.
Ольга обвела всех взглядом безукоризненно зелёных глаз, о чём-то подумала и упрямо покачала головой.
— Всё равно! Нельзя, чтоб шутки затрагивали национальные особенности!
Валентин криво усмехнулся, Руслан вздохнул и выпил полный бокал воды. «Вот дура!» — шепнул Павел на ухо жене. Анна дёрнула его за ухо и шепнула в ответ: «Зато платье какое! И серьги!» «Платье! Не вижу! Вижу складки на животе», — возмутился Павел. Анна фыркнула. Пашка восторженно закатил глаза и опустил ей руку на бедро: «Зато у тебя…». Аня тихо засмеялась.
— Это вы надо мной? — спросила Ольга звенящим голосом. — Давайте тогда уж вслух!
Павел незаметно опустил руку ещё ниже, поднял голову и демонстративно вздохнул.
— Вслух, так вслух. Соседка у меня есть, баба Вера. Очень она любит порассуждать о национальных особенностях, никого не забудет. Сядет, бывало, на лавке и начинает. «Армяне, — говорит баба Вера, — самая вредная нация. Куда армян пролезет, там еврею делать нечего. Евреи самые жадные, они на родственницах женятся, чтоб золото сохранить. А горские евреи ещё и грязнули. Грузины только горло драть могут и вино пить. Кумыки ещё хуже, они баранов больше людей любят, ногайцы точно такие же. Азербайджанцам верить нельзя, обманут. Вредный народ. Немцы раньше у нас были, те ничего — работать любили. Но скупые — спасу нет! Поляки ещё были — вздорный народец. Чечены работать вообще не любят, им бы только воровать. Ингуши — те же чечены, только хитрее. От русских вообще один вред — лишь бы водку пить и везде свои порядки устраивать. Цыгане — те, как тараканы…» Так она часами могла.
За столом давно смеялись, и только зелёные глаза смотрела на Павла серьёзно и немного…брезгливо, что ли.
— Ужас! — ахнула Ольга. — Что можно с таким народом нормального построить? А мне папа всегда говорил, что все нации равны, и, если бы простой народ это понимал, можно было бы избежать многих неприятностей.
— Папа? — переспросил Валентин, нащупал бокал с коньяком и залпом выпил. — Да, папа у тебя большого ума человек, не то что «простой народ». Знаете, что он ещё говорит? Говорит, что после того, как первым секретарём стал Завгаев, пора нам всем делать отсюда ноги.
— Кому? — спросила Светлана.
— Почему? — спросил Руслан.
Ольга тоже хотела что-то сказать, но посмотрела на мужа и промолчала, только надулась.
— Русским, Светочка, русским. Ну и прочим — «самым вредным». Как «почему», Русик? Да потому, что первый секретарь у нас теперь чеченец, и Олин папа считает, что неизбежно произойдёт смена номенклатуры по национальному признаку.
— Ты в это веришь? — прищурил глаза Руслан.
— А ты?
— Да ладно вам, мальчики! — сказала Светлана. — Давайте лучше ещё за нового директора выпьем.
Её никто не поддержал. Валентин и Руслан по-прежнему смотрели друг другу в глаза, Виктор выжидающе следил за ними, Ольга смотрела, вроде бы, в сторону, но прислушивалась к каждому слову. И только двое не следили за дуэлью: Павлик одной рукой гладил под столом Ане ногу, другой — взъерошивал ей волосы. Анна шутливо отбивалась.
— А ты? — повторил новый директор, и собеседник не выдержал.
— Ну притащит кое-кого. Подумаешь! А всех…. Всех Москва не даст поменять. И нечего меня гипнотизировать!
— Какая Москва, Русик! — вмешался Виктор. — Москве сейчас до этого! Чёрт! Только ремонт сделали!
— Паникёры вы! — повысил голос Руслан. — Когда ваши везде были, нормально казалось, а как только чеченец, так сразу…. Да не будет ничего!
— А требования снять Безуглова?[18]
— Так не потому ж, что он русский?
— Неужели?
— И осудили протестовавших.
— Пока нет, и уверен, что не осудят. Митинги у суда видел?
— Ну и что? Всё равно это ерунда, пена! Нет, ну не можете вы поверить, что кто-нибудь, кроме вас, может что-то путное делать. Обязательно вам руководить надо!
— «Мы»? — тихо-тихо спросил Валентин.
— Вы! — почти закричал Руслан. — Русские!
Павел отнял руку от Аниной причёски, цепко оглядел застолье. Вытащил из-под стола вторую руку, положил на стол и начал ритмично постукивать — всё сильнее и сильнее. Недовольно зазвенели бокалы.
— Там-там! Не получается, блин! Забыл! А, вот как надо! Там-там, там-там-там! — Павлик нащупал ритм, удостоверился, что все смотрят только на него и, раскачиваясь из стороны в сторону, дурным голосом запел: — Там-там! Чечен-балда, по колено борода! Вы что? Обалдели? Там-там! Чушки-пичушки! Русский — жопоузкий! Там-там! Кулёк, Русик! Вы что? Там-там! В жопе, блин, колотушки!
Валентин широким жестом сдвинул перед собой посуду, примериваясь, поднял над столом руки, ударил. Практически в тот же момент забарабанил по столу Руслан. Чуть замешкавшись, спохватился Виктор, и через несколько секунд из новенькой, только что отремонтированной квартиры через открытую форточку помчались в вечернюю тишину странные звуки.
Гигантским барабаном гремел праздничный стол, вздрагивали литаврами тарелки, блюдца и недопитые бокалы, и отрывисто, не всегда попадая в такт, но с самозабвением зарубежных рок-звёзд распевали неполиткорректную детскую белиберду четыре мужских голоса:
Чечен-балда, по колено борода!
Чечен-балда, по колено борода!
Там-там! Дамы, закройте уши, там-там-там!
Чушки-пичушки, в жопе колотушки!
А теперь соло — Руслан Галаев! Там-там!
