Анатолий Тосс - Попытки любви в быту и на природе
Как оно возникало? Откуда? Какова его природа? Может, электромагнитная? Может, тепловая? А может, какая другая, метафизическая? Я не знаю. Но то, что от нервного, возбужденного Инфанта часто исходило вполне натурально ощутимое поле, — факт неопровержимый. И чем сильнее Инфант возбуждался, тем и поле зависало вокруг него более напряженное.
Он выглядел, как выглядят будущие отцы, сдавшие беременную жену для первых родов. Внутрь их не пускают, вот и нервничают снаружи. Хотя если бы и пускали, то нервничали бы они еще сильнее.
В любом случае Инфант выглядел чрезвычайно озабоченным, хотя подруга его никого рожать, как мы понимали, пока не собирались. Срок не подошел.
Мы молча подошли и молча пожали Инфантову руку, с уважением пожали. И только Жека фыркнула свысока что-то на тему «мудилы» и «неумелого дефлоратора». Но разве Жека могла про это дело полностью понимать? Во всяком случае, про тяжелую, неблагодарную долю мужчины?
«Ну что, как она?» — спросили мы взглядами.
— Переливают, — ответил нашим взглядам Инфант. — Скоро врач должен выйти.
Мы похлопали товарища по плечу, ободряюще похлопали, мол, не печалься, Инфантик, все образуется. Так или иначе, образуется.
— Вообще-то переливать они, наверное, умеют, — выразил я доверие к отечественной медицине.
— А вот есть ли у них откуда переливать? — подошел с другой стороны к вопросу Илюха.
— Наверное, раз переливают чего-то, — неуверенно предположил Инфант.
— Может, тебе надо пойти, свою кровь сдать? — задал ему новый вопрос Илюха.
— У меня группа редкая, — признался Инфант. — И резус не тот.
— Какой? — спросил Илюха озабоченно.
— Не помню, какой точно. Помню, не тот, что у других нормальных людей.
— Ну это понятно, — поддержала его Жека. Но ехидно так поддержала.
— Может, нам пойти сдать? — вдруг осенило меня. — Представляешь, заголовок: «Сокольнические насильники пришли на помощь жертве, отпустив ей забесплатно пару литров свей крови!» Мы с тобой прославимся в прессе, стариканер, — пообещал я БелоБородову.
— Не нужна нам пустая слава. А кровь она нам и так чуть не пустила, тебе и мне. Помнишь?
И тут мы неожиданно все вспомнили и сразу посмотрели на Инфанта. Совсем другими глазами посмотрели — мстительными, жаждущими расплаты. Но для расплаты нужна злость и желание повредить соперника, а их у нас как раз не оказалось.
— Вообще и тебя не мешало бы дефлорировать, Инфантище. Прямо здесь, в больнице, чтобы тебе сразу помощь медицинскую оказали. Хотя твоего резуса у них наверняка нет, — попытался взорваться я, но настоящего взрыва не получилось. Говорю ведь, злости не хватало.
— Она же нас застрелить могла! — вскипел за мной Илюха, но тоже недостаточно круто вскипел. — Я уже не говорю, что просто хотела нам засадить по рукоятку. И в больницу бы небось не повезла…
— А ты ведь знал, — перехватил я от Илюхи. — И про самбо знал, и про капитана, и про огнестрельное оружие.
— Нет, про огнестрельное не знал. Предполагал, но так, чтобы наверняка… Нет, не знал, — опустил еще ниже трепещущие ресницы Инфант. И мы махнули на него рукой.
Ну что с такого возьмешь, особенно после того, что произошло с ним недавно? Жалеть мы его, конечно, больше не будем, потому что не жалко нам его, по заслугам ему досталось, но обижать тоже не станем, во всяком случае, прямо сейчас. Может быть, когда-нибудь потом — но не сейчас. А вместо того чтобы обижать, мы снова похлопали его по плечу ободряюще. И потом еще не раз хлопали с завидной периодичностью.
А затем к нам вышел доктор. Он был немолод, лицо обострено постоянной борьбой за чужую жизнь, постоянной ответственностью, и красные слезящиеся глаза подчеркивали усталость бессонных ночей, проводимых в операционной, вдали от семьи, от дома. Он прищурился и потер глаза пальцами, остановив их у переносицы. А потом стрельнул сигаретку у Жеки. Закурил, разглядывая нас умными, проницательными, видавшими виды глазами. И безошибочно отобрал из нас Инфанта.
— Тяжелый случай, — обратился врач непосредственно к нему. — Мы и не знали поначалу, что с ней делать. Такого вообще в моей практике не было почти ни разу.
Он затянулся сигаретным дымом, снова потер усталые глаза и продолжил:
— Такого, чтобы девушка дожила до тридцати двух, чего только не испробовала, и чтобы никак. Она была у нас, и не раз. Я сам осматривал ее. Тяжелый, повторяю, случай, уникальный, можно сказать. А вы, молодой человек, молодец. — Врач уважительно осмотрел Инфанта. — С такой преградой справиться, тут одного нажима недостаточно. Тут подход правильный нужен.
Мы не сразу въехали, о чем это он, особенно когда он про «тяжелый случай» заговорил. Мы думали, что он про текущее ее состояние, про переливание крови, а он, оказывается, про предыдущие. Ну что же, врачи — они тоже люди, им тоже ничто человеческое не чуждо — и искреннее удивление в том числе.
— Ну и как она сейчас? — приподнял робкие ресницы Инфант.
Он выглядел заботливым, небезучастным к своей недавней девушке, искренне переживающим за нее. Ну еще бы: «Мы ведь, — как писал французский классик, — в ответе за тех, кого…» Как он тогда выразился?.. Вроде бы он использовал слово «приручаем»… А французы, они, говорят, толк в таких вещах понимают. Хоть книжки их почитай, хоть кинофильмы посмотри.
— Да все нормально, — успокоил нас врач, смачно затягиваясь и косясь на Жеку сверх положенного. — Кровотечение остановили. Подлили немного, подзашили, чего слишком разошлось.
После слова «разошлось» мы снова все посмотрели на Инфанта, а он снова опустил глаза, теперь уже от скромности. Которая, кстати, была не ложной.
— Она еще слабовата, конечно, но завтра уже будет в порядке, — пообещал доктор. — Вы завтра, как выспитесь, к ней приходите, — обратился он к Инфанту. — Принесите цветы, как полагается. Она будет рада. Все-таки большой праздник у нее в жизни.
А потом доктор протянул руку к Илюхе.
— А вы, кстати, не профессором Белобородовым будете? — Теперь уже Илюха неловко кивнул. — Я на вашей лекции по экономике присутствовал, я, знаете, экономикой интересуюсь очень. Хобби у меня такое — экономика.
Ну вот тебе на! Я-то думал, что хотя бы у этого приземленного, проверенного жизнью эскулапа нет прибамбасов с завихрениями. Ан нет, и он туда же, и у него хобби, оказывается, — экономика… Надо же, никто в этом странном мире не иммунизирован полностью от человеческих слабостей. Даже люди, которые с иммунизаторами постоянно работают.
— Так я, знаете, — продолжал эскулап, — большое удовольствие от вашей лекции получил. Да, батенька, пребольшое, наиискреннейшее удовольствие. Здорово вы тогда про распределение кредитов среди хеджевских фондов загнули, особенно при нелинейных инвестициях дивидендов. Очень, знаете, точно. Кстати, — тут врачебный доктор потянул доктора от экономики за рукав, — у вас на лице гематомное образование, симптоматичное для сильного удара по лицу. Кто это вас, батенька, простите за любопытство, уделал так неаккуратно?
Мы все снова посмотрели на Инфанта.
— Да так, мудила один, — проговорил спокойно доктор от экономики. — Но мне не больно уже совсем.
— А может, стоить посмотреть в кабинете? — предложил доктор от медицины. — У меня к вам, кстати, вопросик имеется, про хеджирование.
— В другой как-нибудь раз, — предложил в свою очередь Илюха.
— Ну, тогда счастливо вам, — стал прощаться с нами поклонник нелинейных распределений дивидендов. — Кстати, можно у вас еще одну сигаретку, — обратился он к Жеке, — а то еще все утро впереди.
И получив сигаретку и благосклонный Жекин взгляд, он ушел по своим срочным врачебным делам. Оставив нас одних в холодном, особенно от тусклого электрического света, да еще от блеклого линолеумного пола, коридоре.
— Хороший мужик, — посмотрела вслед врачу Жека, — надежный, не то что некоторые. Такому можно не только на операционном столе довериться. Я завтра тоже сюда постараюсь заехать, больную проведать. Заодно и сигареты ему куплю. А то стреляет у близких и родственников пациентов… Как-то не солидно для бывалого хирурга. А так будет у него своя пачка. Вот мы с ним вместе и покурим. — Тут она посмотрела на нас, как будто мы ее не одобряли. — А что тут такого? Могу же я с ним покурить вместе?
Но мы ей ничего не ответили, потому что мы вообще редко курили. Только когда выпьем, да и то не всегда.
— Ну что, поехали? — предложил Илюха. И мы согласились. — По домам я вас развозить не буду, лучше все к Инфанту двинем. Там и заночуем. Хорошо?
И мы согласились снова.
Уже в машине, мягко покачиваясь на успокаивающих рессорах, я спросил у Инфанта что-то важное, что давным-давно хотел узнать, что мучило меня все это время:
— Инфантище, скажи по дружбе, — спросил я. — Тогда в лесу, на репетиции, когда ты БелоБородова без сознания на время оставил, ты тогда к нему, помнишь, обратился как к «товарищу капитану». Неспроста ведь у тебя про капитана получилось, наверняка по ассоциации. По Зигмунду Фрейду так получается.
