Ирина Анненкова - Обманы зрения
Митя, собственно, и стал ухаживать за этой изящной темноволосой девушкой после того, как сам попал ее молитвами в историю, над которой потом потешался весь институт. Дело было так: веселая компания студентов собралась в институтском общежитии, чтобы там без помех отметить окончание зимней сессии и начало каникул. Ну и отметили, мало никому не показалось. На следующее утро продолжавшая отчаянно гулять компания нашла в себе силы проводить до автобуса улетающую к родителям в Оренбург Соню, а затем вернулась к своему приятному занятию.
На самолет девушка опоздала. Ну так уж случилось. Следующий рейс намечался лишь на следующий день, причём денег на ещё один билет у нее не было. Пришлось возвращаться в общежитие.
В коридоре общаги уставшей голодной Соне, из последних сил тащившей свой дорожный баул, встретилась всё та же компания. Градус подпития уже завис на какой-то постоянной величине, настроение у народа было приподнятое, хотя определенная усталость явно наблюдалась.
— О, Софья, ты откуда взялась? — нечетко выговаривая слова, поинтересовались парни. — Мы же тебя, вроде, домой проводили.
Соня поставила тяжелую сумку, которую ни один из изрядно пьяных кавалеров взять у нее не догадался, вздохнула, неодобрительно покачала головой и с укором сказала:
— Ну вы, мужики, даёте! Ничего себе вы запой устроили. Я уже домой слетать успела и вернулась, а вы всё в том же виде. Сразу понятно, каникулы у вас прошли не зря! Молодцы!
Парни ошалело уставились сперва на нее, потом друг на друга. Плохо соображающий Митя начал глупо хихикать. Ну надо же, как здорово! Ну, погуляли!
— И что теперь? — растерянно промямлил Славик Иванов, староста их группы.
— Да ничего, — пожала плечами Соня. Завтра занятия начинаются, первая пара — физиология.
Парни испуганно затоптались на месте. Практические занятия по физиологии не прогуливались даже под страхом смертной казни. На них приползали хоть чучелком, хоть тушкой. Любой пропуск, даже по самой что ни на есть уважительной причине, приходилось отрабатывать в многократном размере. Отсутствующих же отмечала лично сама доцент Воронова, установившая драконовские порядки и тщательно следящая за их соблюдением.
— Приводите себя в порядок, мальчики, — сочувственно посоветовала Соня. — Я тоже пойду распакуюсь, да приготовлюсь к завтрашнему дню. Увидимся в институте. Смотрите, не проспите!
Парни уныло потащились в свою комнату. Там они, по здравому рассуждению, решили, что по этому поводу надо бы выпить — всё равно терять им нечего, кроме своих цепей. Сказано — сделано. Выпили. Потом Митя погрузился в некое подобие сна, успев напоследок удивиться, что он в общаге, а не дома.
Наутро не успевшая протрезветь компания, кляня всё на свете, каким-то чудом добрела до институтского здания и уныло устроилась у входа в пустой кабинет, где обычно выклёвывала печень своим студентам суровая физиологиня. Там, в растерянности и недоумении, парни прибывали довольно долго, пока на них не наткнулся сам декан факультета и не поинтересовался их непосредственными планами. Потом важный профессор так хохотал, что даже не стал наказывать обнаглевших студентов, появившихся в институте вдребезги пьяными.
Это был тот редкий случай, когда Сониным жертвам было известно, кто же их так славно надул. Сперва они исполнились жажды мести, но затем поостыли на свежем воздухе и даже заулыбались. Митя же, творческая натура, пришел в восторг от легкости и изящества, с которыми был исполнен этот простенький экспромт. Так что, результатом незамысловатой шутки, по выражению самой Сони, стало трое детей.
Со временем она сократила свою подпольную активность. Первого апреля окружающим, конечно, доставалось от нее на орехи по-прежнему, но, зная тайные таланты своей жены, мамы и подруги, все были начеку. Правда, в этом году после Дня Дураков главный врач больницы, в которой работала Соня, недели две объяснялся с Интернет-магазином, не желая выкупать заказанный для него четырёхтомный словарь русского языка, стоивший примерно, как двухнедельный тур в Египет. Бедный эскулап отличался тем, что делал в слове «ещё» четыре ошибки и писал «корова» через «ять».
Однако, и своим регулярно перепадало, поэтому немудрено, что любое упоминание Соней шуток, розыгрышей и прочих затей вызывало у Мити, Ады и Инны хороший здоровый смех.
Отсмеявшись, Митя притянул жену к себе и поцеловал в висок.
— Умеешь ты, зайка, настроение поднять.
— Уже неплохо, — рассудительно ответила ему жена. — Так что, может и правда, всё это не особо серьезно?
— Да нет, Сонь, серьёзней не бывает, — вздохнул помрачневший Митя.
Ада с состраданием смотрела на друга. «Глаз-Алмаз» был его ещё одним ребенком, причём таким, в которого вложены все знания и умения. Ада знала, как Митька гордится своим Центром, как радуется успехам своих специалистов, как внимательно отслеживает каждого пациента, обратившегося к ним за помощью.
— Так что, вряд ли в нашем Центре все останется по-прежнему, — продолжил он. — Никто не позволит нам работать, как раньше, закупать самое лучшее, самое современное оборудование, стажироваться и ездить на конференции за счет фирмы. Цены на наши услуги, как пить дать, велят повысить, расходы — сократить. Словом, заставят приносить ощутимую прибыль, — он невесело усмехнулся.
— Мить, подожди горевать, — сказала Инна. — Может, с новым хозяином тоже можно будет работать. Будете по-прежнему с Адкой штопать народу глазки. Не хорони дело раньше времени.
— Да, подруга, но вот тут мы подошли к самому печальному пункту нашей программы. Кто тебе сказал, что новый хозяин захочет работать с протеже старого владельца? У него, поди, и своя кандидатура имеется. В общем, столько лет труда прахом пойдут!
— Митюш, значит нам надо будет искать другое место работы. Ну неужели не найдём? — стараясь звучать убедительно, сказала Ада.
— Ну, тебя-то вряд ли кто уволит, — постарался успокоить подругу Митя. — Ты же наш лучший специалист.
— Мить, — удивленно спросила она, — ты что же, всерьез думаешь, что я стану работать с теми, кто заберет у тебя Центр, созданный с нуля твоими собственными руками? Пусть даже и не мечтают.
— Адка, не говори глупостей! — насупился Митя. — Где ты ещё сумеешь так хорошо устроиться?
— Дурак ты, братец! — засмеялась Ада. — Ты же только что сам сказал, что я — лучший специалист. Не пропадем, верно?
Больше всего ей сейчас хотелось хоть чуть-чуть поддержать друга, отвлечь его от грустных мыслей, но как это сделать, вот вопрос. Ей самой действительно почему-то совсем не было страшно расстаться с таким славным, уютным и удобным местом. В своей квалификации Ада не сомневалась. Да и проживут они с отцом и Никой как-нибудь, в конце концов, много ли им троим надо?
А вот Митя — другое дело. Ему семью кормить, и немаленькую. Попробуй, найди в отечественной медицине возможность безбедно содержать такую толпу! Вон Сонька какая кислая сидит!
— Ладно вам прежде времени огород городить-то, — посоветовала умная Инка. — Вы сейчас договоритесь до того, что прямо завтра и уволитесь. Надо бы прежде узнать, кто же всё-таки вас покупает, да что за человек, да чего ему по жизни надо. Может, всё ещё и не так уж и катастрофично. Мить, поговорил бы ты ещё раз с другом детства.
— Да поговорю, конечно. Вопрос — что узнаю?
— Вот когда нас будут бить, тогда мы и будем плакать! — внушительно ответила Инна. — Все вперед, на добычу информации! Митька, мы с тобой до победного конца! Адка, тебе что ли дать обычный телефон? Ты весь вечер мобильник то достанешь, то уберешь. Тебе позвонить надо, или сама звонка ждешь?
Ада удивленно посмотрела вниз. Действительно, в ее руке был маленький аппаратик, который она, сама не замечая того, машинально крутила в пальцах.
— Да нет, вроде, никуда звонить не собираюсь, — пожала плечами она. — Как-то оно само собой получилась.
— Ага, рефлекторные подергивания конечностей, — наконец-то насмешливо сказала непривычно озабоченная и невесёлая Соня. — Это у вас, девушка, подсознание разгулялось. Разберитесь-ка с тёмной стороной своей души.
— Человек, познай себя сам! — загробным голосом провыл Митя, и три женщины с облегчением рассмеялись. Всё будет хорошо, вот увидите!
Домой Ада ехала долго. Опять начался снегопад, похолодало, резкий ветер швырял сугробы снега большой лопатой прямо на лобовое стекло маленького автомобильчика, деловито топчущего своими колёсиками змеящуюся позёмку.
Ада не торопилась. «Зимняя дорога учит скромности», — поучал ее, помнится, инструктор по вождению в автошколе. В салоне было тепло и уютно, мягкий, округлый, слегка ленивый тенор любимого Андреа Бочелли наполнял его прозрачными горошинами звуков. Домашние уже, наверное, третий сон видят, особенно Доменик, нагулявшийся на ночь с Валерием Петровичем.
