Мейв Бинчи - Дом на Тара-роуд
— Рия, послушай меня. Ри-я… — Она не могла вымолвить ни слова. — Я не хотел этого. Все получилось само собой. Я хотел, чтобы мы были вместе… Я не искал этого…
О да, он был похож на мальчика. На беспомощного мальчика. С этим было невозможно справиться. Тем более в одиночку. Это было нечестно.
— Скажи мне, что это неправда, — выдавила она.
— Рия, радость моя, ты сама знаешь, что это правда. Ты знаешь, что мы давно не занимались любовью и больше никогда не будем ею заниматься.
— Не верю. И не поверю никогда.
— Я тоже не думал, что так случится. Думал, что мы доживем с тобой до старости, как люди делали раньше.
— И делают сейчас.
— Да, некоторые делают. Но мы изменились. Мы уже не те люди, которые поженились много лет назад. У нас другие потребности.
— Сколько ей лет?
— Рия, это тут ни при чем…
— Сколько?
— Двадцать два, но это неважно… и не имеет никакого отношения к делу.
— Конечно, не имеет, — тупо повторила она.
— Я хотел сказать тебе вот что: может, оно и к лучшему, что все вышло наружу. — Наступило молчание. — Рия, нам нужно поговорить об этом. — Она все еще молчала. — Скажи что-нибудь! — взмолился он.
— На восемь лет старше твоей дочери.
— Радость моя, клянусь, дело не в возрасте.
— Нет?
— Я не хочу причинять тебе боль. — Молчание. — Во всяком случае, больше той, которую уже причинил. Честное слово, я думал, что мы могли бы стать единственной парой на свете, которая расстанется так, как нужно. Парой, которая не станет рвать друг друга на куски…
— Что?
— Мы любим Энни и Брайана. Им это будет тяжело. Мы не будем увеличивать их тяжесть. Скажи, что не будем.
— Пардон?
— Что?
— Прошу прощения. Что я должна тебе сказать? Я не поняла.
— Радость моя…
Рия встала. Она дрожала всем телом и была вынуждена схватиться за стол, чтобы не упасть.
— Если ты когда-нибудь… — очень тихо и сдержанно сказала она. — Если еще хоть раз в жизни ты назовешь меня «радость моя», я возьму в руку вилку… вот так., и воткну ее тебе в глаз. — Рия нетвердо пошла к двери ресторана, а Дэнни стоял у столика и беспомощно смотрел ей вслед. Но ноги ее не держали, и она зашаталась. Заметив это, Колм Барри быстро поставил две тарелки, подхватил падавшую Рию и увел ее на кухню.
Дэнни последовал за ними и стал смущенно следить за тем, как Кэролайн обтирает лицо и запястья Рии губкой с холодной водой.
— Дэнни, это ваших рук дело? Вы постарались? — спросил Колм.
— Да, в какой-то степени.
— Если так, то, наверное, вам лучше уйти. — Колм был безукоризненно вежлив, но решителен.
— Что вы имеете в виду?
— Я приведу ее домой. Когда она будет в порядке. И если захочет вернуться.
— Куда еще ей идти?
— Пожалуйста, Дэнни. — Голос Колма звучал настойчиво. Это была его кухня. Его территория.
Дэнни ушел. Он открыл парадную дверь ключом. В кухне двое детей, теща Дэнни и ее пес смотрели телевизор. С минуту он помешкал в холле, пытаясь придумать объяснение. Но что сказать и как сказать, должна была решить Рия. Он неслышно поднялся по лестнице и снова неуверенно постоял в дверях спальни. Вряд ли Рия захочет видеть его здесь, когда вернется. Допустим, он куда-нибудь уйдет. А вдруг это станет для нее новым ударом? Он написал записку и положил ее на подушку Рии.
Рия, я готов поговорить с тобой, когда бы ты ни вернулась. Не думаю, что ты хочешь видеть меня здесь, поэтому беру одеяло и иду в кабинет. Разбуди меня в любое время. Поверь, я так жалею о случившемся, что ты и представить себе не можешь. Ты всегда будешь очень, очень дорога мне. Я желаю тебе всего самого лучшего.
Дэнни.Потом он взял трубку и сделал два звонка.
— Алло, Кэролайн, это Дэнни Линч. Я могу поговорить с Колмом?
— Сейчас узнаю.
— Не нужно. Просто попросите Колма передать ей, что я ничего не сказал детям. Если она захочет поговорить со мной, я буду в кабинете. Спасибо, Кэролайн.
Затем он набрал другой номер.
— Алло, радость моя, это я… Да, я сказал ей… Не очень… Да, конечно, о ребенке… Не знаю… Нет, ее здесь нет… Нет, не могу приехать, я должен дождаться ее возвращения… Радость моя, если ты думаешь, что я способен передумать даже сейчас… Я тоже люблю тебя, милая.
На кухне Колма продолжалась готовка. Хозяин принес Рии немного бренди. Она выпила его медленно, с ничего не выражающим лицом. Он не спрашивал, что случилось.
— Мне нужно идти, — время от времени повторяла она.
— Не торопитесь, — отвечал ей Колм.
Наконец она сказала это более решительно и добавила:
— Дети будут волноваться.
— Я схожу за вашим пальто.
Они вышли из ресторана молча. У ворот дома Рия остановилась и посмотрела на Колма.
— Кажется, что это происходит с другими людьми, — сказала она. — А вовсе не со мной.
— Знаю.
— Серьезно?
— Да. Это попытка смягчить шок или что-то в этом роде. Все мы сначала думаем, что это происходит с кем-то другим.
— А потом?
— Наверное, понимаем, что это не так.
— Так я и думала, — сказала Рия.
Таким же тоном они обычно говорили об овощах или опрыскивании фруктовых деревьев… Колм не обнял ее на прощание и даже не попрощался. Просто вернулся в свой ресторан, а Рия вошла в дом.
Она сидела на кухне. Стол был засыпан крошками, на тарелке лежали яблочные огрызки. Пакет молока забыли убрать в холодильник На стульях валялись газеты и журналы. Рия видела все очень четко, но не со стула, на котором сидела. Казалось, она парила высоко в небе и смотрела вниз. Видела самое себя, крошечную фигурку, сидящую на неприбранной кухне в темном доме, где все остальные давно спят. Смотрела на старые часы, отбивавшие час за часом, но не знала, что делать дальше. Похоже, случившееся еще не дошло до нее.
— Мама, это что, бунт? — спросила Энни.
— Что?
— Где завтрак?
— Не знаю.
— Ох, мама, только не сегодня! Мне нужна белая блузка, а она не глажена.
— Нет?
— Где ты была? Ходила в магазин?
— Почему?
— На тебе пальто. Ладно, я сама поглажу.
— Да.
— Папа уже ушел?
— Не знаю. Его машина на месте?
— Эй, мама, а почему нет завтрака? — поинтересовался Брайан.
Энни повернулась к нему.
— Не будь свиньей, Брайан! Ты что, все еще пьян? Не можешь раз в жизни сам приготовить себе завтрак?
— Я не пьян.
— Вчера ты был пьян, я видела, как тебя вырвало в раковину. — Дети посмотрели на Рию, ожидая, что та вмешается и прекратит перебранку. Она молчала. — Поставь чайник, Брайан. От тебя, здоровенного балбеса, никакого толку — сказала Энни.
— Ты подлизываешься к маме, потому что тебе от нее что-то нужно. Сделать тебе сандвичи, отвезти куда-нибудь, что-нибудь погладить. Ты никогда ее не жалела.
— Нет, жалела. Правда, мама?
— Что? — спросила Рия.
— Господи, где утюг? — простонала Энни.
— Мама, почему ты в пальто? — спросил Брайан.
— Брайан, ешь свои хлопья и молчи! — прикрикнула на него Энни. Рия не пила ни чай, ни кофе. — Она поела перед уходом, — объяснила Энни.
— А куда она ходила? — изумился Брайан, пытавшийся нарезать хлеб.
— Она не должна перед тобой отчитываться. — Голос Энни доносился до Рии откуда-то издалека.
— Пока, мама.
— Что?
— Я сказал «до свидания». — Брайан посмотрел на Энни в поисках поддержки.
— Ах, да. До свидания, милый. Пока, Энни.
Дети пошли за велосипедами. Обычно они старались не выходить из дома вместе, но сегодня все было не так.
— Что это с ней? Как ты думаешь? — спросил Брайан.
— Наверное, они вчера выпили лишнего в ресторане Колма, — беспечно ответила Энни. — Или поссорились. Сам видел, папа еще не встал.
— Скорее всего, — мудро кивнул Брайан.
На кухню спустился Дэнни.
— Я ждал, пока уйдут дети, — сказал он.
— Что?
— Я не знал, что ты захочешь им сказать. Ты знаешь? Подумал, что сначала лучше поговорить с тобой. — Видно было, что ему не по себе. Бледный, лохматый, небритый… Он спал не раздеваясь. Рия все еще испытывала странное ощущение, что ее здесь нет, что она наблюдает за происходящим со стороны. За долгие бессонные часы это чувство так и не прошло. Она молчала и выжидающе смотрела на мужа.
— Рия, что с тобой? Почему ты в пальто?
— Забыла снять. — Она встала со стула.
— Что? Ты даже не ложилась?
— Нет. А ты?
— Сядь, радость моя…
— Что?
— Понял. Извини, это ничего не значит. Просто привычка. Сядь, Рия.
Внезапно у нее в голове прояснилось. Люди, за которыми она наблюдала издалека, перестали быть фигурками из спичек, суетившимися далеко внизу. Она находилась у себя на неубранной кухне, в пальто поверх нарядного черного платья. Дэнни, ее муж, единственный мужчина, которого она любила, обрюхатил какую-то двадцатидвухлетнюю, собирался уйти из дома и создать новую семью. А сейчас предлагал жене присесть. В ее собственном доме.
