Лев Правдин - Область личного счастья. Книга 2
— Где такую нашел, Тарас Григорьевич?
— Полой водой прибило, — усмехнулся Тарас, а Лида спросила:
— А вы разве забыли меня, тетя Маня? — Я Лида Ощепкова.
Вахтерша поднялась со своего стула и, взяв Лиду за плечо, повернула к свету.
— Да это вроде Анны Власьевны дочка? Экая ты какая поднялась.
Потом Тарас побывал дома у Лиды. Пошел он туда не сразу, да она и не настаивала на этом. Просто, пригласив раз, она только через месяц повторила свое приглашение. К концу зимы, когда начались экзамены, она стала приносить ему обед из дому. Он не протестовал, и все были убеждены, что Лида его жена. Когда ее спрашивали, верно ли это, она смеялась:
— Ну, конечно. Все знают, только я не знаю.
Но никогда не передавала Тарасу этих разговоров. А если его кто-нибудь спрашивал о Лиде, он ничего не отвечал.
Однажды она сказала:
— Я думаю, проще будет тебе приходить обедать к нам.
Он согласился. И теперь после занятий они вместе шли домой. Анна Власьевна кормила просто и сытно. Свою стипендию он целиком отдавал ей и потом, когда надо было, как и Лида, выпрашивал у нее деньги на кино и на папиросы. Все в доме привыкли к Тарасу и тоже считали, что он станет мужем Лиды, но относились к этому не особенно сочувственно.
Анна Власьевна не сразу разгадала нелегкий характер Тараса. Она долго присматривалась к своему неожиданному постояльцу и все старалась втянуть его в откровенный разговор. Умела она отыскать заветную стежку-дорожку к любому сердцу, ну а тут ничего добиться не могла.
— Ты хоть про него что-нибудь знаешь? — допытывалась она у дочери.
— Все про него знаю, — с легкой усмешкой отвечала та. — Все-все…
Мать, испытующе глядя на дочь, продолжала подозрительно:
— Ой, что-то не к месту разыгралась! Смотри, Лидия, не споткнуться бы…
— По дорожке ходить, да не споткнуться…
— Вот у тебя какие слова!
Ничего не добившись от дочери, Анна Власьевна, однако, не отступала от своего намерения добиться ясности и только ждала подходящего момента. Однажды вечером, когда Тарас пришел домой, Анна Власьевна сказала:
— А Лидушка к подруге убежала. Уж придется тебе со старухой вечеровать.
Она не сказала, что сама услала Лиду, выдумав ей дело на весь вечер, чтобы на свободе выведать у Тараса все его тайные мысли.
Собрала ужин, поставила пол-литра водки, объяснив удивленному Тарасу:
— За ангела моего выпьем, Тарас Григорьевич, такое у нас заведение. Именинница я.
Тарас ответил, что такое заведение не только у них, но от водки не отказался. Поздравив хозяйку, он, не поморщившись, выпил полный стакан с такой степенной легкостью, с какой только пьют здоровые рабочие люди, не пьяницы. Не спеша закусил соленым огурцом. Не отказался и от второго стакана, который выпил так же степенно, не пролив ни капли. Выпив, поел с неизменным аппетитом и, покончив с ужином, с удовольствием закурил в углу у печки, предварительно приоткрыв трубу.
Анна Власьевна, раскрасневшаяся от единой рюмки, подсела к нему, завела было разговор стороной да околицей и, вместо того, чтобы осторожно выведать у Тараса все его тайные мысли, сама рассказала ему о своей жизни.
Да что же это за человек! Вокруг него, как вокруг камня ходишь, а он хоть бы вздохнул. Видно, рабочий человек, не пустомеля, не пьяница. А какая у него прежняя жизнь была? Не льются ли из-за него запоздалые бабьи слезы, а главное — какие у него мысли насчет Лидушки. Пара они, пара — тут ничего не скажешь, и слепому видно — любит она его. А он? На уме-то у него что? Камень он, и характер у него каменный.
И вот наступил тот день, которого Лида ждала и боялась. Тарас получил диплом, получил и назначение туда, куда хотел: на таежный бумкомбинат.
— Уезжаю, Анна Власьевна, — объявил он осторожно.
— Ну что ж, — ответила она, не глядя на Тараса, — лети, орел…
Он прошел в свою комнату. Посреди комнаты на коленях стояла Лида и укладывала в чемодан его небогатый гардероб. Услыхав, что вошел Тарас, она еще ниже наклонила голову. Пушистые косы тяжело упали в чемодан, словно их тоже собиралась она положить ему в дорогу на память о счастливых днях.
Присев против нее с другой стороны чемодана, Тарас спросил:
— А ты свое-то все собрала?
Резко вскинув голову, Лида посмотрела на Тараса своими серыми глазами в окружении мохнатых ресниц. Тарас взял ее косы и осторожно потянул к себе. Лида не сопротивлялась.
Когда ее лицо приблизилось настолько, что Тарас уже не мог видеть, какие у нее глаза, он перебросил тяжелые косы через свои плечи и обнял ее. Так они поднялись, обнимая друг друга. Чемодан путался под ногами. Тарас носком сапога отбросил его в сторону. Теперь им ничто не мешало. Лида прижалась к Тарасу всем своим телом. Ей показалось, что ее грудь упруго отзывается на удары его сердца…
Через несколько дней Лида сидела на кровати, с которой уже была убрана постель, и думала, все ли она уложила. Тараса не было. Он ушел за билетами. Вошла Анна Власьевна и села рядом с дочерью. Сидели молча, потому что уже было сказано все, что надо было сказать. В эту последнюю минуту мать, не выдержав, спросила:
— На радость ли, на горе, дочка, едешь?
— Ох, мама, разве я знаю. Тарас же.
Мать вздохнула:
— В том-то и дело, что Тарас… Лишь бы любил…
— Любит! — торжествующе заверила Лида.
Тарас действительно полюбил Лиду. Он только сейчас, женившись на Лиде, понял, какой любви он хотел от Марины, и ему казалось, что он ошибался, когда думал, что любит ее. Только Лида, которая умела незаметно и ласково поставить на своем и которая покоряла своей нежной силой, своей хорошо скрытой пылкостью, нужна была Тарасу.
Лида не торопилась полностью завладеть им. Два года она весело и непринужденно всем своим поведением доказывала ему, что она полюбила навсегда и хочет с его стороны такой же безоговорочной и постоянной любви — ничего больше ей не надо. На меньшее тоже не согласна. Она не боится никакого труда и не страшны ей никакие лишения. Она — рабочий человек, и с ней Тарасу будет хорошо.
Тарас и сам знал, что плохо им быть не может.
И все знакомые в городе, и случайные спутники по вагону были убеждены в их прочном счастье. Эта уверенность еще больше убеждала их в том, что они счастливы.
За эти немногие дни Лида быстро привела в порядок сердечные дела Тараса. Она с чисто женской деловитостью заглянула в тот темный уголок сердца, где хранилась память о Марине, и произвела там основательную чистку. Как это произошло, Тарас не заметил, но он сразу почувствовал себя спокойнее и увереннее.
Вот он, инженер, едет с молодой женой на место работы, и всем окружающим это очень нравится. Тарас понимал, что уверенность в себе, которую он всегда ощущал, Лида еще более укрепила. И он был ей очень благодарен за это.
НА ЗАВЕТНОЙ ТРОПЕ
Мишка получил машину — новенькую полуторку. Возил кирпич с пристани-времянки. Путь лежал через Край-бора, вдоль заветной тропы.
На пристани гудят моторы, по конвейерным лентам с баржи на берег бегут красные кирпичи, девушки подхватывают их и кладут в штабели или прямо на машины.
Мишка сидит в кабине, положив темные широкие ладони на руль и надвинув на сумрачные глаза козырек кепки.
Бьет вода о деревянные борта барж, протяжно шумит тайга, пахнет нагретой хвоей и смолой. Девушки перекликаются певучими голосами. Тонко звенят кирпичи и со стуком ложатся на дно кузова.
Мишка угрюмо сидит в кабине до тех пор, пока не просунется в окошко чье-нибудь румяное, припудренное оранжевой кирпичной пылью лицо с озорными глазами:
— Печальный демон, дух изгнанья! Заводи!
Грамотные какие, и придумают же — дух изгнанья. Смеются. Дождь их мочит, солнце печет, комары жрут — смеются. Доску вывесили, отмечают, какой шофер больше рейсов сделает. Лозунг придумали: «Не допустим простоя автомашин под погрузкой!» Ну и не допускайте. Лично ему, Михаилу, до этого нет никакого дела.
Он, не торопясь, выходит из кабины и, ни на кого не глядя, лениво идет кругом машины. Пробует, хорошо ли закрыты борта, бьет каблуком по баллонам. Потом достает папиросы и не спеша закуривает.
Он равнодушен ко всему на свете. Так думают девушки, не понимая, почему это такой красивый, никем не занятый парень не обращает на них никакого внимания. Все знают, что Лина отвергла его ухаживания, и тоже никак не могут понять и оправдать ее.
Отчасти не понимает этого и сам Мишка. Верно, поступил он нехорошо. Любви силой не возьмешь. Но ведь он-то любит ее. Он считал бы великим счастьем жениться на ней, на злой, на строптивой — на единственной, которая укротила его неспокойное сердце.
И он сказал ей об этом. На другой же день после случая в лесу. Он подкараулил Лину вечером, когда она возвращалась домой, и пошел за ней следом.
