Ирина Дедюхова - Время гарпий
Преступные схема завладения чужой недвижимостью были простыми и изящными. После сбора нужных сведений о «клиентах», к работе подключался Вовочка, сбивший банду из друзей своего личного тренера по фитнесу, бывшего неоднократного призера международных соревнований по восточным единоборствам. Вовочка с легкостью заверял фальшивые доверенности от имени жертв на право продажи квартир, при помощи которых и менялся собственник. В большинстве случае после его очередной аферы пенсионеры и инвалиды просто исчезали. Вовочка со смехом называл этот неприятный в целом процесс — «аннигиляцией».
В редких случаях старики успевали умереть сами до назначенной им «аннигиляции», о чем в контору Вовочки немедленно сообщали представители Центра социального обслуживания. Вовочка тут же регистрировал поддельные завещания на недвижимость, а также фиктивные договоры ренты — будто владелец жилья передал право собственности на недвижимость его заказчикам, который взялся за ним ухаживать. И далее начиналась чистая комедия, которую предвкушали все, включая социальных работников. Бедные родственники ушедшего в мир иной пенсионера, явившись к Вовочке оформлять наследство, вдруг выясняли, что он перед кончиной успел заключить договор ренты с крупным олигархом или криминальным авторитетом.
Даже судьи не могли удержаться от смеха, представляя, как солидные люди в роскошных костюмах и брендовых часах, с золотыми печатками, украшенными бриллиантами, — бегали для пенсионеров в булочную и выносили им горшки, пока их родственники парились на работе, пытаясь свести концы с концами. Жертвы Вовочкиных «аннигиляций», пытаясь оспаривать все это документы в судах разных инстанций, неизменно проиграли, однако внося в рутинную жизнь сущей и приставов юмористическую нотку. Процессы длились годами, новые собственники недвижимости приносили заверенные все тем же Вовочкой, копии или дубликаты завещаний, договоров и множество документов, а сами родственники неизменно выясняли, что не могут доказать, будто вообще имеют какое-то отношение к покойным. Как правило, у них исчезали свидетельства о рождении и даже семейные фотографии. Фирменным почерком Вовочкиных «разработок» были свидетельские показания участковых врачей и социальных работников, доказывавших в суде, что ни разу не видели мнимых родственников, а покойный пациент никогда о них не упоминал. Зато они хорошо помнили о помощи, оказываемой в уходе новым владельцем недвижимости. Некоторых исцов после таких представлений приходилось увозить с судебных заседаний на «неотложке».
С понятной ностальгией по прошлому старик вспоминал те времена, когда они всем отделом выезжали на дачу его отца на шашлыки. И кто бы мог увидеть «черного нотариуса» в обаятельном краснощеком пацане, с упоением катавшемся на трехколесном велосипеде. За ним приглядывала бабушка, мать Вовочкиного папы, милая интеллигентная старушка, обучавшая всех их детей французскому. И что же в ней было такого, чтобы Вовочка с невиданной жестокостью принялся «аннигилировать» всех одиноких старух внутри Садового кольца?..
Аналогичные услуги Вова оказывал и рейдерам, пытавшимся захватить то или иное здание в центре столицы, оформляя от имени потенциальных жертв доверенности, договоры купли-продажи пакетов акций фирм, которым принадлежали объекты недвижимости. По словам знакомых оперативников, в незаконном бизнесе, который процветал с самого начала «нулевых» годов, принимали участие чиновники разного ранга, судьи, сотрудники правоохранительных органов, адвокаты, другие нотариусы… И слушая этот длинный перечень, старик тоскливо ежился, понимая, что все эти люди могли познакомиться друг с другом лишь за щедрым застольем хлебосольного отца Вовочки, всегда славившегося мощным аналитическим аппаратом и стратегическим мышлением.
Глядя на старинный зеркальный трельяж, в котором отражались матовые плафоны светильников из горного хрусталя с ручной инкрустацией, которые его папа изъял при обыске у одной бывшей балерины императорского Мариининского театра, он впервые тогда примирился с отъездом собственного сына за океан, порадовавшись, что ничем не смог ему помочь в жизни. Узнав о решении сына, он не стал «давить ему на совесть», напоминая, что в достаточно преклонном возрасте остается один в квартире, набитой антиквариатом. И неизвестно, чем это может закончиться для него, если о его дорогих вещицах, которые он собирал всю жизнь, продолжив дело отца, — узнают «серьезные люди», еще даже не предполагая, что одним из таких «серьезных людей» окажется сопливый Вовочка, гудевший на своем трехколесном велосипеде. Он видел, как болезненно и остро сын реагирует на любое его предложение о помощи, понимая, что он никогда не возьмет на память о нем из квартиры ни одну вещь.
Но больше всего старик опасался одной горькой мысли, которую всегда старался не допускать до себя и не додумывать до ее логического завершения. Глядя, как сын бережно упаковывает старые коньки-«канадки», подаренные покойной матерью, он подумал, что его повзрослевший мальчик не станет переживать по этим вещам и пятикомнатной квартире, если и его отца когда-нибудь «аннигилируют» коллеги Вовочки.
Все попытки получить от Вовочки оригиналы или выписки из нотариальных книг заканчивались ничем. Вначале Вовочка вообще игнорировал запросы пострадавших и судов, потом присылал отписки, а потом известил суды, что из его офиса на Новом Арбате неизвестные украли абсолютно все документы: реестры, алфавитные книги завещаний, сами завещания и прочее, так что предоставить оригиналы документов и выписки нотариус не может.
Старик выяснил, что суд избрал Вовочке меру пресечения в виде ареста, как только Каллиопа получила повестку о вызове на допрос своей восьмимесячной внучки. Сразу после их телефонного разговора и его воспоминаний о давнем разговоре о римском праве, Вовочке предъявили обвинения по части 4 статьи 159 УК РФ (мошенничество в особо крупном размере) и лишили права заниматься нотариальной деятельностью. После того, как Каллиопа поняла, что следователи решили «заняться» ее несовершеннолетней дочерью, решив заставить ее свидетельствовать против матери, Вовочка заключил сделку со следствием и показал следы «аннигиляций» на незаконных свалках бытовых отходов области.
Попытавшийся «перекрыть кран» старик, никак не мог избавиться от тревожившего его чувства дежавю, будто эту историю он не только читал в сказочке Каллиопы, но даже встречал в обсуждения письма, которое она вместе с читателя писала в Конституционный суд по поводу незаконной, по ее мнению, приватизации железных дорог России. В сущности, именно папа Вовочки должен был предотвратить весь этот фарс с учреждением акционерного общества от имени России, но у него в этот момент были свои, более насущные планы и задачи. Он определенно встречал в ленте комментариев угрозу Каллиопы, что «все они ответят за это шаг своими детьми, раз решили обобрать не только живых, но и мертвых и еще неродившихся».
Однако никто с Вовочкой и в таких обстоятельствах не стремился «сводить счеты». В СИЗО ему организовали сносные условия, на допросы привозили в отдел даже без наручников. Прямо в кабинете следователей его кормили обедом, а потом ужином, доставляемыми из ресторана высокой европейской кухни. С ним явно не знали, что делать, а он не собирался облегчать задачу следователям, спокойно сообщая все, о чем они интересовались по долгу службы. Его отец не стал тратиться на адвоката, послав в следственный отдел старика с денежным кейсом.
И старик впервые тогда отметил уклончивое замечание начальника следственного отдела, занимавшегося делом Вовочки, что где-то за месяц до всех этих событий ему приснился сон, будто он читает какую-то книгу. И там уже было описание всех эпизодов преступной деятельности мальчика Вовы, были подробно перечислены все нехитрые способы и приемы составления поддельных завещаний и доверенностей. И когда сам Вовочка под протокол рассказывал обо всем, назвав всех своих сообщников, включая тех, кого ему точно не стоило называть, начальник СО не мог избавиться от навязчивого чувства дежавю.
Он показал старику список судей и чиновников разного ранга, сотрудников милиции, адвокатов, некоторые из которых уже были заключены под стражу, а другие томились на свободе, ожидая ареста. Старик, впервые понимая, что обстоятельства намного сильнее его, отдал начальнику кейс отца Вовочки и, с внезапно навалившейся на него усталостью, прошептал, прикрыв отяжелевшие веки: «Кончайте!»
Вечером того же дня в машину, на которой сытого и довольного жизнью Вовочку с допроса доставляли в СИЗО, на них на большой скорости буквально налетел КамАЗ. Как сообщили СМИ об этой «трагической случайности», водитель «КамАЗа» не справился с управлением, слишком поздно заметив ехавшую впереди «легковушку» и не успев затормозить. В результате аварии все пассажиры погибли на месте.
