Эльвира Барякина - Фабрика гроз
— Ладно, — сказала она, — газеты это тоже хорошо.
— Тебя когда ждать-то? — спросил Синий. — Помнишь, на тебе АЗС!
Кристина взволнованно передохнула. Ей было ужасно жалко разочаровывать Синего. Ну как она сообщит ему, что она уходит?
И тут ей в голову пришла замечательная мысль: Пименов дал ей полную свободу слова? Ну что ж, будет ему популярная передача!
— Синий, — вдохновенно начала Кристина, — я тут договорилась с телеканалом «Фристайл», что сделаю для них журналистское расследование насчет того случая с АЗС.
— Что?! — изумился тот. — Но «Фристайл» нейтральная компания, они откажутся передавать в эфир выборные материалы!
— Я уже обо всем договорилась! Мне дают оператора, транспорт, всю технику, эфирное время…
Восхищению Синего не было пределов.
— Кристинка, у меня нет слов! Ты хоть сама-то понимаешь, какая ты молодец?! Только ты точно успеешь снять свою передачу до выборов?
— Я постараюсь.
— Умничка!
— И еще вот что: мне не надо больше платить зарплату. Я официально перехожу на «Фристайл». А тебе буду помогать просто так. Хорошо?
— Хорошо, — согласился Синий.
— Ну тогда пока. Я тебе попозже перезвоню.
У Кристины отлегло от сердца. Одним ударом она убила трех зайцев: и Синего не обидела, и слезла с его шеи, и с новой работой все устроила. Чудесненько.
Она посмотрела на время. До прихода Ива оставалось пятнадцать минут.
Вновь включив сотовый, Кристина набрала своего бывшего оператора Софроныча.
Софроныч был огромным бородатым мужиком, всегда носившим широченные штаны и солнечные очки производства 70-х годов. Основными его чертами был неистребимый флегматизм и отношение к видеосъемке как к искусству. Он был женат, имел дочку, но, тем не менее, давно и безрезультатно любил Кристину Тарасевич. Впрочем, он никогда не настаивал на чем-то большем, чем просто дружба, и это всех устраивало: у Софроныча был предмет для обожания и заботы, а у Кристины был верный и преданный ухажер и соратник по всем телевизионным делам.
… Софроныч отыскался в монтажной. В двух словах Кристина описала ему Борин проект.
— Как ты смотришь на то, чтобы перейти со мной на «Фристайл»? спросила она.
Софроныч задумался.
— Какая зарплата? — задал он самый главный вопрос.
Кристина прикинула, сколько ему нужно для полного счастья.
— Вместе с премиями полштуки в месяц. Плюс тебе выделяют персональную цифровую камеру и свет.
— Надо подумать… — осторожно ответил Софроныч.
Но Кристина уже знала, что он пойдет за ней хоть к черту в зубы. Куда он денется от своей любимой Тарасевич?
— В общем, ты тогда думай, а я тебе ближе к вечеру перезвоню, пообещала она.
Тем временем небо над ее головой окончательно заволокло тучами. Ветер затрепетал в листьях чахлых лип.
— Гроза идет! — громко сказал какой-то прохожий, и в тот же момент Кристина услышала, как где-то за домами басовито пророкотал первый гром.
* * *Всю дорогу от штаба Ивар думал над словами Вайпенгольда о Кристине. Она ездила к Пименову? Это не укладывалось в голове, это просто не могло быть правдой!
«Мне нет дела! — обрывал он сам себя. — Это не моя проблема!» Но тем не менее, он ревновал — тяжело, яростно и бессильно…
Ивар сам не понимал, что с ним. Он же твердо решил, что этого ему не надо, что он приехал в этот город работать… Но это врывалось в его жизнь тысячью случайностей, вскользь сказанных слов, нечаянно подуманных мыслей…
Кристина была врагом, и с ней надлежало бороться как со всякими другими врагами… А вместо этого Ивар устроил сцену с требованием убрать ее имя из газеты. Реакцию Никитина не сложно было угадать… Он слишком умен, чтобы не догадаться.
У Ивара жутко томилось сердце. Это было давно забытое ощущение. Когда-то в школе ему до смерти нравилась одна девчонка из параллельного третьего «А». Сейчас он едва ли помнил ее имя, но ему на всю жизнь врезался в память дикий страх: а что если кто-нибудь узнает, что он каждую перемену бегал смотреть на нее, что ради нее он записался на бальные танцы, что только ради нее, а вовсе не из-за любви к математике он перевелся в ее математический «А»-класс?
Нечто подобное происходило с ним по отношению к Тарасевич.
От нее было лишь одно спасение: не видеть, не слышать, забыть на веки вечные… Бог свидетель, Ивар делал для этого все, что мог.
И вот он совершенно случайно встретил ее на улице. Тяжелые мысли, ревность, торжественные клятвы самому себе тут же испарились у него из головы. И хотелось только одного: как можно скорее покончить с делами и вернуться к ней.
* * *Дверь открыла Снежана. При виде Ивара все ее грубоватое личико озарилось радостной улыбкой.
— Привет! У Бори сейчас целая очередь на прием сидит, но я тебя проведу. От него только-только человек ушел, так что можно вклиниться, ворковала она, провожая его к кабинету Пименова.
Ивар кивком головы поблагодарил ее.
Суетливая старая девушка… Тщательный маникюр и уродливая розовая помада. И глаза цвета жаренной печенки. Боже, на что она надеется?!
Ивар был несказанно счастлив, когда двери пименовского кабинета отделили его от радушной Снежаны.
Боря сидел за столом.
— Здорóво! Как делищи?
Они пожали друг другу руки.
При виде Пименова ревность вновь захлестнула Ивара. Да, Боря был как раз из той породы мужиков, что возят девок по баням и яхтам. У таких субъектов одна идеология: ты крут, если у тебя много дорогих красивых «тачек» и много дорогих красивых баб. Но к женщинам у них отношение точно такое же, как к машинам: покатался немного, потратился на новые аксессуары, теперь можно и другому продать.
«Кристина не могла пойти у него на поводу», — вновь повторил про себя Ивар. Кажется, он уже был готов ненавидеть Пименова.
— Ну, что у тебя за дела? — спросил Боря, пододвигая к нему коробку с сигарами.
Ивар проигнорировал его жест.
— Сейчас опять буду кляузничать на вашего Вайпенгольда, — сказал он, доставая из кармана газету, где Хоботов-бабочка был изображен на «областном бюджете».
— Вот полюбуйся, чем Вайпенгольд занимает наши площади.
— «Эй, не лезь на наш цветок! Убери свой хоботок!» — прочитал Пименов. — Как интересно: «наш цветок»… То есть не лезь в наш бюджет… Ибо он уже занят. — Боря вскинул лукавый взгляд на Ивара. — Так, что ли, надо понимать?
— Я не знаю, как это понимать! — в сердцах отозвался тот. — У меня совершенно нет времени следить за Вайпенгольдом, а потом всем и каждому объяснять: не обращайте внимания, он у нас с детства контуженый. И откуда его только взяли такого?
— Это Караваев порекомендовал его в наш штаб. Вайпенгольд когда-то был у него пресс-секретарем.
Было ясно, что Мальчик-с-пальчик опять останется безнаказанным. У него имелись слишком сильные покровители, а Пименов не собирался выяснять отношения со Стольниковым и Караваевым из-за каких-то Вайпенгольдов.
«Они же всей шайкой на яхтах-то ездили, — угрюмо подумал Ивар. — У них там свои отношения. Что им наши газетные площади?».
— Есть еще вопросы ко мне? — проговорил Пименов.
Ивар взглянул на стоящие в углу большие башенные часы.
Помимо Вайпенгольда, у него оставалась еще масса нерешенных дел: финансирование сельмагов, устройство распродажи водки на местах, оборудование избирательных участков… Черт, у него в запасе оставалось совсем мало времени! А вдруг Кристина не дождется его?
— Смету составил? — спросил Боря, когда Ивар в двух словах объяснил ему свой план «окучивания» деревни.
Алтаев выложил ему на стол свое финансовое сочинение. Тот глянул на итоговые цифры.
— А не жирно будет для сельчан-то, а? Что-то вы размахнулись…
— Нормально, — отозвался Ивар.
— Ну, смотри… Главное, чтобы толк был.
Поставив свою размашистую подпись, Пименов вернул ему бумаги.
— Отдай Снежане. Она отправит в бухгалтерию.
Ивар вновь бросил взгляд на часы. У него все еще оставался один вопрос…
— Да, я вот что хотел спросить… — нерешительно произнес он. Вайпенгольд тут сказал моим ребятам, что вы в эти выходные ездили куда-то отдыхать. И взяли с собой Кристину Тарасевич. Ты в курсе, что она работает на Синего?
— Всем уже раззвонили! — недовольно поморщился Боря. — Да знаю я все про нее! Можешь не беспокоиться: она с нами почти и не общалась. Такая недотрога — на кривой козе не подъедешь! Так что мы ее выслали с полпути обратно в город. Из серьезных разговоров она ничего слышать не могла.
… Ивар вышел из Бориного кабинета, не веря своему счастью. Все слова Вайпенгольда оказались сущей ерундой! Господи, и как он только мог сомневаться в Кристине?! Даже на мгновение!
* * *Ивар молится только об одном: лишь бы она не ушла!
