Лайза Джуэлл - Тридцатник, и только
Потому сегодня вечером Диг намеревался сделать все, что в его силах, дабы его жизнь не казалась убожеством в сравнении с жизнью в Честере. Зачем? А затем, что несмотря на неудобство и неуют совместного существования, несмотря на бардачность Дилайлы и переменчивость ее настроения, несмотря на китайские шары и собаку, Диг желал, чтобы Дилайла осталась.
Необязательно в его квартире, но в Лондоне.
Он не хотел, чтобы она бросила ему в лицо:
— Лондон — дерьмо, твоя квартира — дерьмо, я еду домой.
Ибо Диг подозревал, что влюбляется в Дилайлу.
Да, он знал, он отлично знал, что скажет Надин; он понимал что, вероятно, совершает большую ошибку, но не мог ничего поделать. Дилайла была… слов нет, как хороша. Аромат свежей травы, исходивший от ее белья, ее кожа на ощупь — словно гладишь зефир или бархат, ее необыкновенные волосы, в которых отражаешься, как в зеркале, ее губы, ноги, синие глаза величиной с утиное яйцо…
Но умопомрачительная внешность была для Дига не главным. Уязвимость Дилайлы — вот что более всего подталкивало его к любви… или к желанию любить. Со своими тайнами и болью она была маленькой девочкой, одинокой и потеряной, заблудившейся в этом мире. Он рвался помочь ей, защитить ее, позаботиться о ней. Письмо психиатра настроило Дига на абсолютно новый эмоциональный лад. На работе он пошарил в Интернете, чтобы выяснить, чем же занимаются психологи-клиницисты, и оказалось, что это серьезные ребята. С ерундой, вроде «папы, который никогда меня не обнимал», к ним не ходят. Ибо психологи-клиницисты чинят сломанных людей.
Отмеренная Дигу вода закончилась, и он воткнул шланг в кольцо. Сел в машину, пощекотал Дигби под подбородком, чтобы успокоить перепуганного насмерть пса, и подъехал к пылесосу.
Чокнутость Дилайлы не оттолкнула Дига, напротив, лишь усилила его нежность. Письмо психиатра сделало Дилайлу более реальной, более доступной. Он вспомнил юные годы: тогда он по уши влюбился в Дилайлу потому, что эта самая крутая девочка в школе открыла ему свои уязвимые места. Со слабыми людьми Диг чувствовал себя сильным, как с маленькими женщинами — крупным мужчиной.
Письмо психиатра разбудило в Диге жажду глубокой и подлинной привязанности. Он скучал по юности, по тем временам, когда был беззаботен и безогляден в своих чувствах, когда умел влюбляться безумно и безнадежно. В юности он был нежным романтиком, доверчивым, как ребенок, и предельно искренним. И с той минуты, когда он в парке увидел Дилайлу, полузабытые ощущения нахлынули вновь. И открытие, что он не разучился чувствовать, невероятно радовало его.
Впервые с восемнадцати лет, впервые с тех жутких выходных в Манчестере Диг мечтал — без малейшего намека на панику или тошноту — о жизни вдвоем. Он представлял, как, просыпаясь каждое утро, видит на своей подушке одно и то же лицо, представлял, как произносит «мы» вместо «я». Воображал себя добытчиком и опекуном. Он уже внутренне не шарахался от прекрасного мира, обрисованного Надин, мира, заполненного детьми-подростками, шумом, гамом и счастливыми ритуалами взросления.
Диг был готов вновь открыться любви. Он был готов ко всему, включая боль и разочарование.
Он залез на заднее сиденье машины (просто поразительно, насколько неизведанной может быть территория заднего сиденья собственной машины!) и принялся сгребать мусор в пакет.
Он и Дилайла.
Дилайла и он.
А почему бы и нет?
Надо лишь уговорить ее остаться. Раскрыть ей глаза на отношения с Алексом: какими бы они ни были, это не то, что ей нужно. Разве Алекс может быть мечтой всей жизни, если он спит с ней не более двух раз в году? Не говоря уж о том, что Дилайла сбежала из Честера, не предупредив мужа, не посвятив его в свои планы. Вряд ли она любит его без памяти, если бросила в пустой постели, оставив вместо себя записку.
Правда, Алекс обладал кое-какими неоспоримыми преимуществами: особняком с шестью спальнями, гектарами земли, лошадьми, автомобилями и достаточным запасом наличных, чтобы отправлять Дилайлу за покупками в любую точку земного шара.
Но переживший откровение Диг и это обстоятельство истолковал в свою пользу, он воспринял его как знак свыше, как стимул энергично заняться своей карьерой. Когда-то в юности он был уверен, что к тридцати годам станет миллионером и владельцем собственной звукозаписывающей компании. Будет разъезжать на «мерседесе» и проводить полгода за границей, в налоговом раю Монако. А его имя войдет в список 1000 самых богатых людей Британии. Невзрачная квартирка на Кэмден-роуд и дребезжащая «хонда» в планы юного Дига не входили, а 27 000 фунтов в год показались бы издевательством.
Но где-то между окончанием школы и тридцатым днем рождения Диг потерял кураж. Стал равнодушным, безразличным, удовольствовался минимумом. Когда он только начинал работать в «Электрограмм Рекордс», музыка была для него всем. Ему приходилось щипать себя: неужто это не сон и ему платят за то, что он ходит на концерты. Крутясь в музыкальном бизнесе, он искренне полагал себя принадлежащим к элите. Куда же подевались его амбиции, жажда успеха, стремление оставить след? Удовлетворение — опасная вещь.
А сколько на свете парней, которым не исполнилось и тридцати, но которые зарабатывают вдвое, втрое и вдесятеро больше него. Эти парни добились своего, прорвались, преуспели — и все они моложе Дига.
Он вспомнил Ника Джеффриса — двадцати четырех лет от роду, гиперактивен, всегда в движении, всегда вынюхивает и прет напролом. Ник — законченный урод, но можно смело поставить последний доллар на то, что через год-полтора он покинет «Джонни-бой Рекордс»и взберется на следующую ступеньку лестницы успеха. К двадцати восьми Ник обзаведется собственной фирмой, а еще через два года будет купаться в деньгах.
В тридцать лет Ник Джеффрис в «хонду» ни за что не сядет.
Влюбленность разожгла в Диге пламя. Он чувствовал, как огонек потихоньку разгорается; ощущал, как кровь приливает к анемично-бледному лицу.
27 000 фунтов в год. Мало.
«Хонды» мало.
Семнадцатилетних школьниц мало.
Одного большого контракта за всю карьеру мало.
Дилайла рассчитывала на большее, и он тоже хочет большего.
Диг выдернул шланг пылесоса из держателя и принялся обрабатывать заросшие грязью углы и закоулки машины, высасывая многолетнюю пыль, сигаретный пепел и тонкие полоски целлофана, упавших с сигаретных пачек.
До чего фаллические места эти автозаправки, размышлял Диг. Шланги, форсунки, насосы, машины, указатели уровня и все те штуковины, которые вставляют в дырки, а потом из них бьет струей бензин, воздух, вода или масло. Даже невинный с виду пылесос вел себя, как похотливый старый развратник, жадно лапавший сиденья машины под чехлами.
Важнейшим орудием Дига в битве с Алексом была его богемная «отвязная» лондонская жизнь. Пусть у Алекса есть бабки, и недвижимость, и бизнес, но он не в силах порадовать Дилайлу клубами, где знаменитости трутся бок о бок с простыми смертными, премьерами модных групп и поездками на такси по славному городу Лондону, где воздух «пахнет жизнью» и заражает энергией.
Второе орудие — его либидо. У Дига оно есть. У Алекса нет. Точка.
Третье орудие — его кулинарное искусство. Диг очень гордился своим вниманием к деталям и эстетическим вкусом. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем простейшее блюдо из высококачественных продуктов, незатейливо приготовленное и красиво сервированное. Его всегда слегка огорчало, что ему не для кого устраивать роскошные трапезы. Абы для кого — приятелей, матери, случайной девушки, — стараться не станешь.
Дилайла предоставляла ему отличную возможность показать себя.
Итак, решено: сегодняшний вечер станет для Дилайлы и Дига незабываемым. Сначала они поклубятся в «Форуме», где выступает девичья группа «Дрянные девчонки». Диг их не выносил, но Дилайле понравится, потому что они свежие, модные и попсовые, а именно это привлекает Дилайлу.
После концерта обязательная вечеринка с кучей знаменитостей, чтобы у Дилайлы окончательно голова пошла кругом. Они выпьют по паре стаканчиков, пообщаются и рванут домой, где Диг поразит Дилайлу полуночным пиршеством.
В обеденный перерыв он заехал в рыбный магазин и купил фунт необыкновенно крупных креветок, настоящих монстров, увесистый кусок копченого лосося и баночку черной икры. В супермаркете на Парквэй он отоварился упаковкой блинов и большую банкой сметаны; кроме того, Диг собирался сварить крошечный молодой картофель и подать его размятым с растаявшим маслом и каменной солью. Просто и со вкусом. Эти продукты можно вытащить из холодильника в последнюю минуту и приготовить, не суетясь, с минимальными затратами времени. А эффект будет потрясающим.
За ужином при свечах он поговорит с ней по душам, участливо и нежно расспросит о планах, о письме психиатра и «разборках» с прошлым. Как же он ей поможет, если не выведает ее тайн.
