Сны золотые - Баймухаметов Сергей Темирбулатович
кайф сразу лег на душу. А дальше - больше. Дали попробовать более сложный наркотик, тоже из химии, первинтин называется, а по-нашему - винт. Он сильно на психику давит, от
него в любой момент может крыша поехать. Я лично спать при винте не могу: только дремлю
слегка, и голова постоянно в одну сторону повернута: где еще взять?
Винт бывает разный. Допустим, под базар или под метлу, то есть под разговор, а по-нашему
- базар . На хате, когда винт все уколют, гул стоит: все друг друга перекрикивают, каждый
про свое рассказывает, хвалится, хохочет. В общем, цирк.
Есть винт, который действует, словно конский возбудитель. Любой винт на это дело сильно
влияет, но есть такой, который особенно. Есть винт деловой : сразу начинаешь планы строить, как банк взять, как сорвать кассу, как следы замести, как развернуть капитал, короче, умнее
тебя нет никого на свете. Все дураки, а менты - особенно.
Есть винт, который называется «камикадзе». После него чувствуешь себя так, что готов
сквозь стену пройти, дом своротить. Все мышцы набухают кровью, в тебе кипит столько сил, что ты способен в одиночку расправиться с любой толпой. Скажут тебе: «Фас!» - и ты
бросишься на любого и загрызешь насмерть. Но ведь раз такое дело, могут и послать на что
угодно. Вот в чем суть.
Нас, пацанов, никого грызть, конечно, не посылали. Но потихоньку подводили к угону
машины. Как обычно говорят: да вы че, пацаны, да все будет путем, пригоните на такую-то
улицу и бросите, а дальше не ваше дело, мы вас знать не знаем и видеть не видели. Но в свое
время получите хорошие бабки! Ну мы и ввязались. Страха не было, ничего мы не боялись. И
от храбрости, наверно, врезались в столб. В общем, повязали нас - в малолетку на два года
загремели.
А там, в малолетке, я заболел, с желудком что-то случилось. И попал в санчасть. Очень мне
там понравилось: белую булку с маслом давали. Со мной рядом лежал один пацан, с виду
неприметный, но, как оказалось, очень ушлый. Ему прописали какую-то медицинскую мазь, из которой он там, в санчасти, ухитрился добыть эфедрин и сделать мульку! А для того, чтобы
ширнуться, у него была игла и припрятана трубка от капельницы.
Мы с ним сошлись, как там говорят - скентовались. Дальше - больше, приспособились мы
там варить винт. В каждой зоне есть школа, в каждой школе - химкабинет. Все ключи - у
дневального. Дневальный выносит нам реактивы, какие надо, и мы варим.
Так отсидел я два года. Только хуже стало - получилось, что на зоне я еще плотнее сел на иглу.
Через год после отсидки женился. Нашлась одна девушка, поверила, сошлись мы с ней. А раз
женатый - уже по-другому смотришь на все. То надо, се, пятое и десятое. А ты - голяк
голяком, ничего у тебя за душой нет, кроме матери. А она ничем тебе помочь не может, в
смысле денег. Короче, решил я наверстать упущенное, сразу стать богатым, чтобы выглядеть
не хуже других. Пошел на кражу. И попался. Кража-то пустяковая, но дали крупно, пять лет, учитывая, что уже есть судимость.
Весь срок я не отбыл, но отсидел много. Разные наркотики перепробовал и все равно
остановился на винте . Я уже привык к нему, он дешевле был, да и важно то, что я сам умел
варить. А то, что от него человек довольно быстро идиотом становится, я знал, но не думал. В
голову не брал. Там одна мысль была, в голове: достать, добыть. Где брали? Ну в зоне, тем
более во взрослой зоне, тысячи путей и тысячи поставщиков. А что касается винта, то путь
известен: школа, химкабинет.
Только я сел, обвыкся в зоне, через несколько месяцев приходит письмо: дочка родилась.
Мол, теперь уже вдвоем ждут меня. И я, когда вышел, зарок дал: ни в какие такие дела не
встревать. Устроился работать, все путем, на зоне специальность дали: пилить-строгать, паять-клепать. А от винта отвыкнуть не могу. Тянет и тянет, не человек я без него. Хоть сам
делай, хоть готовый покупай, а достань, дай! Как будто во мне кто-то сидит и командует: дай -
и все!
И сам я уже понимаю, что дальше так жить нельзя. Мне с женой надо быть, с дочкой возиться, такой человек забавный получился, а у меня нет ни времени, ни сил, ни возможности
заняться ими. Мозг сверлит одна мысль: найти, достать, уколоться. А ведь его надо найти, сварить, он же сам к тебе не придет.
У меня здесь, на воле, друзей нет, не успел завести. Один только кореш мой, тот самый, с
которым мы на угоне попались еще малолетками. Он после того жил спокойно, помаленьку
покуривал. И вот недавно, после срока второго, сижу я с ним в беседке, в парке, а он говорит: дай, я тоже попробую ширнуться. И требует такой же дозы, какую я себе приготовил. А это
много, для меня годится, но у новичка может крыша поехать. Вообще, винт такая вещь: чуть
передозняк - и крыша поедет. Я ему объясняю, что к чему, а он уперся, ни в какую. Дай и дай!
Ну дали ему столько же, мы же не вдвоем были, несколько человек, думаем: поможем, если
что. А он через пять минут залез на крышу беседки и начал речи толкать. Как будто он на
митинге, ему кажется, что здесь тысячи людей собрались, все его слушают, а он их призывает
куда-то. Ну что может человек под кайфом базарить? Вообще непонятно что! Мы думали: сейчас пройдет. А он кричит и кричит. Это как сказать по-нашему: под митинг крыша
поехала?
Короче, отвезли его в дурдом. Получилось, что своего единственного кореша я своими же
руками загнал в психушку. Вот какая у нас бывает судьба, какие повороты.
А я, значит, остался один. Туда-сюда, то с одной компанией, то с другой. У нас ведь
постоянных нет, перемешиваемся. Так и попал в одну группу - к матерым. Меня они
уважали: все-таки две ходки в зону. А я ими не интересовался, чем они занимаются. Но по
всему видно, что волки, все прошедшие, все умеющие, короче - солидные. Денег там никто
не считает, кайф всегда в неограниченных количествах, никто не жмется и себя не стесняет.
Такая компания...
И вот однажды они привели на хату двух пацанов лет тринадцати-четырнадцати, ширнули и
стали подкатываться, разговоры затевать, оглаживать. Там почти все люди с воли, никогда в
зоне не бывавшие. Грамотные. Но должен сказать, что и с зоны приходят люди, на все темы
подкованные, о чем хочешь могут базарить. И заводят они с пацанами разговор о гомосеках, о
гомосексуализме вообще. Мол, на Западе кто как хочет, тот так и живет- и все такое...
Называют имена каких-то знаменитостей западных, гомосеков, значит. А под винтом это же
все внушается, хоть сразу, хоть постепенно. Да вообще, с человеком, которому вкололи винт, можно делать что угодно. Что хочешь, то и лепи. Пластилин . Я говорю: пластилин .
Отвечаю.
Вспомнил я утром про пацанов и думаю: нет, туда я больше не пойду, не хочу такую подляну
видеть. И что это за люди такие, не знаю.
Не подумайте, что я такой неженка. Всякого повидал, и этих тоже, «опущенных». На
малолетке, когда первый срок мотал, пацаненок был, который за булку хлеба пятерым подряд
давал…
А на взрослой зоне их двенадцать штук было, звали «петухами», стоять и сидеть рядом с ними
считалось западло. «Опускали» там по-разному. Ну, например, загоняли в долговой тупик.
Допустим, разрешают там играть в нарды. Вот играют с ним на что-нибудь. Раз за разом
проигрыш растет, растет, а потом, когда дойдет до высшей точки, ему говорят: ну что, с тебя
надо получать...
Но там была зона, взрослые люди. Свои законы: не будь слабым, не будь лопухом. Но чтобы
на воле на это дело малолеток подводить под иглой?! Это подляна!
Но жизнь изменилась. За то время, что я на зоне пробыл, жизнь сильно изменилась. Теперь
