Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия
О Боже больно очам моим от этой нагой девственной жемчужности!.. О!.. Боже… дай мне не тронуть ее!.. не разрушить девьего гнезда ее…
И тут Аршалуйр Саркис меткоглазый медово бешено шепчет, лепечет:
— Гляди, гляди, поэт Тимур Зульфикар!.. это же великая малая скульптура «Ложка Фараона возлежащая»… из вечной нежной берберской слоновой кости…
За одну такую Ложку в Древнем Египте отдавали слона…
Айхххха!..
…Вот она возлежит на животе и серебрятся дивные спелые ягодицы полулунные неслыханные ее…
И бедра ее напоенные тугие жемчужные, а плечи
— прямые, острые, длинные, юношеские, как у эллинских атлетов…
А икры ног ее, как нильские полные спелой крупитчатой икры рыбы, а персты на руках и ногах извилисты, как святые прирученные алмазные змеи фараоновы «фи»…
А груди, сокрытые под изогнутой, как монгольская тетива тугой узкой спиною, как начертанные две малые пирамиды Хеопса, но те Пирамиды мертвые, а эти яро бездонно живые, и с них снимал лепил Пирамиды Верховный Архитектор Древнего Египта Жрец Камня Инени…
И в них, в этих живых пирамидах, поэт, ласкатель ублажатель дев и жен, твоя тайная могила сладчайшая сокрыта… как золотое погребальное покоище Фараона Тутанхамона…
Айхххйя!..
Ах Ложка Фараона!.. Возлежащая… Плывущая в вечность…
И фараоны всех ХХХ Династий необъятной пустыни Сахро, Сахары пили хлебали смаковали этой Ложкой ночное пальмовое вино любви! вино бездонного, как священный Нил, соитья…
И потом фараоны истощившись изойдя в соитье уходили с этой Ложкой в Пирамиды вместе со священным шакалом Анубисом-Осирисом древнеегипетским Богом Царства Мертвых Ут Имиут Дуат…
Айх!.. А Творец явил соитье только для деторожденья…
А соитий должно быть в жизни человека столько, сколько у него детей… не боле!..
А Фараоны и Династии сладострастно нарушили Закон Творца…
О, эти великие вечные Иероглифы Древнего Бессмертного Египта! истаявшего от неумеренных соитий как караван в бушующей пустыне…
Так погибали все Династии, все Фараоны, все Имперьи, все Цари, но не Пирамиды!.. Но не Ложка Фараонов!..
Ка! Ра! Птах! Гор! Бог Тот с главою Ибиса!
О!.. Ойххххо!..
Я так скучаю по Вам в этой безбожной нынешней языческой иудейской русской пустыне!..
А иудеи — хозяева земли — вышли из пустыни и насаждают всюду пустыню…
А я хочу к Вам…
И вот Господь наслал на меня эту Живую Ложку Фараона!..
Возлежащую плывущую в вечность наготрепещущую плодовую раскрытую для любви… для бесконечного соитья, погубившего Древний Египет…
О Боже!.. Лоно жены рождает, но и губит… как вино в избытке…
Айххха!.. И меня погубит Она… если погубила Древний Египет…
…И вот Аршалуйр Саркис Армянин тысячелетний, который свежо помнит Пирамиды и Фараонов, лепит творит из покорно оживающей всхлипывающей белой глины дивную осиянную Ложку Фараона, и, сотворив, радостно уходит, не помыв даже руки святые от глины покорливой допотопной дочеловечьей!..
Ах, так Господь лепил человеков и мертвая глина затрепетала залепетала от Его Дыханья и Трепета…
Он передал нам, в нашу глину Свое Боже Дыханье… Айххха…
А Руки Творца всегда в глине…
И Аршалуйр шепчет прощально уходя, умирая радостно:
— Я тысячу лет искал эту, утраченную во времена Пирамид и Фараонов, Красоту… Я любил, я искал, я лепил, я мял, я перелюбил, я перелепил тысячи нагих сладчайших жен… Я бродил в несметной библиотеке-музее жен нагих, но Ее не встречал… я смертно устал…
Но не мог умереть, ибо Ее искал…
Но вот встретил Ее… и сотворил на века в редкой бухарской белой снежой глине Ее…
И теперь, счастливый, я ухожу умирать на старинное армянское самаркандское кладбище… пока дойду до кладбища — умру и сам себя похороню…
Прощай, поэт… береги ее…
Помни, что дервиш Ходжа Зульфикар сказал: «Девство Девы, Чистота Человека — выше жизни, выше смерти, выше Самого Творца…»
И Аршалуйр Саркис радостно покидает кибитку и землю…
Навека… уходит туда… и ждет нас…
А мы остаемся в глиняной кибитке, и Две Ложки
Фараона глядят на меня — одна — глиняная, другая
— живая… И живая манит меня и она — о Боже! дай мне не тронуть ея!
Но она переворачивается тихо перезрело полноводно налитая на спину…
И древнеегипетские неведомые нездешние уготованные блаженные несметнопритягательновлекущие фараоновы прямые плечи пирамидальные персиковые груди лядвеи бедра и алое лоно бездонное родильное и алая сладчайшая рана вечнотекучая узкая трещина тропинка в вечность колыбель необъятного человечества глядят на меня…
Айххххйа!..
И она вдруг улыбчиво томительно покрывает школьным платьицем с белым фартуком курчавую ситцевую простонародную древлерусскую детскую головку свою, а на алое жемчужное лоно свое кладет ветвь серебряную миндаля — хладное серебро цветов переплетается перекликается с живодышащей алостью…
И ветвь миндаля — одна ограда стена девственности ее…
И она шепчет, шепчет и шепчут древнеегипетские девьи плоды ее:
— Снимите возьмите с меня ветвь миндаля и берите меня… услаждайтесь мною… Фараон повелитель пловец мой…
Я твоя Ложка… я твой Нил… я твоя вода… плыви в меня… плыви во мне…
Я твоя Хатшепсут… Ты — мой Тутмес…
…И тут она захлебывается, лепечет, как младенец, и из нее идут древние пирамидальные иероглифы допотопные тайные жреческие Слова, которых никто не знает на земле, а знают только в небесах…
Уйяхххйх!..
О Боже…
Разве я оставлю Подарок Фараонов? Ложку Любви Вечной?.. О Боже!..
Ойхххйя!..
…И я покорно вспоминаю слова, шепот древнего суфия: «Мужи яро трутся, тщатся, тянутся к лону жены ибо они вышли оттуда, и как человеку не стремиться к месту рожденья своего? к перводому алому сладчайшему своему? к дому, к люльке детства своего?.. к колыбели своей?..
Лоно жены рождает… но и губит…
Но я ли трону бутон ее?.. я ли разрушу колыбель мою?
О Боже!..
…Много лет прошло…
Давно я уехал из родного города Душанбе, где в гражданской войне братья слепо хищно алчно поубивали братьев, а русские — стали изгнанниками на Русиизгнаннице, когда кучка бесов разрушила страну, где люди любили друг друга, и богатый вор не притеснял, не гнал в могилу доверчивого работящего ограбленного бедняка…
Много жен и дев возлюбил я в долгие дни грешной жизни моей…
Многих забыл и многих живо помню благодарно и поминаю в последние дни земной жизни моей… нет ничего слаще на земле, чем перебирать, вспоминать, смаковать возлюбленных своих перед смертью… и они отгоняют смерть… ненадолго…
О Боже! Как же много любви надо человеку в жизни его и как мало ему дано, но мне Господь дал много…
Но вот смерть приблизилась ко мне и многих зыбко забыл я в муках уходящего тела моего, а вот Ложка Фараона все чаще приближается ко мне…
И раньше, во многих туманных днях и ночах жизни моей, чудилось мне, что вот я вижу Ее в сумерках близ дома моего, близ жизни моей…
И ветвь жемчужно-розового миндаля мерцала и мерцает хладно недоступно в туманах и сумерках жизни моей…
Всегда чудилось и чудится мне, что Она бережет стережет меня, как только мать берегла и стерегла меня в детстве моем…
Как Богородица охраняла оберегала и охраняет оберегает в веках Русь Святую…
О Боже! Девочка древнеегипетская… пришелица дивная моя!
Ложка Фараона!.. Ветвь снежного раннего миндаля!..
А я ведь так и не узнал имени твоего, девочка моя… древняя египтянка русская моя…
Прости меня! меня! меня! прости мя!..
Но!.. как же назову? закричу? окликну тебя?.. когда будет встреча, встреча вечная там… там… там… в райских вечноминдальных садах?..
…Когда великий поэт умер лютой русской зимой, в нищете и безвестности, в нищей обобранной России, уже забывающей Святое Имя Свое от ига бесов пришлых, и нищая журавлиная стайка друзей и родных похоронили его в нищей могиле, на нищем икшанском погосте — то через несколько дней под самодельным свежим крестом на свежем снегу встала легла явилась ветвь розовопенножемчужного миндаля…
Редкие пьяные посетители погоста решили, что это бумажные мертвые цветы…
Мертвым в нищие мертвые времена дарят мертвые цветы…
Но это были живые…
О Боже!..
…Ложка Фараона…
Безымянная вечная возлюбленная моя в двух мирах…
Это Ты…
Оттуда…
За мной…
Пришла…
О Боже!.. а я ждал…
Мы возьмем со снега миндальную ветвь
И пойдем с тобой к Пирамидам
И дальше
К забытым Богам…
28 октября — 2 ноября 2010
Один День из Детства Пророка Мухаммада
