Лоренс Даррел - QUINX, или Рассказ Потрошителя
— Пойдем в мою кибитку, — сказала она.
Это был приказ.
До еды пока дело не дошло, но все уже вовсю распивали шампанское, благодаря которому наслаждалась приподнятым настроением. Защелкали вспышки фотокамер, и все почувствовали, что приобщаются к вечности. Музыка вливалась в гудение голосов, в шум общей беседы, которая уже ничем не отличалась от бесед на любой вечеринке с коктейлями — словно опрокинулась чаша «коллективного бессознательного», — как бокал вина.
— Вы тогда ужасно напугали меня рассказами о змеях и спрятанных сокровищах, — сказал Гален. — Помните ваши египетские сказки? Я даже обзавелся тяжелой тростью с металлическим набалдашником. Я на всякий случай прихвачу ее с собой. Принц хмыкнул.
— Это будет весьма кстати! Если учесть, что нынешняя опасность — это мины, на которых можно подорваться!
Прибыли еще гости, среди них доктор Журден, угрюмый Катрфаж и даже (как ни удивительно) Макс, который еще сильнее стал походить на Бога-Отца: словно дух старости обрел дом, воплотившись в этом седом степенном красавце. Гален заплатил за то, чтобы он пришел, поскольку он был «спящим партнером».[162]
— Что случилось с Констанс? — спросил он и обрадовался, когда Феликс ответил:
— Самое лучшее — и самое худшее! Она влюбилась в Обри и исчезла. Но сегодня они обещали быть тут, поэтому не исключено, что мы скоро их увидим.
Старик склонил голову, предавшись размышлениям: «Любовь, не преодолевшая телесность, заканчивается утратой надежд и прощением. Надо спросить себя, неужели это все, что может дать жизнь? Однако у жизни свои предпочтения, и всему свой черед. Она совершенно права и ведет себя так, как должна себя вести. Следует изучать единственное искусство — как взаимодействовать с реальностью и неизбежностью!» Подумав так, он принялся ругать себя за столь лицемерную формулировку, в то же время понимая, что на него подействовали занятия йогой — нынешняя его приверженность озарениям и обогащению кислородом. Как бы то ни было, Максу до смерти хотелось повидаться с Констанс, и он надеялся, что не заснет, не переговорив с ней. С недавних пор у него (к сожалению) появилась неодолимая привычка засыпать после обеда — досадный симптом старости, перед которой он оказался бессилен!
Появление префекта, в соответствии с его рангом, должны были возвестить три пары литавр, однако на сегодняшнем культурном мероприятии он из скромности ограничился двумя парами. Собственно, не было другого способа призвать средиземноморских жителей к тишине. А заодно дать понять, что он собирается произнести очень серьезную официальную речь. Литавры сделали свое дело — народ угомонился!
В этот вечер префект позволил себе приятный каприз: он вышел из служебного автомобиля и пешком прошел несколько сотен ярдов до моста — под звон литавр. Ему удалось произвести впечатление, — он не спеша, с достоинством шагал в своем облачении, и украшавшие его грудь знаки отличия вздымались при каждом вдохе. Литавристы шли впереди, с торжественной медлительностью ударяя литаврами и отбивая каждый шаг префекта; цыгане, завидев его, расступались, давая ему дорогу, и тоже начинали наигрывать что-то торжественное, приветствуя этого важного господина. Между тем, он своим наметанным чиновничьим глазом подмечал решительно все. Его очень беспокоило, как ведут себя цыганские главари, то есть соблюли ли они нечто, невидимое глазу и непостижимое для ума, — протокол. Префекту стало спокойнее, когда он увидел, что старуха, Мать табора, донельзя потрепанная, чинно сидит за боковым столом, и перед ней — неизменная бутылка джина и горящая благовонная палочка для поддержания образа предсказательницы. С ней рядом расположились муж и многочисленные сыновья, которым было тут не совсем уютно из-за яркого света и «официоза», но они явно были польщены. Префект сделал круг, здороваясь за руку с приглашенными и с интересом отмечая, что некоторые из собравшихся — как будто из другого временного поля или другой реальности. Как например, Тоби или Дрексель, который тоже был там — вместе со своими очаровательными юными великанами, близнецами Бруно и Сильвейн, казавшимися новыми воплощениями Пьера и Сильвии. В общем-то, собрались все, кроме двух влюбленных, которые все еще продолжали свой долгий путь, начавшийся много лет назад в Лионе с обмена первыми взглядами!
Торжественность мероприятия подчеркивали дуговые лампы у акведука, включенные ради такого случая, и теперь наконец все могли полюбоваться чудесно проявившимся на фоне неба монументом, во всей его идеально пропорциональной красоте. Нет, воспринимать его лишь как банальный образец римского водопровода невозможно, подумал Феликс, глядя на акведук и снова расчувствовавшись. И опять он невольно задал себе этот мучительный вопрос. (Прекрасное как ценное против Прекрасного как бесценного — что важнее?) Рыночная стоимость или эстетическая и духовная ценность? Стоявший рядом Макс проговорил, словно прочитав мысли Феликса:
— Очень духовное сооружение. Здесь можно отлично заниматься йогой, места вполне подходящее!
Вино делало свое дело, музыка чаровала, тень от деревьев и яркий белый свет дуговых ламп подчеркивали великолепную, буйную красоту поздней весны. Но самые яркие впечатления ждали впереди: уже совсем скоро можно будет вызволить из плена несметное богатство и вернуть славу незабвенной святой, о которой не вспоминали долгие годы. Префект внимательно оглядел собравшихся, словно кого-то ища. И вот она, встретившись с ним взглядом, начала сквозь толпу пробираться к нему. Это была Сабина, и он, по всей видимости, ее ждал.
— Месье префект, — глубоким грудным голосом проговорила она, — я навела справки, как вы просили, и девушка придет к вам, когда пожелаете. Ее муж уверил меня, что она здорова. Я очень хорошо понимаю ваше беспокойство, у многих цыганок в самом деле есть венерические болезни. Единственное затруднение заключается в том, что он просит кое-что у вас en contrepartie,[163] но, вероятно, вы не захотите…
— Все что угодно, в пределах разумного, — ответил префект, краснея от удовольствия, потому что девушка, о которой они говорили, была поистине райской птичкой — нет, точнее, из породы золотистых фазанов.
Сабина продолжала:
— Он хочет получить центральный прилавок в Авиньоне, тот самый прилавок, который находится чуть левее старого бастиона — прилавок Г.
— Все хотят этот прилавок, — простонал префект, — он же лучший в городе. Ладно. Я поговорю с placier,[164] и с завтрашнего дня пусть там торгует. Надеюсь, девушка придет завтра вечером, в восемь часов. Невозможно передать словами, как я благодарен вам за посредничество. Нам, официальным лицам, иногда очень трудно самим улаживать некоторые дела. Тысяча благодарностей.
Сабина улыбнулась. Когда человеку ничего не надо, у него всегда сильная позиция. Однако она понимала, что если ей понадобится помощь властей, она теперь может рассчитывать на piston[165] префекта, и это было очень важно.
Однако пока еще не зашло речи о том, что сейчас наверняка занимало мысли и самой Сабины, и префекта. О забальзамированных ногах Хулио. Поэтому воцарилось многозначительное молчание, обремененное явной недосказанностью. Префекту ничего не оставалось, как самому заговорить об этом.
— Естественно, — проговорил он наконец, — я прекрасно понимаю, что для табора принципиально важно, чтобы эта святыня была в целости и сохранности, так сказать, в рабочем состоянии. Я заинтересован в этом не меньше вас, ведь я обязан заботиться о том, чтобы ничто не нарушило общественного порядка.
— Ну да, — отозвалась Сабина, глядя на свои руки, словно старалась разглядеть в них некую тайну. — Ну да!
Префект тяжело вздохнул.
— Вы думали о моем предложении насчет ног?
— Конечно, думала.
— Тогда я повторю, что «Музей человека», хочет включить их в свою коллекцию. Тамошние сотрудники очень надеются, очень… Я уверен, все можно так устроить, что никто не узнает. В конце концов, можно сделать копию — пару ног из пластмассы, и все довольны.
— У меня другой вопрос. Я назначила цену. Они согласны или нет? Если согласны, то с моей стороны возражений не будет. Если нет, то ничего не получится!
Префект кашлянул, прикрыв ладонью рот.
— Они согласны, — сказал он и улыбнулся.
Но Сабина не улыбнулась в ответ. Карты ей предсказали некий постыдный поступок, и вот это произошло! Пластмассовые ноги, конечно же, не будут обладать целительной силой, которая вмиг, как удар молнии, избавляет страждущих от недуга! Она взяла протянутый ей чек и растерянно поглядела на него, изумленная собственным поведением. Это было похоже на ритуальное жертвоприношение, вот только что было жертвой? А в результате, как предупреждали карты, табор убьет ее — совершит ритуальное побиение камнями. Она встряхнулась, как овчарка, словно не веря себе самой, тому что происходит…
