Бапси Сидхва - Огнепоклонники
Ежевечерне две-три сестры с детьми сопровождали Билли и Тани в прогулках по Бомбею. Они выезжали с помпой: в одном из экипажей сэра Даромгроша с лакеями в роскошных ливреях и высоченных тюрбанах. Два лакея становились на запятки, а третий усаживался рядом с кучером. Экипаж катил мимо исторических достопримечательностей, зданий, музеев, картинных галерей и останавливался у променада. Сестры располагались на скамейках, дети, сопровождаемые лакеями, бросались покупать жареные орешки, мороженое и кокосовый сок. Билли и Тани чинно прогуливались. Когда случалось, что прохожие заслоняли их от недреманных очей сестер, Билли брал невесту за руку. Один раз он даже обнял ее за плечи.
В один прекрасный вечер они решили спуститься с набережной Марин-драйв на людный пляж Чаупатти. Сестры, рассевшиеся на парапете, не возражали, одна только предупредила:
— Только вы не очень долго там!
Билли и Тани шли, держась за руки. По одну сторону песчаной полосы колыхалось море, овевая город ветерком, по другую волнующе шумела набережная. Они шагали, держась поближе к парапету, выбирая путь между тележками разносчиков и каменными скамьями. На одной такой скамье растянулся, прикрыв лицо газетой, длинноногий оборванец. Билли почувствовал себя счастливчиком при виде этой жалкой фигуры.
Они брели по пляжу, увязая в песке, покупали острые, пряные лакомства с лотков, весело поедали их, потом долго сидели у самого моря, пока Тани не сказала с неохотой:
— Я думаю, нам пора.
Пошли обратно между морем и шумной набережной, мимо каменных скамей, на одной из которых валялся оборванец, и вдруг сердце Билли застучало, а ноги будто вросли в землю. Билли всмотрелся в фигуру на скамье: ему почудилось, из-под газеты выглянуло лицо и мгновенно спряталось опять.
— О боже!
— Что случилось? — спросила Тани, пугаясь блудливого выражения, появившегося на лице Билли.
— Минуточку!
Билли неуверенно двинулся к скамье. Он уже знал, почему дважды его взгляд отметил оборванца, хотя вокруг было полно других, ничем не лучше.
— Язди? — спросил он, наклонившись над скамьей. — Язди!
Язди сдернул газету с лица и сел. Он выглядел постаревшим и измученным, к тому же был давно не брит.
— Ведь ты меня заметил? — Билли не сомневался, что Язди нарочно спрятался под газетой.
— Как тебе живется, Билли? — мягко спросил Язди. Глаза его были по-прежнему мечтательными, но теперь в них усилился холодный блеск бесстрашия, который впервые стал заметен после ссоры Язди с Фаредуном; это свидетельствовало о том, что Язди свыкся со свободой.
Тани в нерешительности стояла поодаль. Язди заметил ее взгляд и встал.
— Моя невеста, — представил Билли. — Язди. Мой брат.
Язди внимательно посмотрел на девушку, а Билли, отметив про себя и босые ноги, и страшную худобу брата, вдруг перепугался, как бы это зрелище не омрачило любовь Тани. Неловкость за вид брата и радость от встречи с ним боролись в сердце Билли. Он легонько коснулся запястья Язди:
— Я отведу ее к сестрам. Они нас заждались. Только не исчезай, я сейчас! Мне нужно поговорить с тобой!
Чувствуя, как нужно Билли побыть наедине с вновь обретенным братом, Тани поспешила на помощь:
— Не нужно провожать меня, останься!
— Одну я тебя не отпущу! — Билли решительно взял Тани за руку и бросил брату через плечо: — Не уходи, я мигом!
Они заторопились к сестрам Тани, сидевшим в самом конце парапета, и Билли, держа сильную руку Тани в своей, вспоминал запястье Язди — худое как щепка и какое-то ломкое.
Потом он помчался обратно, придерживая на бегу карман, в котором позвякивала мелочь, и перешел на шаг, только убедившись, что Язди ждет на скамье. Билли знал, что не простил бы себе, если бы Язди ушел.
— Мама здесь, в Бомбее, — выдохнул он, плюхаясь на скамью рядом с Язди. — Мы остановились у брата Пивовалы, на Колабе.
— Знаю.
Билли ошалело уставился на Язди.
— Я ее видел раза два, — сказал тот, как будто ничего особенного в этом не было.
— Видел? И не подошел?
— А зачем? Она же не поймет, почему я так выгляжу. Только расстроится.
— Боже мой! Ты должен повидаться с мамой!
Билли разволновался. Он выхватил из кармана новенький бумажник из скрипучей кожи, вытащил все, что там было, и стал совать в руку Язди.
Язди принял деньги с кривой улыбочкой и небрежно запихнул в нагрудный карман.
— Раздобуду чистую рубашку, штаны и, может, зайду в гости.
— Ты обязательно должен прийти! — упрашивал Билли. — Я дам тебе еще денег, у меня просто при себе больше нет.
И добавил, заметив усмешку в бесстрашном взгляде Язди:
— Только подумай, скольких голодранцев ты оденешь как лордов!
Оба рассмеялись, впервые после встречи почувствовав себя непринужденно друг с другом. Оба сильно изменились за эти четыре года.
— Деньги только для этого и нужны, — заметил Язди.
— Папа правильно сделал, что не дал тебе в руки твою долю, — сухо парировал Билли. Внезапно его глаза загорелись любопытством, и он тихо спросил с благоговейным ужасом: — Язди, а ты не коммунист?
— Может быть. А может, я просто последователь Маздака.
— А это кто?
— Первый коммунист на свете. Наш зороастрийский предок. Он еще несколько столетий назад понял, что материальные блага должны распределяться по справедливости.
«Слава богу, хоть Тани всего этого не слышит!» — подумал Билли, а Язди, будто подслушав его мысли, сказал:
— Очень красивая у тебя невеста.
— Ну это не считается материальным благом!
Язди посмеялся.
— Расскажи, как вы все живете, — с улыбкой попросил он.
Билли стал рассказывать. Что Ясмин вышла за Бобби, что у Руби еще двое детей, что мужу Хатокси Ардиширу Куперу ушивали грыжу, что Джербану и Путли здоровы. Он рассказал брату, как пал духом отец после смерти Соли и особенно после того, как Язди ушел из дому, так что теперь все дела приходится вести ему, Билли. Билли много разъезжает, чтобы следить за лавками в Пешаваре, Джалландаре и Равалпинди. Отец же занимается только деловой перепиской. Билли закончил колледж, получил диплом.
— На свадьбу приезжает вся семья, — гордо объявил Билли. — Хатокси и Ардишир с детьми, Руби с детьми, правда, без мужа, он не сможет приехать, занят на строительстве. Но Бобби, муж Ясмин, приедет пароходом прямо из Карачи. Приедет папа, приедет Кати, и ты смог бы повидать всех сразу!
Они проговорили с полчаса, и Билли взял с Язди слово, что тот в ближайшее время зайдет к ним.
— Я видел Язди! — сообщил вечером Билли матери и бабушке.
— Когда?
— Где?
— Он шатался по пляжу около Марин-драйв.
— Как он выглядит?
— Оборванный… худой… но вроде счастливый…
— Что он говорил? Ты взял его адрес?
— Я спрашивал, где он живет. Говорит — нигде. Спит и ест где придется.
— Боже, боже! Нужно было силой притащить его к нам! Ты сказал ему, что приезжает отец?
Билли кивнул.
— Не надо было говорить! Теперь он не придет!
— Ты сказал ему, что Ясмин вышла за Бобби?
— Мой бедный мальчик, мой бедный мальчик! — причитала Путли.
В ту ночь они долго не ложились спать.
Язди так и не пришел.
Глава 35
За неделю до свадьбы съехались сестры Билли. Их встретили с восторгами, и леди Даромгрош сама ездила за гостями на вокзал. Каждая сестра получила отдельную роскошно обставленную комнату — хрустальная люстра, поместительный гардероб, кровать с пологом и пуховыми подушками.
Семье Хатокси и Ардишира отвели две смежные комнаты на втором этаже: одну для супругов, другую для детей. Наутро, когда Хатокси отдернула кружевную штору и выглянула в сад, ей чуть не сделалось дурно.
— Ади! Ади! — взвизгнула она. — Иди скорей сюда!
— В чем дело? — сонно поинтересовался муж.
— Скорей, скорей! — настойчиво шептала жена.
Ади поплелся к окну и ахнул.
Внизу простирались акры ухоженного парка, но взгляд Хатокси был прикован к изумрудной глади бассейна, перед которым, подогнув передние ноги, стоял слон. На глазах у Хатокси и Ади слон деликатно погрузил в бассейн кончик хобота и окатил себя водой. За купой манговых деревьев маячил верблюд, а справа от дома, в вольере, разгуливали лани и павлины. Хатокси кинулась в соседнюю комнату будить детей.
Утром семейство вразброд собиралось к завтраку. К столу подавались яйца во всех видах, истекающие маслом горячие лепешки-параты, черная икра, маринованные овощи, рыба и холодное мясо. На элегантной консоли с мраморным верхом стояло вино, и беззубые тетушки прикладывались к нему как к напитку, полезному для здоровья. Их мужья предпочитали виски.
В доме собралось не меньше сотни народу, прикидывала Хатокси, завтракая за столом красного дерева, за который можно было усадить человек восемьдесят. Каждое утро во время завтрака слуга ставил перед Ади непочатую бутылку «Блэк энд уайт».
