Наталья Солей - NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника
– Это точно. Непостижимые создания и непредсказуемые поступки, – согласился Власов, подумав при этом, что особенно это ощутимо в деле, где задействовано столько женщин. У каждой куча своих тараканов и подводных течений, к тому же любую из них можно подозревать.
В этот момент в комнату зашел стажер Щукин, которому было поручено выяснить все о современных технологиях создания картин.
– Викентий Арнольдович, а как часто обращался к вам Самсонов с заказами? – поинтересовался капитан Власов.
– Постоянно. Я все время выполнял для него различные работы.
– А поточнее, какие именно?
– Делал основы портретов.
– Это на аппарате в музее Российской авиации? – живо спросил Вася Щукин, видимо, накопавший какую-то интересную информацию.
– Да нет, как раз после этого. Я раскрашивал.
– Вы о чем говорите? – ничего не понимая, спросил Власов.
– Да я выяснил, что в музее Российской авиации есть художественная студия, которая лет десять назад закупила потрясающий аппарат. Он с любого слайда или фотографии выводит изображение на полотно. Размер по желанию. Изображение выводится черно-белое, практически контур, а ты потом сиди и раскрашивай. Абсолютное впечатление живописного произведения. Оказывается, сейчас так многие художники работают.
– Все правильно, действительно многие. Однако они не так известны, поэтому раскрашивают сами, а Самсонову некогда. Правда, подготовительную работу он делает всегда сам: ездит к фотографу, который готовит слайды, в музей, где с этого слайда изображение выводят на винил, и только потом привозит заготовку ко мне, а я за два-три дня раскрашиваю ее.
– Отлично, и вот эта вся «беда» продается за тысячи долларов? – не удержался Власов.
– Ну, если люди ничего не понимают в живописи, имеют деньги и платят, то почему бы ей и не продаваться? – резонно заметил Масленников.
– Вас это не возмущает?
– Я уже свое отвозмущался. Пытался взбунтоваться, а в результате заказ теперь получаю через третьи руки. Прежде всегда общался с Микисом напрямую, а теперь только через секретаря. Даже не знаю его нового адреса. Возмущаться глобально, сообщать покупателям, что они приобретают мусор, это совсем неперспективно. Они покупают то, что хотят. А хотят они произведение звезды «желтой прессы». Может быть, их дети, в крайнем случае внуки, всю эту «живопись» повыкидывают, а может, будут хранить в кладовке, как память о странном времени, чуть не сгубившем подлинное искусство.
– Получается, что Лена Макеева погибла зря? Что бы вы ни говорили тут про Самсонова, перед законом он чист, имеет над вами моральное преимущество, а такие как вы всегда в проигрыше с вашими разговорами о настоящем искусстве.
– А Лена не бунтовала, она просто сделала попытку жизнь свою изменить…
– Бунтовала, и вы это прекрасно знаете. А жизнь свою она могла улучшить только за счет шантажа, но для этого тоже надо иметь характер.
– Да, мы слабые, а потому и маленькие люди, – понуро согласился Вика.
– Ну так сделайте что-то, чтобы стать сильнее, – взорвался Власов.
– А что можно сделать? – удивился Масленников.
– Да потребуйте от меня созыва пресс-конференции, – буквально взвыл Власов, – на которой будут объявлены предварительные итоги следствия, выступите, обвините Самсонова в убийстве Макеевой. А дальше газеты будут следить за каждым нашим шагом, тогда наружу всплывут и копии, и подделки, и присвоение чужих работ – словом, все. По закону за это не судят. У нас и закон-то этот только с 92-го года вступил в силу, да и то в общих чертах. Просто знаем теперь, что есть такая интеллектуальная собственность, а вот как ее охранять, пока сказать трудно. Другой вопрос – общественное мнение. Оно, конечно, тоже достаточно инертно, но если сразу во всех газетах появятся публикации об одном и том же скандале, это может прозвучать, и, я думаю, будет достойным салютом в память Лены Макеевой.
– Достойным. Правда. Я должен потребовать? Значит, потребую, – ободрился Масленников и решительно посмотрел на своих собеседников.
– Вот и прекрасно. Думаю, эта пресс-конференция и будет заключительным аккордом в нашем деле.
– Можно ее назначить еще до похорон Лены? – спросил Вика, просто на глазах обретая решимость и твердость в голосе.
– Хорошо. Завтра и соберем. Василий, позвони в пресс-центр, пусть приглашают журналистов к двум часам дня на Петровку. Дозвонись Гнилову, чтобы тоже был. Плесовой и Алябьевой обязательно сообщи. Понятное дело, оповести Самсонова, он любит подобные мероприятия.
– Завтра в два, значит. А меня пропустят?
– Пропустят, там есть специальный зал для проведения подобных мероприятий. Василий, объясни человеку подробно, как и куда идти.
В это время зазвонил внутренний телефон, и Власову сообщили, что к нему пришла Ирина Куропятникова.
Сказав Василию, чтобы он сам порасспросил Шапошникова, если тот придет, Власов заспешил на встречу с секретарем известного художника.
«Черный» пиар
Ирина терпеливо ждала, когда капитан Власов наконец освободится и уделит ей время. Она была абсолютно спокойна, удивлялась самой себе, почему не испытывает ни малейшего волнения. Они прошли в свободный кабинет. Анатолий Матвеевич предложив сесть, удобно расположился за столом напротив:
– По телефону вы сказали, будто бы вам есть, что сообщить. Я вас слушаю.
– Да, есть. Хочу сообщить, что дала ложные показания, благодаря которым Микис Самсонов получил алиби. Но, к сожалению, дело обстояло не совсем так, как я рассказала вам при первой встрече. В тот день я впервые увидела шефа в 15.00. Именно на это время был назначен визит клиентов. Но до этого не видела его и не могу свидетельствовать, что он был в доме, тем более что у нас есть черный ход, через который можно пройти на второй этаж, минуя гостиную, и тем же путем выйти на улицу.
– Почему же вы сразу не сказали об этом? Ведь это в корне меняет ход дела, – испытующе глядя на Ирину, спросил Власов.
– Не подумала, что это может иметь принципиальное значение. К тому же вы спрашивали при моем работодателе, и у меня сработал рефлекс, что надо сказать, как должно быть в идеале. Поначалу я даже не вспомнила, что не видела Самсонова эти два часа. Как правило, в это время он бывает дома.
– А как пришла мысль, что это имеет принципиальное значение? Что натолкнуло? – допытывался капитан.
– Я слежу за ходом расследования, по прессе, конечно. Из нее узнала о времени, когда было совершено убийство, что нет никаких улик, никаких отпечатков пальцев, никаких мотивов. Зацепиться не за что.
– И вы решили дать нам зацепку?
– Расценивайте, как хотите, – твердо ответила Ирина.
– Кстати, завтра в пресс-центре на Петровке состоится пресс-конференция по делу об убийстве Макеевой, им очень интересуются журналисты. Вы ведь координируете время и распорядок дня Самсонова? Прошу, доведите, пожалуйста, эту информацию до его сведения. И сами приходите, если вам интересно.
– Непременно передам и сама приду.
Она спокойно подписала свои показания, любезно попрощалась и скрылась за дверью.
– Ну просто «мимолетное видение», – задумчиво произнес Власов, – но где логика? Зачем же Самсонову убивать Макееву? Во-первых, морально он ее давно уничтожил, во-вторых, именно это убийство серьезно подорвет его реноме, могут открыться давно скрываемые тайны. Однако алиби на момент убийства у Самсонова нет, а с этим фактом трудно спорить. Что ж, пусть будет пресс-конференция! Версия для журналистов имеется, а для знаменитостей – чем громче скандал, тем крепче слава.
Все в русле образа жизни подозреваемого, в вину которого сам капитан мало верил.
На работу Ирина, как всегда, опоздала, но Самсонов этого не заметил, поскольку еще спал. Секретарским взглядом она отметила следы возвращения Яны. В шкафу висело пальто, возле кресла валялись сапожки из крокодиловой кожи, на столике у камина два бокала с недопитым шампанским.
– Праздник жизни продолжается, – отметила про себя Ирина.
Она ушла в кабинет и не выходила оттуда. Посетители на этот день запланированы не были, приходилось отвечать только на телефонные звонки. Самсонов, как ни в чем ни бывало, мельком заглянул поприветствовать ее и тут же исчез. Она порадовалась, что не надо вступать в объяснения, составила график встреч на следующий день, где основным пунктом шла пресс-конференция на Петровке, и в семь часов вечера покинула дом Самсонова. Он же часа в три уехал с Яной обедать, потом намеревался заглянуть в магазины: выбрать мебель для ее новой квартиры, затем на какую-то тусовку.
Домой влюбленные вернулись поздно. Микис поднялся в кабинет, чтобы ознакомиться с графиком на следующий день.
Узнав о предстоящей пресс-конференции, пришел в неописуемую ярость. Тут же хотел позвонить Ирине и отчитать за то, что она днем не предупредила об этом мероприятии, но потом сдержался, вспомнив, что сам не захотел с ней общаться. Потом, немного поразмыслив, набрал номер мобильника Плесовой.
