Виталий Вир - Бабло пожаловать! Или крик на суку
— Мягкими и приятными? — вмешался, уточняя, Рамсес.
— Да. То людей тоже невозможно будет одолеть.
— Интересно слушать. Но, почему Вы не приводите примеры, чтобы это нашло отклик у многих? Взять, одно лишь то, как поступают некоторые мамы.
— Почему?.. — отец Велорет многозначительно задумался. — Это самое непостижимое из всего, что можно объяснить. Если кратко, то многие (без разницы каков социальный статус) живут в самом горе, как в уже нечто родном и близком для себя. Вот поэтому, большое количество людей уже не в состоянии замечать само горе — они попросту привыкли к нему. А что касается моих слов, так в них присутствует принцип — когда я рассуждаю, я придерживаюсь одного мнения, неважно во что ты одет, главное богатство внутри себя.
— Странно, — искренне удивился Рамсес, — кто и живет в горе, так это те, как Дэвис или Юля, но они более радостны, нежели те, кто не пребывает в видимом горе.
— Мало того, среди таких, как Дэвис или Юля, ты не найдешь тех, кто совершил бы преступление, тем более убийство.
— Ни одного?! — еще более изумился Рамсес.
— По крайней мере, я этого не знаю. В плане поведения — в отличие от остальных с 46-тью хромосомами — они нам показывают пример искренней любви. Допустим, когда они спокойны и ни чем не раздражены, то они более ласковы и дружелюбны, нежели мы. Но у них, как и у всех, есть характер и настроение, которое, разумеется, переменчиво, но не сверх того. Тем более, им не придет на ум, как нам, прости Господи, хвататься за нож во время ссоры. Так что, — резюмировал отец Велорет, улыбнувшись, — кто из людей по-настоящему болен?
Рамсес двусмысленно хмыкнул.
— Кстати, — оживленно заговорил он, — когда я в доме Дэвиса услышал слово «Даун», то почему-то во мне устойчиво сохраняется понимание, что такие дети рождаются у родителей, которые вели, ну, скажем, неправильный образ жизни. Это так или я, с потерей памяти, что-то путаю?
— Рождение такого ребенка никак ни связанно с асоциальностью: и у той, кто пьет и у кого огромное состояние — у каждой равные шансы оказаться перед фактом, что ребенок пребывает в утробе с синдромом Дауна.
— Все равны.
— Как и во всем, перед Господом. Мне вообще стало казаться после знакомства вначале с Дэвисом, а затем и с Юлей, что, когда человечество искренне примет людей…с синдромом ли Дауна или с иными (как считают многие) отклонениями, то перед нами откроется нечто большее, чем мы обладаем сейчас. Мне представляется, отношение к таким людям с нашей стороны — это лакмусовая бумажка, которая покажет Господу, насколько мы готовы к серьезным переменам в нашем мире. В отличие от нас, люди (как считают многие) с отклонениями уже сейчас живут по другую сторону, созданной нами, несовершенной цивилизации. Они не видят наш реальный мир, так, как мы. Зато им дано пояснить нам о мире, где господствует добро и что жить при нем лучше. Когда мы их поймем, на планете начнется новая эра. Всех тех, кого мы называем по устоявшейся традиции с ограниченными способностями, у них на самом деле возможности безграничны. В особенности, если встает вопрос, у кого научиться сердечности? Конечно, у них! У этих людей иначе, чем у нас, устроен мозг. Они видят мир совсем по-другому и это им дается свыше.
— Получается, что сейчас мы не готовы к чему-то большему? И то, как поведали мне Вы, отец Велорет, у нас вообще нет шансов?
— Если так судить, как предполагаю я и вопрошаешь ты, то у нас, в России, пока что, правда, нет шансов. Но, допустим, у той же Европы их больше.
— В чем это выражается?
— Ну, скажем, в Европе (довольно давно) люди с синдромом (раз мы говорим о них) остаются жить в семьях. И там нет, слава Господи, ни приговоров от врачей, ни специальных домов в таком виде, как у нас в стране.
— То есть! Вообще, нет?
— Абсолютно, нет! — отец Велорет поневоле улыбнулся. Но, заговорив о своей стране, вновь стал серьезен. — В России же 85 % семей сразу же отказываются от младенцев, когда узнают, что у них синдром Дауна.
— Слава Богу! — заговорил Рамсес на манер отца Велорета; тот ничего не понял и он поспешил пояснить: — У нас таких детей рождается мало.
— С чего взял? — не менее удивился отец Велорет, когда понял.
— Я точно не знаю, но как-то врезалось в память, что я за всю жизнь и видел-то одного парня с синдромом Дауна и, вроде, похож он был на Дэвиса. Впрочем, они на одно лицо, — вскользь упомянул Рамсес. — Но, я не об этом. Вот я и делаю вывод, что у нас, если на улицах их нет, то, таких людей мало.
— Ошибочно все воспринимают, что у нас их меньше, чем в той же Европе. Как я уже говорил, 85 % таких деток сразу попадают в специальные учреждения и там они обречены — им уже никогда оттуда не выйти. Вот и получается, что семьи в Европе гуляют с детками, а у нас в стране дети живут за решетками до конца дней. Так что, людей с синдромом Дауна и у нас и у них — ни больше, ни меньше. Просто у них они есть, а у нас, вроде как, их нет. А дети с обычным набором хромосом в Европе живут бок о бок с людьми с синдромом Дауна.
— Н-да, уж, — задумался Рамсес, — не то, что эти.
— Ты, о компании молодых людей?
— Да. С кого началось знакомство с Вами, — проговорил он в задумчивости, но тут же оживился. — Все же я не пойму, как Дэвис и Юля смогли научиться рассуждать, многое понимать… Они же не воспитывались в семье?
— Начну с того, что у них, опять-таки, по словам медиков, особая форма болезни. К тому же, существует много способов обучения людей с синдромом Дауна. Рождение же Юли и Дэвиса пришлось на девяностые годы прошлого столетия. В то время, благодаря когда-то периоду СССР, были специалисты — мало, но они имелись, особенно в Москве, — кто изучал этот вопрос. Включая и то, чему такие детки могут научиться.
— Что означает период СССР?
Отец Велорет отмахнулся.
— Суток не хватит пересказать, что это было за время. Если не вспомнишь, когда-нибудь расскажу, — отец Велорет снисходительно улыбнулся. — В девяностые же годы в одночасье многие остались без работы и не знали, куда себя деть. Я не знаю, чем руководствовались те, кто им помогал, кроме родственников, но они определенно во славу поработали с Дэвисом и Юлей. А это, что ни на есть, именно работа и с большой буквы! Могу предположить, что за свой труд в то время они не могли брать деньги — их ни у кого не было. К тому же и люди тогда не руководствовались исключительно материальным. Возможно, им было интересно продолжать изучать детей с синдромом Дауна. Точно не могу сказать, я с ними не знаком. Но благодаря и специалистам, и бабушкам и дедушке, Юля и Дэвис смогли стать теми, кто они сейчас и есть. А всем можно сказать большое спасибо.
— Что сейчас? Те, кто рождается с синдромом Дауна, с ними не занимаются?
— Помогать, как это делали некоторые специалисты в — девяностых, уж точно не станет никто. Ныне либо надо заплатить денег, либо это просто не будет никому интересно, ведь это занятие не принесет доход.
— Но, как я понял, они обучаемы всему?
— Да. Как элементарным бытовым навыкам, так и большему, допустим, жить и работать самостоятельно. Этому есть примеры, но не у нас в стране.
— А Дэвис и Юля? — удивился Рамсес. — Я думал, они и есть пример.
— С ними — это история с очень большим исключением из правил. Многое придется объяснять, чтобы тебе стало понятно. Допустим, почему мы их тут, ну, вроде как прячем от других и делаем все, чтобы не узнали о рождении Веры органы опеки.
Многое из сказанного, и правда, было не понятно ему.
— Вы их, тут, прячете? — спросил он о том, о чем понял определенно, не особо вникнув относительно остальных высказываний.
— Оставим беседу на эту тему для другого раза, — неохотно отозвался отец Велорет. — В том числе, и непросто пояснить, почему Юлины бабушка с дедушкой не могут принять ее взрослой. Я, конечно, общаюсь с ними и стараюсь многое объяснить. Кстати, Юля и Дэвис этого не знают. Так что, и ты им не говори. Пока не время. Но, что касается родных Юли, то, им интересно узнавать от меня, что именно с ней все хорошо и другое их не беспокоит. По крайней мере, так говорят они.
— Болтать, я не стану, — задумчиво произнес Рамсес. — Но невообразимо, чтобы они, кто в свое время не отдал Юлю в Детский дом, а затем и заботились о ней, сейчас так всему противились.
Отец Велорет повздыхал.
— Проще сказать, возраст, с которым тоже надо считаться. Но, на самом деле, это достаточно непростая, тяжелая и сложная тема, в общем и целом. И тут больно многое надо будет тебе понять, а в рамках одной лишь ночи не получится.
— Тогда другой вопрос.
— Спрашивай.
— Неужели те, у кого синдромом Дауна, могут родить?! — потрясенно, наконец-то, спросил Рамсес, пожалуй, о самом главном для себя касательно этой семьи.
— Рожать могут все женщины. Только у тех, как Юля и Дэвис, у них есть большая вероятность зачать ребенка с таким же синдромом Дауна. Точнее, 50 на 50.
