Мартин Эмис - Другие люди: Таинственная история
— Привет, Мэри, — сказал он и, не останавливаясь, пошел дальше.
«Ну что же со мной не так?» — расстроилась Мэри.
Она задала этот вопрос другим девушкам.
Сначала она спросила Лили.
— У тебя-то все хорошо, — прокричала Лили, пытаясь перекрыть равномерный вой Карлоса; он, собственно, еще даже не плакал, а пока только проводил испытания ударной мощи и раскатистости своих воплей, — Тише, милый. Вон ангел пролетел. Просто он, наверное… сыт всем этим по горло. Карлос, прекрати, пожалуйста, прекрати, прошу тебя.
Оказалось, что когда-то, давным-давно, Джейми и Лили были парой.
— А почему перестали? — спросила Мэри.
— Я хотела ребенка, а он нет.
— А-а, ясно…
Она обратилась с тем же вопросом к Джози.
— Чего? С этим? Ага, жди — сразу после дождичка в четверг, — ответила Джози; в этот момент она стягивала с себя спелеологический костюм, чтобы облачиться в наряд для тенниса. — Он просто онанюга недобитый, вот и все дела. Не передашь мне вон те кеды?
Выяснилось, что когда-то, давным-давно, Джози и Джейми тоже были парой.
— А почему теперь нет? — снова спросила Мэри.
— Потому что ему не хватило мужества, чтобы поработать над ситуацией. Нам нужно было проделать громадные строительные работы для создания нормальных отношений, и он просто не сдюжил.
— Понятно…
Пришел черед спросить Августу.
— Заходи. Закрой дверь. Я рада, что ты спросила. Полагаю, тебе нужно кое-что узнать, — начала Августа.
Они долго беседовали, сидя на шелковистой постели Августы. Правда, их разговор постоянно прерывался, ведь Августе приходилось беспрерывно хватать трубку изрядно потрепанного телефона, насмехаясь над своими многочисленными кавалерами или же усмиряя их. С того утра, когда у нее под глазом появился синяк, она редко выходила из дому. Его темные краски уже заметно посветлели, но она все еще сохраняла чрезвычайно надменный вид. Она прихлебывала водку из бутылки, стоявшей в пластмассовом ведерке со льдом.
— По сути своей, — рассуждала Августа, — он гомосексуалист. К тому же импотент. Все нарциссисты такие.
— Правда?
— Он просто ненавидит женщин. И боится.
— Тогда почему он нас всех тут поселил?
— Чтобы подавлять. Подавлять своими насмешками. Сними-ка трубку. Сначала спроси, кто это. Мм — давай.
— Но он разрешает нам делать все, что мы хотим, — вслух размышляла Мэри, — и дает нам деньги, когда нам нужно.
— Именно этим он нас и подавляет.
— Но если он нас так ненавидит и боится, зачем ему еще тратить силы на то, чтобы нас подавлять?
— Мэри, я ведь тебе не лгу, — Ее глаза сверкнули такой злобной праведностью, что Мэри быстро кивнула и отвернулась, — Полагаю, ты в курсе, что он мастурбирует? О, возьми-ка еще раз трубку. Спроси, кто… Ага, я отвечу.
Мэри узнала, что когда-то, давным-давно, Джейми с Августой тоже были парой.
— И что произошло?
— Все из-за одной никчемной драчки! Веришь ли? Я навещала его в больнице каждый божий день три недели подряд, а он, когда вышел, сказал, — тут ее рот начал скорбно кривиться, — что в фобу он все это видал. Представляешь? Сними трубку. Спроси… Нет! Ну ладно, давай.
— Ясно, — пробормотала Мэри.
— Как только я его впервые увидела, я сразу поняла, — Августа щелкнула пальцами, — что он слабак. В сущности, просто любитель порнухи, как и все мужики. Что они понимают? Что они чувствуют? То есть что они на самом деле чувствуют? Ни-че-го! О, они всего лишь… Кто бы это мог быть? — Августа царственно протянула руку к трубке и потом что-то очень долго в нее нашептывала.
Какое-то время они болтали о всякой всячине. О большой ферме, на которой однажды поселится Августа, и о восьми или девяти детишках, которых она будет там успешно растить.
И уже гораздо позже Августа сказала:
— А я встречала тебя… раньше.
— Правда?
— Как тебя тогда звали?..
— Может, Эми?
— Точно.
Мэри не особо встревожилась. Возможно, в Августе тоже жили две девушки. Ведь Джейми как-то сказал Мэри, что Августа — ненастоящее ее имя. На самом деле ее звали Дженис.
— Мы проговорили с тобой всю ночь, а потом ели вместе яичницу. Ты была какая-то странная.
— Не помню.
— Ну, я тоже тогда порядком поднабралась. Но я навсегда запомнила, что ты тогда сказала. Просто сейчас, как назло, вылетело из головы.
— А-а…
— Ты и вытворяла невесть что. Со всякими тяжеловесами и негритосами, и все такое. А потом звонила родителям.
— Что?
— Когда была со всеми этими мужиками.
— Зачем?
— Потому что ты их ненавидела.
— Кого?
— Родителей. А еще был у тебя тот парень… Тоже странный тип. Это тянулось многие годы. Ты говорила, что никогда его не бросишь. Ты… Тогда ты мне больше нравилась.
— Да?
— Ага.
— А почему?
— Ну… Ты была более… настоящая, что ли.
— Правда?
— Правда. А, вспомнила, что ты тогда сказала. Что ты так его любишь, что даже не против, чтобы он тебя убил. Что-то в этом роде. Никогда не забуду.
Августа еще пару раз ответила на телефонные звонки и допила водку. Они поговорили на другие темы. Очень много времени ушло на разговоры о стихах, которые Августа изредка писала по ночам, когда уж совсем напивалась.
Когда Августа в довольно-таки несуразной позе заснула, да так, что уложить ее поудобнее оказалось Мэри не по силам, она отправилась в гостиную. Там обнаружился Джейми, который тоже спал — с книгой на коленях, напротив впустую жужжащего телевизора.
— О черт, — прохрипел он, когда Мэри его разбудила.
— С тобой все в порядке?
— Ну, я бы поостерегся столь оптимистичных утверждений. Ох, дьявол. — Он заторможенно тер лицо руками, — Ух. Я бы — ой!.. Просто я — ай! Мой… ой! Срань какая! Ладно, я бы… я… Спокойной ночи!
Он, спотыкаясь, побрел по замысловатой траектории из комнаты. Мэри смотрела ему вслед.
«Да что с ним такое?» — недоумевала она.
Вот что я вам скажу.
Убийцам-рецидивистам все полицейские внушают подозрения. Педофил со стажем в брошенном искоса взгляде ребенка узреет неприкрытую животную похоть. И примерно таким же образом для некрофилов - энтузиастов что живые, что мертвые — все едино.
Требуется слишком много любви, чтобы оставить любимых в покое. Тот, кого хоть раз в жизни угораздило вплотную познакомиться с фонарным столбом, по опыту знает, что любая скорость, превышающая ноль километров в час, уже опасна для жизни. Спасибо, не надо.
Некоторые глядят на закат и не видят ничего, кроме кровавых разводов на алчных и ненасытных небесах. А когда по вечерам они замечают, как с запада к ним устремляется из воздуха рожденное распятие, они лишь вздыхают и благодарят Бога за то, что еще один самолет вырвался из геенны огненной.
Если у тебя никогда не возникает подозрения, что ты немного не в себе, по-моему, ты давно сошел с ума. Избитые фразы не врут. Никто не знает, что делать. Все зависит от того, как посмотреть.
* * *
— У меня депрессия, — сообщил Джейми на следующее утро.
У Мэри не было оснований ему не верить. И еще у него определенно было жесточайшее похмелье. Накануне вечером он изрядно перебрал. Мэри пришла к мысли, что люди никогда бы не смогли выпить столько, сколько они подчас в себя вливают, если бы к тому моменту уже не были безбожно пьяны. Тяжело дыша, с подергивающимися влажными и бледными щеками, Джейми взял книжку и принялся читать. Мэри наблюдала за ним. Через пару минут он громко рассмеялся. Смех вызвал у него очередной приступ головной боли.
— Фу-ты. Господи, чертовски смешно. Просто здорово. — Он перечитал абзац и снова расхохотался. — Уф, — отфыркивался он.
— Можно взглянуть? — Мэри подошла и присела на ручку его кресла.
— Вот этот кусок. От сих до сих. — Он ткнул пальцем в книгу. — Этому парню до смерти охота трахнуть дочку, — просипел он, — а вместо этого приходится оттарабанить ее мамашу.
Мэри сощурилась.
Так, через изгороди времени, я запускал порочный взгляд в чужие мутные оконца. И когда путем жалких, жарких, наивно-похотливых ласок, она, эта женщина с царственными сосцами и тяжелыми лядвиями, подготовляла меня к тому, чтобы я мог наконец выполнить свою еженощную обязанность, то я и тут еще пытался напасть на пахучий след нимфетки, несясь с припадочным лаем сквозь подсед дремучего леса [24].
Мэри прочла весь отрывок, но не рассмеялась и даже не улыбнулась. Она понимала, что это забавно, чувствовала все обаяние текста. Но не рассмеялась и даже не улыбнулась. Она молча повернулась к Джейми, черпая силы в собственной бесстрастности.
Он помрачнел и выпрямился. В его воспаленных глазах отразилась обида.
— Полагаю, тебе следовало бы прочесть эту книгу целиком, — сказал он и отвернулся.
