Дороти Л. Сэйерс - Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе
С е р ж а н т. Слушаюсь, господин мой.
К а й я ф а. Нам этого мало.
П и л а т. Зато по справедливости — достаточно. И по вашему обычаю… Марк, поговори с народом, ты знаешь их треклятый язык.
Марк. Слушайте, вы, евреи! Сегодня у вас праздник, можете кого‑нибудь освободить.
Т о л п а. Да! Да! Верно! Наше право! Мы затем и пришли!
Марк. Правитель — здесь и проследит, чтобы все выполнили.
Т о л п а. Да здравствует правитель!
Марк. Тихо! Он говорит.
П и л а т. Иудеи! Я пришел, чтобы, по обычаю, отпустить вам одного из узников. Конечно, выберете вы, но сегодня привели человека…
Нанятый сотрудник. Варавву! Вот кого! Вар–рав–ву!
Т о л п а. Верно! Варавву! Варавву!
П и л а т. Подождите! (Толпа затихает; видимо — он поднял руку). Может быть, не все знают, но у меня есть другой узник, приговоренный к смерти. Его зовут Иисус из Назарета.
Т о л п а. Что?.. Кто?.. Иисус?.. Ерунда!.. Нет, нет… Вчера взяли!.. За что?.. Подстрекательство… Богохульство… Колдовство… Я в этом не разбираюсь…
П и л а т. Они не поняли, Марк. Скажи им по–еврейски.
Марк. Синедрион приговорил к смерти Иисуса сына Иосифова.
Т о л п а. Иисуса?.. Какой стыд!.. Что Он сделал?.. Отпусти Его!.. А Варавву?.. Иисуса!.. Варавву!.. Иисуса!. — Варавву!..
Сотрудник. Варавву! Варавву! Что ж это вы, Варавву бросили? Он — истинный иудей! Свой человек!
Т о л п а. Свой… Свой… Молодец…
Г о л о с. Он убийца!
Сотрудник. Он — Патриот! (Крики одобрения.) Он боролся за Израиль (Крики) И будет бороться! (Крики.) Он не юлит! Он не скажет платить кесарю! (Крики.) Он не водится со сборщиками на–ло–гов! (Рев.)
Марк. Тихо, вы!
П и л а т. Кого же вы хотите освободить? Разбойника Варавву или Иисуса, которого вы называете Помазанником?
Т о л п а. Ва–рав–ву!
П и л а т. Что же мне делать с Иисусом?
Т о л п а. Что хочешь! Он нам не нужен! Ва–рав–ву!
П и л а т. Иисус ни в чем не виновен. Он никому не принес вреда.
Т о л п а. Ладно!.. Чего там!.. На–ше пра–во! (Крики.) Иисус нам не нужен! (Крики.) На крест Его!.. Распни!.. Распни!..
П и л а т (сердито). Ну что за народ!
Т о л п а. Распни! Распни! Распни–и-и!
Ф л а в и й. Пилат, Пилат, не надо! Будет мятеж.
П и л а т (пылко). Пусть! Справедливость — важнее. Тихо, вы! (Толпа затихла.) Почему Его надо распять? Что Он сделал? (Неясные крики.)
Сотрудник. Спроси первосвященника! (Тишина.)
К а й я ф а. По нашему Закону Он должен умереть, ибо называет Себя Сыном Божьим.
П и л а т. Сыном Бога?
Сотрудник. Нужен вам этот святотатец?
Т о л п а. Нет! Нет!
П и л а т. В чем тут дело?.. Сын богов?.. Моя жена видит вещие сны… Он воскрешает мертвых… Сержант! Приведи Его, я хочу разобраться.
2. В претории.
С о т н и к. Восемнадцать… (Свист бича.) Девятнадцать… Двадцать… Все. Сознание потерял?
1–й с о л д а т. Нет, господин мой. Дрожит…
С о т н и к. Накиньте кто‑нибудь плащ… Мы не хотим, чтоб Он умер.
2–й с о л д а т. Вот, Ирод прислал с Ним…
3–й с о л д а т. Однако! Гляди, золотом вышито!..
1–й с о л д а т. На, Царь Иудейский! Вот Твое царское одеяние. Окажи мне честь… Да стой Ты! Публий, дай Ему в бок!
С о т н и к. Отставить! Он хорошо держится. Бывало, когда вас пороли… Пусть сядет.
3–й с о л д а т. Трон для Царя! Люций! Эй, Публий! Что вы там делаете?
4–й с о л д а т. Да корону… Ч–черт, шипы! Палец уколол.
2–й с о л д а т. Давай! Ну вот, голубчик. Царь Иудейский! Такой им и нужен, этой швали. (Смех.)
Сотник (вступает в игру). А скипетр? Возьмите мою трость.
1–й с о л д а т. Спасибо. Радуйся, Царь Иудейский!
2–й с о л д а т. Что угодно Твоему Величеству?
3–й с о л д а т. Не велишь ли пойти войной на кесаря?
(Хохот.)
4–й с о л д а т. Или принять царицу Савскую?
1–й с о л д а т. Эй, ребята! Музыку для Царя!
Несите вино, плетите венки
Лалаге, лалаге,
Венец для тебя, венец для меня,
Лалаге, лалаге,
Венец лавровый, венец из роз…
С е р ж а н т. Господин мой!
С о т н и к. Тих–хо! Что тебе?
С е р ж а н т. Пилат Его требует, быстро.
С о т н и к. Хорошо. Ну, ребята, пошутили — и хватит. Поднимите Его, если Он может идти.
2–й солдат (помягче). Как, можешь?
И и с у с. Могу.
С о т н и к. Молодец… Ведите.
3. То в претории, то — перед ней.
П и л а т. Ты знаешь, Флавий, я не особенно благочестив. Но есть легенды… Говорят, боги ходили когда‑то по земле…
Ф л а в и й. Пилат, одумайся! Они ведут Его… Похож Он на богов?
П и л а т. Честное слово, не знаю. У Него такое лицо…
Ф л а в и й. Оно — в крови. У богов — не кровь, а что‑то иное. Ну, подумай! (Марку.) В жизни не видел, чтоб он так терялся…
П и л а т. Подойди ко мне, Иисус Христос… Я велю Тебе… Я прошу сказать, кто Ты и откуда. Не ответишь? Ты что, не понял? Я властен и казнить Тебя, и помиловать.
И и с у с. У тебя не было бы власти, если бы ты не получил ее свыше. Бог поставил тебя судить и решать. Тот, кто выдал Меня тебе, чтоб ты совершил неправду… его грех больше.
П и л а т. Неужели Тебя никто не тронет? Знаешь Ты, зачем Ты здесь? Выйдем к ним.
Они выходят, их встречает рев.
Т о л п а. Вот Он! Вот Он! А–а-а–а!
Марк. Тихо!
П и л а т. Вот этот человек.
Т о л п а. Распять! Распять Его!
П и л а т. Распять вашего царя?
"С о т р у д н и к". У нас нет царя!
Т о л п а. А–а-а–а! Распни! Распни!
П и л а т. Тихо! (Шум затихает.) Ты слышишь, Кайяфа?"У нас нет царя". Согласны с этим вы, священники? Записывай, Марк! Кесарю будет интересно. Говори, Кайяфа.
К а й я ф а (медленно). У нас нет царя…
П и л а т (угрожающе). Та–ак…
К а й я ф а (яростно)…. кроме кесаря!
П и л а т (со злобной радостью). Кесарь будет рад это услышать.
Ш а д р а х. Претензии на царский сан — измена кесарю.
1–й с т а р е й ш и н а. Если ты Его отпустишь, ты -соучастник. Слышали, солдаты? А вы, в толпе? Сколько среди вас римских граждан?
Крики. — Измена! — Да здравствует кесарь! —
Ф л а в и й. Пилат, ты в себе? Одумайся. Они донесут в Рим.
П и л а т. Послушайте! Поймите! Я с Ним говорил…
Т о л п а (в опьянении). Распни! Распни! Распни! А–а-а–а!
П и л а т (Марку). Принеси воды… (Кричит.) Слушайте, вы, идиоты! Рим ничего против Него не имеет! Хотите послать Его на крест — отвечайте сами. А теперь — смотрите! (Плеск воды.)Вы все — свидетели. Я умываю руки. Я неповинен в крови невинного. Кровь Его — на вас.
С о т р у д н и к. Ничего! Мы согласны! Кровь Его — на нас и на детях наших!
Рев и крики. По мере того как Пилат уходит, они затихают.
11. Царь скорбей
Действующие лица
Евангелист
Кайяфa
Никодим
Иоси Аримафейский
Старейшина
Шадрах
Иисус
Иоанн
Мария
Мария Клеопова
Мария Магдалина
Б ар у х
Г е с т а с, Д и с м а с — разбойники
Симон Киринеянин
Сотник (М а р ц е л л) [4]
Хилиарх[5]
А д ъ ю т а н т (Б а с с)
П р о к л
Кай Понтий Пилат
Клавдия Прокула, его жена
Феба, Кальпурния, Флавий — их слуги
Главк
Валтазар, царь Эфиопии
1–й, 2–й, 3–й и 4–й солдаты первой"четверки"
1–й, 2–й, 3–й и 4–й солдаты второй"четверки"
1–й и 2–й иудеи
1–я и 2–я иудеянки
Грубый голос
1–й и 2–й мальчики
Толпа
Замечания
Иисус. По–моему, лучше всего ничего не прибавлять к Семи Словам. Для актера это трудно, ему придется каждый раз достигать эффекта"с нуля". Я постаралась облегчить ему жизнь, подводя к каждой реплике, а"Элои"и"свершилось"торжественно вводит Евангелист.
Иоанн. Исключительно важные слова — в сцене II, 5, после"Элои, элои…"Состояние его вполне определяют слова в сцене I, 5:"Сердце мое умерло, вчера, в саду".
Мария - сдержанна, достойна, сильна — и спокойна тем неестественным спокойствием, которое иногда сопровождает предельную боль. Говорит без пафоса, даже без чувств; первый монолог произносит, принимая неизбежное, во втором — пророчествует. Вместе с Иоанном они -два столпа, окаймляющих дикое горе Магдалины (должно получиться что‑то вроде тех картин, где Пресвятая Дева и Иоанн стоят по обе стороны креста, а растрепанная Магдалина бьется у подножья). Точно так же в конце — Pieta.
Мария Магдалина - конечно, она совершенно искренна, но все же немного драматизирует свое горе, она вообще видит жизнь театрально. В сцене с сотником (прежние их отношения нас не касаются) она на минуты перевоплощается в прежнюю плясунью, сознательно воскрешая прошлое ради настоящего. В конце она просто бьется в рыданиях, пока ее не утешила Мария.
К а й я ф а. Это, можно сказать, его апология. Наконец он вполне честен, мало того — он говорит как истинный пророк, увидев и главную слабость иудейства, и тщетность своих дел. Слова эти по–своему перекликаются с тем, что говорит Ирод Великий в первой пьесе. Здесь, и только здесь, мы можем Кайяфе сочувствовать.
