Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2013)
И превращается в рану.
Дни, как морские ленты,
Поднимаются ввысь,
И избегает Леты
Прошлая жизнь.
Считавшиеся потерянными,
Украденными судьбой,
Часы прошедшего времени
Движутся предо мной.
И на эту процессию призраков,
На вереницу дней
Холодно смотрит и пристально
Окошко тюрьмы моей.
* *
*
1
И голы и босы, в дырах — рубашки, глотки — в оскоме,
в подошвах — свинец, в путах колючих — сердца, —
мы вечно чужие, чужие в собственном доме.
Из нас нашу жизнь, что ни день, что ни час, без конца
выдергивают, как удилище на живца
рыбу из моря, и тут же швыряют на сушу.
На нас охотится горе, как жеребец на кобылу,
сочетается с нами и гривой, как плетью, душит
нас, дышащих через силу.
Нас, голых и босых, синюшных от чумовой тоски,
берет безысходность в стальные свои тиски.
Тупого отчаянья нож. Колкие камешки слёз.
Но все же никто не лишит нас жизненных грёз.
2
Мы мелем минуты в будничной суете,
Слышите, как текут они друг за другом?
И как хрустят они — круг за кругом?
Но однажды устанет зрение дня,
И его рука, и его западня,
которая ждет нас, и мы в итоге
Впряжемся в ракушку-повозку сна,
И полетит золотая она,
И нас повезет по ночной дороге.
Сны идут в окружении светлых слов.
И мы не стыдимся обритых голов.
Сны идут благословенно,
Как с цветами девочки-школьницы,
Дружелюбны, как лампы настольные,
И ароматны, как сено.
3
Нам снятся не долины и не горы.
Сердца наши сжимаются от горя,
Нам снятся наши нищенские пайки
И улиц наших грязных тупики.
Под мокрыми от сырости стенами
Идёт беда пред нами и за нами.
И нищенски звучат наши шаги.
Тупая боль настолько стала страшной,
Что мы спасаемся не в королевской башне
И не гостим на королевских джонках, —
Укрытьем служит маленький притон,
Где погружаемся в тяжёлый сон.
Сон рвется там, где тонко.
Не сказочные снятся нам принцессы —
К реке выходим с девушкой из леса,
А девушка погибельно бледна,
Мы смотрим в реку и не видим дна.
Цепляемся за малые мечтанья,
Мы и во сне боимся просыпанья,
Как яда смертоносного глотка,
Как ледяного в мире сквозняка.
И все ж во сне спасительны мечтанья.
Псалом из Вавилона, стенания
Под стенами Вавилона
Сидели и плакали мы,
Родину поминая.
Родина!
— это сады на склонах
Нашего рая,
Смоквы огни.
Ах, вырублены они.
Родина! —
Это большой реки
Дыхание дна,
Но иссохла она.
Родина! —
Окна молчащих фасадов,
Вчерашние дни,
Ах, потёрты они.
Прошлое,
Если тебя я забуду,
Если тебя я забуду,
То надежду помнить не буду.
Под стенами Вавилона
Сидели и плакали мы,
Озирая
Чумные холмы
Сгоревшего рая.
Рука в руке — страданье и преступленье
Бредут по земле.
В поисках оракула,
Копаясь в золе,
В утробе и во гробе.
Родина! —
Это сиротство,
Бредущее сумасбродство.
Под стенами Вавилона
Сидели и плакали мы,
О будущем размышляя,
Боясь непроглядной тьмы,
Память перебирая.
Для обратной дороги
Не спадают оковы с ног,
Мы развеяны на четыре стороны света,
Как перед бурей в пустыне песок.
И каждый из нас одинок.
Лиснянская Инна Львовна родилась в Баку в 1928 году. Поэт, прозаик, эссеист. Среди наиболее значимых переводов — стихи Кайсына Кулиева, Фазу Алиевой, Соны Ван, чилийской поэтессы Габриэлы Мистраль (нобелевского лауреата 1944 г.). Лауреат многих литературных премий. Постоянный автор нашего журнала. Живет в Хайфе (Израиль) и в Переделкине.
Макарова Елена Григорьевна родилась в Баку, живет в Москве и в Хайфе. Прозаик, историк, арт-терапевт. Автор ряда книг о детях и творчестве: «Искусствотерапия, или Как преодолеть страх», «Как вылепить отфыркивание» и др.; четырехтомного исследования «Крепость над бездной», посвященного судьбам заключенных концлагеря Терезин, и романа «Фридл» (М., «Новое литературное обозрение», 2012). Книги Елены Макаровой переведены на многие языки.
[1] Автор подстрочников — Юлия Кастнер.
Десятый
Окончание. Начало см.: «Новый мир», 2013, № 3.
2010
1 июля , четверг, 630 утра.
Уже неделя аномальной (не зафиксированной прежде вообще никогда) жары в Москве, в Центральной России. И третий день как пришла сюда, в Париж. Просыпаюсь весь мокрый. Наташа в Оксфорде.
Загадка, которой не найду объяснения. Мы знаем, как жестока была история. Но, при том — сколько красоты (и чистоты) в душах старых (довозрожденческих) или русских художников, иконописцев, ремесленников. Откуда они брали эту красоту? Чистоту? Из Евангелия — первое объяснение. Но не оно одно. Были ведь и красота, и гармония и у художников совсем древних. Теперь жизнь вроде бы умягчилась. Но, судя по изобразительному искусству, у нынешних (язык не поворачивается назвать их мастерами, художниками, творцами) — вместо крови помои.
4 июля .
Антоний Сурожский: «Жертва насилия, находящаяся в руках палача, беспомощная, не может освободиться или победить насильника, но она может достигнуть той степени внутреннего бескорыстия, когда она созерцает насильника не только как насильника, но как человека, и тогда, может быть, сможет простить его».
Все понимаю, но — замутило. Не выношу насильника. И прощать его — не наша задача, а, вероятно, Бога. Пусть я плохой христианин и в этом отношении тоже. Во всяком случае, это не тема для обсуждения на «международной конференции» (Вестник PXD, № 196).
Московская Патриархия самодержавна , и все ее преобразования только укрепляют ее властную железную вертикаль. А движенцы за самоуправление, за свободу приходской инициативы. Но что из этого может получиться у нас? Наверняка какое-нибудь уродство. Это хорошо разве что для малых величин и епархий, но только не для монструозной России, где одна Вологодчина мерой с Францию.
На могиле Бодлера (Монпарнас). «Цветок зла», а похоронен по-людски: с матерью и отцом.
