Жиль Куртманш - Воскресный день у бассейна в Кигали
Два ополченца открыли черные железные ворота механического цеха. Виктор въехал и попросил закрыть ворота. Перед ними простиралась красная аллея, которая выходила на улицу, ведущую к церкви Святого семейства, откуда можно было добраться до отеля, минуя заграждение на площади Революции.
– Виктор. Я знаю одну из узниц.
– Я знаю их почти всех.
Виктор посадил в машину трех женщин, прятавшихся в цехе. У подножия холма он остановился перед своим домом и вернулся оттуда с пачкой денег и пистолетом за поясом. Военные, охранявшие вход в отель, узнали его машину и знаком показали проезжать, но он остановился перед лейтенантом и дал ему десять тысяч франков на пиво и сигареты для солдат, В течение нескольких дней владелец ресторана перевез таким образом в отель около ста человек. Все сорок детей, которые два месяца прятались в его цехе, были спасены. Однажды, когда он вез в отель провизию, жандарм отказался брать деньги, которые тот ему протянул, и попросил его выйти из машины. Виктор закрыл глаза и нажал на газ. «Пежо» врезался в бочку с нефтью, сидевший на ней ополченец упал на ветровое стекло и скатился на землю, Виктору удалось добежать до отеля, где он и скрывался вплоть до разгрома экстремистов.
Безумие охватило не только Кигали. Новые беженцы, прибывающие в отель, приносили ужасные вести. Подобные операции проходили в Рвамагане, Зазе, Каензи, Ньямате, Рунде и Мугине. Канадский генерал приехал в отель, в котором укрылись несколько иностранцев и местных видных деятелей. Он говорил на официальном языке теленовостей. Международное сообщество не останется в стороне, но в данный момент силы ООН не могут осуществить военного вмешательства и надеются, что само по себе их присутствие заставит образумиться тех, кто несет ответственность за эти бесчинства. Один из руководителей Либеральной партии, партии Ландо и большинства тутси, подошел к нему, заглянул в глаза - тот отвел взгляд - и плюнул на его начищенные ботинки: «Замолчите. На вас жалко смотреть. Убили десять ваших солдат[47], а вы никак не отреагировали. Не можете защитить даже собственных солдат и хотите, чтобы мы поверили, будто вы будете защищать нас?» Тяжелой поступью генерал двинулся к выходу, опустив голову и сгорбившись, словно приговоренный к смерти.
По просьбе месье Жоржа Жантий вернулась на работу. Спустя два дня после начала бойни в отеле собралось уже около тысячи человек, в том числе не менее ста детей. Вместе с несколькими подчиненными мадам Агаты Жантий обустроила в дальней части сада, за фикусом и вольером с птицами, небольшую детскую площадку. Они придумывали игры для детей и группками водили их купаться в бассейне. Месье Жорж также учредил что-то вроде комитета беженцев, в который входили Виктор и Валькур. Они часами спорили, обсуждая худший и лучший из возможных вариантов развития событий; подсчитывали запасы продовольствия, пытались найти способы их справедливого распределения, не забывая о том, что в отеле жили и обычные постояльцы. У Жантий и Валькура создалось странное впечатление, что они здесь единственные, кто ведет нормальную жизнь. Она присматривала за детьми, успокаивала взволнованных мамаш, готовила бутылочки, и от нее веяло таким спокойствием и безмятежностью, что она, казалось, парит над миром, к которому отныне уже не принадлежит. Обычно Валькур быстро выходил из себя, но рядом с Виктором он умудрялся найти сотню доводов, призывающих к терпению, чтобы загладить ссоры и незначительные, но жестокие стычки, которые из-за тесноты и страха иногда возникают даже между самыми рассудительными людьми.
Отец Луи приехал в пятницу 8 апреля в час аперитива, в руках он нес большой чемодан. Виктор заплатил курьеру, чтобы тот сходил и позвал его. Несколькими часами ранее некий представитель посольства Франции попросил отца Луи приготовиться покинуть страну. Французские и бельгийские войска как раз прибывали в аэропорт Кигали, чтобы эвакуировать белых выходцев из зарубежных стран и их семьи[48]. «Не стоит рассчитывать, - добавил священник и взял пластмассовый стаканчик с виски, который налил ему Виктор, - они не останутся ради спасения страны. Пройдет три дня, и они уедут обратно. Советник посольства уверял меня в этом, уговаривая покинуть Руанду. Но я не могу. Хотя бы потому, что у меня на воскресенье намечена свадьба и крестины, так я ему и сказал. Но он, по всей видимости, ничего не понял».
Потом, по детски хитро улыбаясь, он попросил Жантий закрыть глаза, потому что у него: есть для нее сюрприз. Он открыл большой картонный чемодан и извлек оттуда подвенечное платье. Валькуру оно показалось ужасным, но по всем параметрам оно было именно таким, о каком мечтали все молодые руандийки. «Вы не знали, что я занимаюсь также торговлей подвенечными платьями». Их шили бывшие проститутки, заразившиеся СПИДом. Магазинчик «Каритас» предлагал эти платья напрокат, некоторые семьи невест порой отдавали за них свою трехгодичную зарплату. Платье было из голубой и розовой ткани, с плечиками, кружевом и оборками, расшитыми блестками. И напоминало скорее безобразный костюм принцессы для бала-маскарада, грубую имитацию давно отжившей моды и шика старинной придворной знати. Валькур видел во всем этом мелкие извращения колонизации, навязывающей захваченным странам все, вплоть до своего старья. Жантий выйдет замуж в наряде знатной провинциалки 1900 года, в то время как сейчас, в 1994-м, мир рушился у них на глазах. Жантий платье нравилось не больше чем Валькуру, но она плакала от счастья. В своих мечтах о свадьбе она представляла, что ее темная кожа будет оттенена платьем такой девственной белизны и почти прозрачной чистоты, что она станет похожей на черно-белую бабочку, которая того и гляди упорхнет. Хоть ей и не подарили крылья, о каких она мечтала, Жантий уже парила. И, поскольку счастье любимого человека, даже если мы его не понимаем, преображает нас., Валькур смотрел на странный ворох ткани, который Жантий, пританцовывая, расправляла на столе, но видел лишь ее улыбку, выражавшую высшую степень радости.
Около. тысячи человек собралось вокруг бассейна, чтобы присутствовать на мессе, которую монотонным голосом читал отец Луи. Почти всех белых уже эвакуировали. Собрались одни руандийцы, и в их молитве не было ни притворства, ни сдержанности. Хор голосов наполнял воздух. Их песнь поднималась, словно парящая в вышине птица, над рядами эвкалиптов, окружавших отель, и разносилась над окрестными холмами. Жантий, в платье, которое было ей велико, молилась и пела с закрытыми глазами. Валькур завидовал верующим людям для них смерть открывает путь к небу и к воздаянию. По-своему он тоже молился. Он поддался общему порыву всех этих людей, следовал их примеру: он пойдет по извилистой дороге, которую ему укажут. Отец Луи поднял облатку над его головой. Валькур, как он уже делал это раньше во время мессы в церкви Святой Бернадетты на севере Монреаля, почтительно склонил голову. Бога не существует, но он заслуживает того, чтобы падали ниц пред его Словом.
Виктор не только раздобыл кассету со свадебным маршем, он где-то отыскал два очень красивых золотых кольца, которыми и обменялись новобрачные. Также по его просьбе в отель доставили столько пива, чтобы несколько сотен человек почувствовали себя как на настоящем празднике. Отец Луи окрестил дочь Сиприена, имя ей дали Мари-Анж Эмерита, после чего он убрал свой складной алтарь и ушел, не сказав никому, что через несколько часов его вместе со всеми служащими посольства Франции[49] эвакуируют в Банги. Мадам Агата подарила ребенку игрушечную обезьянку, а Жантий отрез шелка цветов «Сабены», эти подарки она купила у сварливой бельгийки, державшей сувенирный магазин в холле отеля. Месье Жорж накрыл стол под фикусом - там, где до этого стоял алтарь отца Луи. Закуска из спаржи, поджаренная курятина с искусно приготовленной фасолью в масле, отменный салат, бри, который того и гляди расплывется. Новобрачные разделили эту роскошную трапезу с Виктором и Элизой, которая пришла попрощаться. Она уезжала вместе с французами. Прекрасный воскресный день у бассейна в Кигали, думал Валькур, смакуя местный «Кот-дю-Рон», словно какое-нибудь изысканное вино. Немного хмельные, больше от усталости и избытка эмоций, чем от вина, они с Жантий поднялись в свой номер. С балкона на четвертом этаже они молча смотрели, как несколько служащих по цепочке передавали кастрюли с водой. Отель начал пить воду из бассейна. По Си-Эн-Эн в сводке международных новостей вскользь упомянули об эскалации межэтнических противоречий в Руанде, заверив при этом, что все выходцы из зарубежных стран в безопасности. Даже по вездесущему Би-Би-Си рассказали не многим больше. По международному радио Франции говорили об участившихся столкновениях, древней межплеменной вражде, задавались вопросом, смогут ли когда-нибудь африканцы избавиться от демонов, которые толкают их на всяческие зверства.
