Татьяна Дагович - Хохочущие куклы (сборник)
По созданному самой Норой ритуалу, три дня и три ночи сидела она у гроба, не принимая ничего, кроме воды, без сна. Лицо не было накрашено, медно-черные волосы распущены, лились по черному широкому платью. Иногда от краешка глаза ко рту сползала прозрачная слеза. Элеонора Фелисия была прекрасна в эти дни, на высоте ситуации. Каждые три часа она поднималась и обходила гроб, пела при этом печальную долгую песню или декламировала печальные стихи.
В остальное время старалась вспоминать мать былых времен. Это не было просто. Необходимо было плотно сжать губы и смотреть перед собой, но не видеть картин на стене. Через какое-то время перед внутренним взором могла возникнуть маленькая комната, в которой находилось много предметов для утепления: коврики, одеяла, шарфы. По комнате передвигалась высокая женщина с редкими рыжими волосами, она все время что-то делала, руки ее были заняты, в ней угадывалось много энергии, но и много недовольства, она все время говорила, картинка памяти оставалась беззвучной, но было ясно, что она говорит о своем недовольстве (имелись причины для недовольства: она еще в раннем детстве догадалась, что рождена быть королевой жизни, но потом все складывалось неправильно: с квартирой, с работой, с мужчинами и наконец с дочерью, существование которой планировала заблаговременно, за столько лет, образование которой продумывала так тщательно). По безотчетному чувству любви Нора понимала, что это ее мать, в другом времени, в другом месте и другом состоянии. По истечении трех дней мать унесли, и больше Нора никогда ее не видела.
Утром, после долгого крепкого сна, после одевания и причесывания, Нора поднялась в бывшую комнату королевы Марии. Теперь, когда матери не стало, она должна была взять на себя дела управления.
Работа сразу же увлекла Нору бесчисленным количеством возможных комбинаций. Изыскивала верные варианты. Диктовала указания и пересылала в учреждения разных рангов; отзывала; ей зачитывали отчеты, показывали статистику и графики – результаты ее деятельности. Вела переписку.
Элеонора Фелисия стала серьезной, сконцентрированной, компетентной. Заметила, что даже вечные ее Гуидо и Мани относились к ней теперь по-другому: исполняли указания быстро и беспрекословно, не шутили, не целовались по углам. Вынужденная принимать к сведению и учитывать в работе любые мелочи, она стала прислушиваться к шепоту дальних комнат, а шептались об одном: королева Элеонора Фелисия продвинулась в делах намного дальше королевы Марии, застой преодолен, кризис обращен в прорыв. Она сумела добиться невозможного – регулярности в поставках, что позволило наладить ритм производственного процесса в филиалах. Удивлялись, восхищались внезапно проснувшимся талантом.
Нора и сама видела, что дело спорится. Ей казалось, что она понимает всю систему, которой управляет, в то время как матушка ее управляла частностями, не понимая целого. Мария действовала скорее по наитию, принимала одиночные решения, которые, возможно, и были верными для того или иного отдельного сектора, однако не учитывали побочных эффектов в других секторах. Нора принимала решения по собственному алгоритму: сначала оценивала конкретную локальную ситуацию, изобретала возможность ситуацию улучшить, потом просчитывала последствия изменения для всей системы. Сопоставляла и принимала решение, наиболее выгодное как для частного, так и для общего. Эта простая схема оборачивалась долгим рабочим процессом – совсем не то, что принять очевидное скоропалительное решение, однако Нора была от природы усидчива, и работа приносила ей удовлетворение.
Главное, она четко видела цель, остающуюся пока недостижимой, несмотря на очевидный прогресс: абсолютно верное распределение ресурсов между секторами. Нора понимала, что управляет не неким статическим образованием, но динамическим процессом, поэтому ее движение к цели регулярно приходилось начинать почти с нуля. Изобретательная, мыслящая креативно и парадоксально (не раз слышала она шепот: ее способность мыслить парадоксально приносит невероятные результаты!), Нора сводила потери к минимуму, и все же всякий раз работа над повышением эффективности рано или поздно заходила в тупик.
Вставала Нора теперь на час раньше, требовала от Мани быстрых действий – та споро пробегалась по ее лицу пуховкой с пудрой, волосы заплетала в косу или скручивала на затылке. И Нора принималась за работу, от которой могла оторваться только поздним вечером, когда гас свет. Кричала – кто-нибудь приносил свечи и провожал ее в спальню, где без сил давала себя переодеть и падала в постель.
Первый энтузиазм со временем прошел, но она оставалась серьезной и собранной. И все же окружающие не переставали изумляться: какой бы ни был талант, но любые способности требуют развития, любая работа требует опыта, Элеонора Фелисия же принялась за дела управления так, словно занималась ими всю жизнь. Ей и самой временами казалась, будто она именно этим и занималась всю жизнь…
За заботами очень скоро высох медлительный поток ее печали по матери, растаяли и растерянные мысли о покушении, и нежная тоска по возлюбленному.
Чтобы обеспечить поставки, нужны средства четвертого отделения, но, если его заботы перенести в третье, третье окажется перегруженным… На него невозможно будет рассчитывать. Ей казалось, что она не раз уже решала эту задачу – хотя другими словами.
Терпение Норы всегда было бесконечным, поэтому длительная непрерывная работа не вызывала грез об отдыхе. Что же касается ее помощников, в первую очередь Гуидо и Мани, с каждым днем выглядели они все более утомленными. Нора все чаще давала им дни отдыха и, в конце концов, почти все обязанности переняла на себя. В то же время вместе с новыми бесплодными успехами росла уверенность: она знает, что делает, и это не ново для нее.
Однажды пришло озарение: уже два месяца после смерти мамы она раскладывает пасьянсы. Вместо карт у нее ресурсы, вместо масти – сектора, вместо рук – помощники, и, вместо того чтобы переложить карту с места на место, она рассылает послания, отдает распоряжения, позволяющие изменить сущность реальности ровно настолько, насколько меняет ее передвижение карты с места на место.
При этом карты красивее и привычнее, к тому же не требуют напряженного труда ни от нее, ни от окружающих. Нора бросила новое занятие, вернулась к старому, со всеобщего молчаливого одобрения.
Рыба из рыбы
В белом халате сидела Леночка за столом в своем кабинете, когда Николай вошел. Писала. Как-то она говорила, что уже несколько лет работает над диссертацией, о теме, правда, не заикалась, но у него были определенные предположения. О ком здесь еще писать?
– Привет!
Она подняла голову:
– А, Николай! Явился – не запылился! Тебя один раз послали, ты решил больше не соваться?
– Во-первых, не один… не разрешили войти, во-вторых…
– Ну извини, я в отпуске была, – перебила с издевкой, собирая разбросанные листы. – Иначе не допустила бы такого безобразия.
– Во-вторых, я уже предпринял некоторые шаги. – После долгой паузы выдохнул непривычным, детским от волнения голосом: – Я решил забрать ее отсюда.
Некоторое время Лена с интересом смотрела на него.
– Предположим, я давно чего-то подобного ожидала. – Не отводила взгляд, ничего не произносила, пока он не отвернулся – будто без намерения, поправляя рукав, тогда спросила: – А как ты себе вообще это представляешь?
– Плохо представляю, – уже нормальным голосом. – Но у тебя наверняка есть какой-то способ оживить мою фантазию. Ты же такая умница, у тебя всё есть, и ты всё знаешь.
Лена посмотрела в окно. Постучала ручкой по столу. Усмехнулась. Снова повернулась к нему – по лицу нельзя было понять, есть ли у нее способ.
– Можно узнать, какие именно ты уже «некоторые шаги» предпринял?
– Можно. Только после того как сама скажешь, на чьей ты стороне. Если я сейчас все выложу, а ты это пустишь дальше по вашим каналам, все на этом и кончится.
– Коленька, солнышко мое, это смешно. Я и так знаю, что ты познакомился с Александром Альбертовичем Дымановым, известным здесь как Алекс Ниффлонгер, только, кроме головной боли, ничего ты от этого человека не получишь. Даже если у него от вашего знакомства есть прямая выгода. Он просто переведет все стрелки на тебя – и учти, здесь все обо всем знают, и о том, что заговор готовишь ты, – Алекс остался в тени. Элеонора Фелисия тоже знает, но, к счастью для тебя, она была занята другим.
Николай смутился. Он считал, что продвинулся далеко благодаря этому контакту, и поначалу даже подозревал, что именно Леночка была инициатором знакомства с Алексом. Пока он искал, что сказать – чтобы оставить за собой последнее слово в важном разговоре, Лена затянула нотацию:
