Виктор Дьяков - АРМЕЙСКИЕ БУДНИ сборник рассказов
Старлей неловко перегнулся через стол, взял трубку с явным намерением отругать дежурного телефониста:
- Ну, что ты звонишь!... – но не докончив фразы переменился в лице и протянул трубку Командующему.- Товарищ генерал-полковник, вас спрашивают, из штаба округа.
На другом конце провода находился начальник штаба округа:
- Товарищ Командующий, только что по ЗАСу пришло сообщение из министерства. Завтра в десять ноль-ноль вы должны быть в Москве у министра.
- Понял,- глаза Командующего загорелись молодым азартным блеском: неужто свершилось, неужто он сможет ещё приподняться по этой скользкой пирамиде вверх? Но тут же его мысль заработала более спокойно, рационально.
- Мой самолёт сейчас там же где и был?- спросил он сообщившего ему радостную весть начштаба.
- Да на Космодроме, в распоряжении правительственной комиссии. Прикажите срочно вернуть его?
- Нет не надо. Я на вертолёте и прямо отсюда вылетаю туда, и в Москву уже оттуда, так будет быстрее. А для комиссии ты какой-нибудь другой самолёт подготовь. И к моим зайди... ну, в общем объясни ситуацию, чтобы не беспокоились. Давай, действуй и Горлову передай, что остаётся за меня...
Ничего не понимавшие из этого разговора офицеры, которые так и стояли, не смея сесть без разрешения Командующего... они не верили своим глазам. Их командующий, всегда хмурый, злой, недовольный всем и вся... сейчас казалось перед ними другой человек. Он весь сиял, довольная улыбка озарила, казалось вообще не способное изображать радость, лицо...
- Ну что рты раззявили... вперёд, вылетаем!
3
До Космодрома добрались уже поздним вечером. Личный самолёт Командующего находился в готовности к немедленному вылету. Тут же в аэродромной столовой его ждал и ужин. Но Командующий весь в раздумьях о предстоящем дне, ел без обычного придирчивого внимания к качеству пищи. Когда встал из-за стола, чтобы идти в самолёт к нему подобострастно "подплыл" начальник Космодрома и попросил взять с собой в самолёт до Москвы какого-то космонавта с дочерью. Командующий пребывал в сравнительно благодушном настроении и согласился.
Взлетали уже в полной темноте. В огромном Ту, рассчитанном на сотню с лишком пассажиров, а в данном случае переоборудованном под воздушный КП, кроме самого Командующего летели: адъютант, обслуга, экипаж, да ещё эти пассажиры, космонавт, полковник лет сорока пяти и его взрослая дочь, девушка лет двадцати. Лететь предстояло более трёх часов. Космонавт был в форме, со звездой героя. Командующий решил отвлечься от буквально терзавших его дум о предстоящей беседе с министром. Ему захотелось поговорить с этим космонавтом. Но говорить просто, как человек с человеком... он мог только с равными себе, а таких людей по пальцам перечесть, а с прочими, нижестоящими...
- Ну, как там тебе в Космосе-то, страшновато было?- снисходительным тоном спросил Командующий.
- Да когда как. Иногда возникали нештатные ситуации, товарищ генерал-полковник,- ответил как можно приветливее полковник.
Этого космонавта знала вся страна, на его долю выпало столько почестей и в Союзе и за рубежом. Он хоть и не имел власти, но был уважаем, обласкан вниманием и с ним давно уже не кто не заговаривал в таком тоне, на ты. Но Командующий сразу дал понять, что они не ровня.
- Врёшь ты всё! Это Гагарину страшно было, ну может быть ещё Титову, или Леонову, когда в открытый Космос выходил. А вам всем, кто после летали уже не то. Не по делу вам звёзды героев дают, никаких подвигов вы уже давно не совершаете. Вот ты... что там на амбразуру, что ли прыгал как Матросов? Нет, сидел в корабле как попка, а потом ни за что звания и награды огрёб. Вот ты полковник. А ты знаешь, что надо сделать, чтобы командиром полка, полковником в войсках стать, а потом ещё на этой должности удержаться и получить повышение. Полк это такая ответственность, тысяча с лишним гавриков, автомобили, артиллерия, танки, связь, стрелковое оружие и начальство тебя регулярно во все дырки... Знаешь сколько командиров полков снимают и разжалуют, а то и под суд отдают, нормальных работящих мужиков, ни за что, ни про что, например за то, что перепились уроды антифризом и человек двадцать сразу концы отдали. А ты чего, слетал там, проветрился, а потом прошёлся по ковровой дорожке, рапорт генсеку отдал, а за это и Герой и обеспечен на всю жизнь...
Космонавт покраснел как от натуги... но смолчал. Даже то, что рядом сидит дочь и его при ней фактически оскорбляют, не добавило этому Герою Советского Союза храбрости, чтобы взорваться в ответ.
Командующему надоело "доставать" безответного полковника и он решил развлечься разговором с его дочерью.
- А ты чего в Москву летишь?
Девушка посмотрела на отца, но тот ни кивком, ни взглядом не помог ей. Не зная как себя вести, она покраснела и отвечала чуть не с испугом:
- Я... мы... Я в Москве в институте учусь, а живём мы в Звёздном городке. На каникулах я была... вот папа возил меня к нашим знакомым Космодром посмотреть.
- Возил, говоришь... посмотреть? А в институт, небось, тоже папа устроил... герой липовый.
Девушка растерянно пожала плечами и то же предпочла не отвечать. Но Командующий не унимался.
- Ну, а как у вас сейчас у молодых девчонок, с парнями-то с каких лет начинаете?
Девушка сразу сделалась пунцовой и с мольбой взглянула на отца. Но тот сидел, глубоко втиснувшись в кресло, словно сверху на него навалился непосильный груз, в том числе и на глаза – он не поднимал их, без отрыва смотря на едва вибрирующий пол самолёта. Чего он боялся, что этот всесильный генерал выбросит их из самолёта? Нет, конечно, он как и всякий законопослушный человек боялся власти, человека сумевшим стать её обладателем. Ведь подспудно он не сомневался: высший подвиг это именно достижение высшей власти...
- Да брось ты целку из себя строить, знаю я вас нынешних, за флакон импортных духов под кого угодно ляжете. Если в школе не начали, то значит в институте с первого курса...
Он не встречал отпора и продолжал унижать в своё удовольствие... Он это делал вовсе не со зла, напротив, у него было очень даже хорошее настроение. Ведь завтра его наверняка повысят в должности, он получит ещё большую власть, и ему уже не нужно будет даже изредка заниматься такими неприятными делами как сегодня с этой ротой. Теперь того же Олеха он сможет наказать небрежным росчерком пера, безо всей этой предварительной "подготовки". Нет, он пребывал просто в отличном предпраздничном настроении, ведь у него всё хорошо, а завтра будет ещё лучше...
За иллюминатором самолёта непроглядная темень ночи – день кончился, день принёсший радостную весть. А то, что это один из дней конца восьмидесятых годов двадцатого столетия, одного из последних годов существования Советского Союза, той горы на властную вершину, которой он так успешно карабкается. Гора кажется такой незыблемой, вечной, а вершина так близка, разве могут возникнуть какие-то сомнения в её прочности. Так что настроение Командующего в конце того дня ничто не могло омрачить.
Мать солдата
Рядовой Хмылёв обычно с неохотой заступал в наряд на КПП. Хотя ничего особенного там делать не приходилось: стой себе в будке рядом с въездными воротами, да козыряй офицерам и прапорщикам, когда они, предъявив в развёрнутом виде свои пропуска проходят на территорию военного городка. Правда отдельные особи пропуск не показывали и, когда дневальный их останавливал, начинали на него кричать, дескать, ты что пенёк, в лицо не знаешь полковника такого-то. Ох уж эти полковники. За время службы у Хмылёва создалось впечатление, что в Москве полковников значительно больше, чем лейтенантов, майоров, прапоров... вместе взятых. Куда ни плюнь, всюду полковники. Хорошо если не строевой, служит где-нибудь в редакции, в НИИ, или тому подобной полувоенной шараге, а, если, к примеру, бывший комполка, всю свою службу только тем и занимавшийся, что на плацах орал, подчинённых распекал. Сюда-то, в Москву, таких дослуживать переводят, скорее всего, даже на нижестоящую должность, чтобы к пенсии московскую прописку и квартиру иметь... Ну, так и дослуживай спокойно, так нет, не выдерживает "душа поэта", обязательно к чему-нибудь "прикопается":
- Как стоишь боец... почему ремень на я... почему сапоги не блестят!?...
