Марат Немешев - Книга для...
Долго так продолжаться не могло. Хотя бы потому, что девушки на него внимание как раз таки и обращали. В нем, как сказала Саша, была врожденна мужественность, которая стала неожиданно проявляться в некогда тихом мальчике. Он был высоким, слегка сутулым парнем, одевался, скорее, со вкусом, нежели модно, говорил тихо, поэтому к его словам прислушивались. Я стал замечать, что девушки знакомятся со мной, только с целью последующего приближения к нему. Пытался говорить ему об этом, но Дима лишь отмахивался и просил не рассказывать сказок. Меня он почему-то считал плейбоем и донжуаном, удачливым как в любви, так и в картах. Но постепенно он стал понимать… Когда забирал одежду в гардеробе, из карманов куртки сыпались записки и небольшие сувенирчики. Я не скрывал его номер телефона, и ему приходилось ежедневно стирать десятки sms, сбрасывать звонки и еще больше путать свои следы, пересекая территорию вуза. Наконец, когда в День Святого Валентина на входе в главный корпус повесили почтовый ящик для поздравлений, больше трети признаний в любви поступило именно на его имя. Это стало последней каплей. Он взял да и поверил в себя. Фактически это произошло, когда он начал встречаться с одной понравившейся ему девушкой.
Она была на год старше нас и не страдала от недостатка мужского внимания. Вот только постоянно всем отказывала. То ли жила в ожидании прекрасного принца, то ли сказывались последствия неизвестной остальным детской душевной травмы. Дима попросил меня посоветовать ему, как войти в жизнь этой красавицы. Хотя бы на шаг, только чтобы чувствовать тепло ее присутствия. Я универсальными методами и способами не интересовался, поэтому предложил ему взять, да и просто познакомиться. Улучить момент, когда она будет одна, если стесняется это сделать в присутствии подруг, и сказать: «Привет, меня зовут Дима». Он спросил, что делать потом.
– Ничего, я наберу твой номер, запоет телефон, спокойно извинись и отойди. Затем скажешь, что важный звонок, и уйдёшь. Главное, теперь ты сможешь кивать ей головой при случайной встрече и расчистишь плацдарм для последующего наступления.
– Подождать, когда будет одна, поздороваться, поговорить с тобой по телефону и уйти, говоришь? Так?
– Так. Молодец, все запомнил.
Все произошло совсем не так. Во-первых, ее всегда окружали подруги и поклонники. Во-вторых, Диме не очень нравилась идея, а, в-третьих, я сам с ней пытался познакомиться таким же путем, только Богдан не уследил за состоянием своего счета и не смог до меня дозвониться. Я потел, поминутно доставал из кармана телефон и окончательно оконфузился, ретировавшись под предлогом подготовки к сессии.
Дима недолго ходил вокруг да около. Однажды он подошел к одной из подруг девушки и поинтересовался ее планами на вечер. Он всего лишь хотел узнать, где можно вечером встретить всю компанию, а в результате попал на последний сеанс мелодраматической комедии. Сходил вдвоем с подругой своей пассии. Через несколько дней он влился в их компанию. Но продолжал молчать и не приближаться к объекту своего интереса. Еще через неделю он опять пошел на вечерний сеанс. Уже с другой подругой. Потом в театр с третьей. Он не обещал любви до гроба, был вежливым и внимательным спутником. Все они были от него без ума. Он посещал дни рождения и часто оставался ночевать у именинницы, вставал в углах любовных треугольников и с легкостью превращал их в любые другие фигуры, флиртовал и читал стихи. Наконец, Она поняла, что единственная из девушек компании, кто не целовался с ним. Она почувствовала себя окруженной кольцом из одного единственного человека.
Они встречались больше года. А потом расстались. Никто никого не бросал, о самом расставании, я знаю лишь, что прошло оно мирно, и их отношения напоминают мои теперешние с Сашей. После этого Дима стал совсем другим. С легкостью заводил знакомства, был щедрым на чувства и никогда не изнывал от их отсутствия в ответ.
С Сашей его познакомил я. После этого едва не пожалел, думая, что Дима сразу же захочет перевести знакомство с ней в горизонтальную плоскость. Но, к моему удивлению, они довольно холодно приветствовали друг друга при встрече и редко принимали участие в разговорах на общую тему. Причин такого поведения я не искал, люди бывают разные, возможно, просто подсознательная антипатия, не имеющая логичных причин.
Дима знал, почему ему не нравится Саша. Она стремилась к публичности, непринужденно вела себя в присутствии незнакомых людей, обладала гиперкоммуникабельностью и шармом некоторой развязности в общении. Его же больше тянуло к девушкам тихим, скромным и спокойным. Но, вновь встретившись с ней в моей квартире, мнение его поменялось. Возможно, он понял, что скромность часто таит коварство или, что для него было еще более отталкивающе, скудный интеллект. Да и Саша сильно изменилась. Стала нетороплива в словах и движениях. Не медлительна, а именно – нетороплива. Кроме того, скрылись в неизвестном направлении признаки потенциальной полноты, и появилась ещё одна черта в её характере, описать которую одним словом тяжело. Вряд ли, её возникновением она обязана одному нашему с ней разговору, хотя все возможно.
Я тогда уже окончил вуз, а она продолжала учиться на старших курсах. От общих знакомых я узнал, что ее фотография появилась на первой странице университетской газеты. Газета была бесплатная и потому неинтересная. Через несколько недель я случайно встретился с ней. Мы говорили о будущем, планах и мечтах по покорению вселенной. И тут я вспомнил об этой публикации. Решил намекнуть на граничащую с глупостью наивность этого шага.
– Саша, я вижу, ты хочешь многого добиться в жизни. Восхищения мужчин, белой зависти подруг. Но можно дать тебе один совет?
– Если это меня не обидит или оскорбит, то – пожалуйста.
– Постарайся, даже в самых трудных ситуациях. Постарайся… не размениваться на мелочи. Никогда.
– Хорошо. Не знаю, о чем ты, но запомню твои слова.
Поняла ли она тогда, на какой ее поступок я указывал? Скорее всего – нет. Но именно такая черта в ней проступала, способность не размениваться на мелочи. Возможно, так часто употребляемое слово «перфекционизм» больше всего подходит для описания этих изменений.
Дима этот перфекционизм почувствовал. Глобальная трансформация природы личности. Взамен сотен мелких фишек – крупные ставки в надежде на крупный выигрыш. Это притягивало.
А потом пришел Олег. Его приход совпал с некоторым отчуждением Саши от Димы. Понимая полную необоснованность своих поступков, Дима, тем не менее, перевел появившуюся в нем легкую озлобленность на моего гостя. Когда Саша ушла на кухню, мой друг начал подтрунивать над участником «Живого общения».
– А скажите, Олег, вам во время съемок, наверняка, довелось совершать поступки, о которых вы сейчас жалеете. Так?
– Я уже говорил. Там сами обстоятельства и правила… Все было направлено на создание ситуаций… Может, перейдем на «ты»?
– На «ты»? Хорошо, будем общаться с телезвездой на «ты». Каких еще ситуаций? Вам ведь, говоришь, предлагали действовать так же, как в реальной жизни?
– Слышь, Дима, что ты пристал к человеку. Ну, это же шоу. Телевидение все-таки. Мы же о нем ничего, что ни говори, не знаем. Рейтинги, зрители, спонсоры, – Богдан уловил некоторую агрессию в поведении приятеля.
– Нет, почему же? Пусть спрашивает, – Олег сохранял спокойствие, пытаясь понять, чем может закончиться этот разговор.
– Я и спрошу, – Дима начинал разгораться, – твое поведение перед камерой было обыкновенное? Понимаешь, тебе фактически дали шанс понять, в чем смысл жизни. Максимально упростили систему, убрали множество посторонних факторов. За шесть месяцев ты попытался хоть что-то понять? Почему поступаешь так или иначе. Как твои слова влияют на людей, их поведение, отношение к тебе. Ты лишь ел, спал и трахался. Причем без пользы для рода человеческого.
Диму понесло. Он не мог даже вспомнить, что хотел сказать в начале. Забыл о собеседнике и задавал эти вопросы не ему, а всему миру. Не ожидая ответа, и потому еще больше возбуждаясь.
– Ну, как он ответит тебе на такие вопросы? Начал тут вопросы всякие задавать. Давай еще спросим, кто виноват и что делать! – Богдану хотелось погасить конфликт, готовый в любую минуту вспыхнуть в комнате.
– Отвечу, – Олег принялся растирать виски и заметно побледнел. Говорить начал с закрытыми глазами, затем уже открыл их и уверенно чеканил слова.
– Знаете, Дима, вы задаете правильные вопросы. В общем-то, правильные. Я искал на них ответ. Не во время участия в проекте. После. Совсем недавно. И выводы… Я быстро сделал выводы, что… Что не надо… – в это мгновение он открыл глаза, – не надо задавать слишком часто такие вопросы. А может быть, вообще не надо их задавать.
– Что значит не надо?
– Подождите. Не перебивайте. В каждую эпоху человеку казалось, что новое открытие сделает его жизнь… Как бы это сказать… Проще и легче. Я говорю о техническом прогрессе. Он двигался семимильными шагами, пока не превратил нашу планету в истерзанный шарик, покрытый рукотворными пустынями и зонами отчуждения. Это не просто красивые слова. Так и есть. Любое мало-мальски значительное изобретение сразу же использовалось военными. Можно говорить об этом часами, но зачем? Хватит и вечернего выпуска новостей, чтобы убедиться в правоте моих слов. Технический прогресс не раскрепостил, а заковал человека в страх. Страх. Следом двигается прогресс информационный. Тело уже стало игрушкой, пушечным мясом, и вот пришла очередь мозга. Пройдет еще немного времени и…
