Линн Каллен - Миссис По
Все взгляды устремились на меня. Отказаться значило вызвать подозрения. И пусть день, проведенный с мистером и миссис По, сулил мне лишь боль и безумие, мне, по правде говоря, все равно хотелось быть поближе к поэту. Я смогу урвать хоть немного его общества, и неважно, как дорого мне это обойдется.
– Звучит очень заманчиво. Спасибо.
– Хорошо. И, пожалуйста, возьмите с собой детей. Мы будем как одна большая, счастливая семья.
20
Винни выглядывала в открытое окошко нашей спальни:
– Они приехали!
Я отошла от зеркала, перед которым закалывала волосы. Пощипав щеки для румянца, я бросила взгляд на улицу. Там, в линейке, которую одолжил нам мистер Грили, сидели миссис По в черной соломенной шляпке и ее матушка в неизменном вдовьем белом капоре. На скамье напротив с самодовольным выражением лица сидел преподобный Гризвольд в щегольском соломенном канотье на макушке. Мне было слышно, как миссис Клемм пытается вовлечь его в разговор.
Миссис По подняла голову, чтобы посмотреть наверх, и я отпрянула от окошка.
– Девочки, вы готовы?
Мистер По, опасно красивый в распахнутом воротничке и с растрепанными волосами, приветствовал нас в передней внизу. Я чуть было не впала в экстаз, как школьница, но мысль о его жене, что ждет нас за порогом, остудила мой пыл.
– Мамочка сказала, мы не можем взять По, – объявила Винни.
Я опустилась на колени, чтобы завязать ей шляпку, и пояснила:
– Речь о котенке.
– Это котенок-девочка. – Дочка застенчиво улыбнулась. Не только мне не хватало мужского внимания в отсутствие мужа и отца.
Мистер По с искренней симпатией улыбнулся в ответ:
– Твоя мама права, брать мисс По не надо. Кошки не любят воды.
– А мы любим, – сказала Винни.
– Вот и хорошо, – отозвался мистер По. – Ты будешь сегодня купаться?
– Совершенно точно – нет, – заявила я им обоим. – Еще слишком холодно и опасно. – Я ослабила завязки на шляпке Эллен (она слишком туго их затянула) и надела перчатки. – Мы посмотрим, как станет купаться мистер По, и будем наготове на случай, если он замерзнет так, что понадобится спасательный круг.
– Твоей маме стоит узнать, что мальчиком я был чемпионом по плаванию. На реке Джеймс[59] я проплыл шесть миль вверх по течению (а оно там сильное), и этот рекорд до сих пор никто не побил. – И он взял у меня из рук корзинку, которую собрала для нас Бриджит.
– Я хочу посмотреть, как вы плаваете! – воскликнула Винни.
– Боюсь, рекорд мистера По сегодня ему не очень пригодится, ведь мы будем соревноваться разве что в поедании сэндвичей. Но все равно приятно знать, что среди нас есть чемпион, правда же, Эллен?
Эллен сложила руки и отвернулась, словно, ответив, она предала бы отца.
Из цокольной гостиной, протягивая руку для приветствия, поднялся мистер Бартлетт:
– Мистер По, спасибо, что пригласили нас на пикник. Мы сожалеем, что вынуждены отказаться.
– Тогда в другой раз, – сказал мистер По.
Когда я подошла к линейке, холеное розовое лицо преподобного Гризвольда под канотье засветилось.
– Садитесь со мной! – И он похлопал по кожаному сиденью.
Я так и поступила под восклицания миссис По и ее матери о моем платье и шляпке, а потом – о платьях и шляпках моих дочерей. Миссис Клемм умоляла девочек сесть к ней на колени, но согласилась, поколебавшись, лишь Винни. Тогда я крепко обхватила Эллен, а корзинки были размещены у нас под ногами. Мистер По занял место возницы, взял поводья и тронул с места крепкую гнедую лошадку. Линейка покатила по Бродвею.
Под цоканье копыт по брусчатке я спросила миссис По:
– Как вы сегодня себя чувствуете?
Она посмотрела на меня из-под соломенной шляпки:
– Почему вы спрашиваете меня об этом?
Эллен подняла на меня взгляд. Я, сдержавшись, откинулась на сиденье.
Миновав несколько кварталов, мы покинули заселенную часть города и скоро были в новой, мощенной щебенкой части Третьей авеню. По обе стороны от дороги тянулись широкие грязные насыпи, притягивающие со всего города молодых людей, желавших испытать скорость своих лошадей, качество экипажей и крепость собственных нервов. Среди ярко раскрашенных фаэтонов и легких двухколесных экипажей, запряженных лоснящимися лошадьми, прозаичная линейка мистера Грили, влекомая гнедой коняшкой, казалась серым гусем в стае лебедей.
Мистер По остановил наш маленький экипаж на небольшом холме чуть в стороне от дороги. Там стояло еще несколько карет, пассажиры которых смотрели на расстилавшийся впереди тракт.
– В чем дело, Эдди? – спросила миссис По.
Он кивнул на двух молодых мужчин, установивших свои превосходные двуколки на одной линии и явно собиравшихся устроить бега. Один из них был одет как денди, в щегольской костюм для загородных прогулок, другой – в столь любимую ирландцами красную рубаху и широкие черные брюки, что говорило об их принадлежности к разным социальным слоям.
– У ирландского головореза нет шансов, – сказал преподобный Гризвольд, – даже если он и вложил в свою лошадь все деньги до гроша. Какой позор! Где-то, может быть, сейчас плачут от голода бедные малютки, а все потому, что их папочка или братишка захотел порисоваться.
Мистер По развернулся на сиденье.
– Не хотите сделать ставку?
Преподобный Гризвольд недоверчиво закашлялся.
– На одного из этих двоих? Разве что на джентльмена.
– Согласен, – холодно сказал мистер По. – Что на кону?
Преподобный Гризвольд схватил мою руку:
– Победитель получит привилегию покатать миссис Осгуд в лодке по заливу.
– Едва ли это награда, – сказала я, высвобождая руку и кладя ее на плечо Эллен.
– Ставьте деньги, – сказала, кашляя, миссис По.
Мистер По даже не взглянул на жену.
– Я принимаю предложение преподобного Гризвольда.
Они не успели еще пожать друг другу руки, а двуколки внизу уже рванулись с места. Застучали по грунтовой дороге копыта. Защелкали кнуты. Те, кто сидел в соседних экипажах, подняли крик, и миссис Клемм зажала Винни уши.
Лошади ноздря в ноздрю неслись по дороге. Я прижала к себе Эллен, опасаясь, что вот-вот произойдет несчастный случай.
Преподобный Гризвольд вскочил на ноги:
– Он выигрывает! Выигрывает!
Вдруг лошадь денди взбрыкнула, будто ее ужалили в заднюю ногу, двуколку повело в щебенке и гравии, и ирландец вырвался вперед. Его лошадь преодолела изрядное расстояние, прежде чем денди успел выровнять свой экипаж. Когда ирландец пересек финишную черту, его приятели возликовали.
Преподобный Гризвольд плюхнулся на сиденье:
– Нарушение! Явно было какое-то нарушение! Миссис Осгуд, я надеюсь, вы не позволите ему катать вас на основании этого недоразумения.
Мистер По хладнокровно подобрал вожжи.
– Не припомню, чтобы мы оговаривали, что все обязательно должно быть честно. Речь шла только о победителе.
– Тебе следовало поставить деньги, – сказала миссис По.
– Моя жена знает, что я всегда ставлю на тех, у кого нет шансов.
– Даже если они беспринципны и безжалостны? – требовательно спросил преподобный Гризвольд.
– Принципиальными становятся люди, чьи предки были безжалостно беспринципны, обеспечив тем самым своим детям возможность проявлять разборчивость и чувствительность.
– Сэр, вы говорите, как какой-то бандит.
Мистер По улыбнулся.
– Нет, всего лишь как человек, у которого не было достаточного количества безжалостных предков. – И он снова повернулся вперед и тряхнул поводьями.
Наш экипаж вновь захрустел по гравию. Я знала, что миссис По смотрит на меня, и изобразила, будто поглощена видом. По обе стороны дороги на скальных выступах тут и там лепились дома фермеров, оставшихся на бобах, когда через их земли проложили дорогу. Соединенные с трактом извилистыми лестницами, эти домики казались стоящими на скалах маяками.
– По-моему, эта сельская местность выглядит как-то странно, – сказала миссис Клемм.
– Скоро тут все будет на одном уровне с дорогой, – сказал преподобный Гризвольд. – Все эти фермы снесут и построят новые дома, гораздо больше и лучше этих.
Заметив расстроенное выражение на личике Винни, я сказала:
– Все же не в ближайшее время.
– О, я бы не стал на это рассчитывать, – проговорил преподобный Гризвольд. – Мир вокруг нас меняется, и мы ничего не можем с этим поделать. Если вы мне не верите, приезжайте сюда через год. К тому же меняется не только земля, но и мы с вами. Попомните мои слова, через пару лет вы сами себя не узнаете.
Винни нахмурила свои мягкие брови.
– Ой, посмотри-ка, коровы, – сказала я ей.
