Егор Радов - Якутия
- Ну, не знаю... - сказал Головко.
- А почему бы и нет?! - отчеканил Жукаускас и потом вдруг тихо произнес:
- Абрам, может быть, у вас есть еще вино... Я спать расхотел, а похмелье продолжается.
- Да вот, как вам сказать...
- Я не пью! - заявил Ырыа, подняв вверх левую руку.
- Тогда хорошо, - деловым тоном произнес Головко, засунул руку в сумку и вытащил бутылку жиздры.
Слезы проступили на глазах Жукаускаса. Он встал, подошел к Головко, обнял его и поцеловал в щеку.
- О, прелесть, о, восторг! Где сейчас наш любимый сверкающий Мирный!..
- Мирный? - злобно спросил Ырыа. - А что Мирный? Вы что, из Мирного?
- Мы из Якутска, друг, - ответил ему Головко, открывающий бутылку. - А в Мирном наше сердце.
- А что там? Говнястые, по-моему, улочки, чахлые пальмочки...
- Это не тот Мирный! - быстро проговорил Жукаускас, но Головко сделал ему знак, и он замолчал.
- Ах, да, я что-то слышал... Но по-моему, это все туфта, маразм. Небоскребы фальшивые, а киви резиновые. Говорят, эти падлы продали все алмазы и кайфуют, но это только городская верхушка, а народ нищенствует, ему-то какой прок от нарисованных автострад и игры в лето? Да и не сделаешь всего этого ни за какие алмазы. Вы там были?
- Ну, как вам сказать... - уклончиво ответил Софрон, беря у Головко жиздру.
- Ну и что там, нормально?
- Ну так...
- Так это они для вас старались! И вообще - разве справедливо, что какой-то там Мирный наслаждается, когда вся Якутия мерзнет и умирает? И еще наши кровные алмазы продают!
- Вот за это спасибо, друг! - честно сказал Головко. - Мы полностью с тобой согласны. Давай, твое здоровье; пей, Софрон, видишь, Илья совсем наш!
- За Якутию - величайшую из величайших! - воскликнул Жукаускас и отхлебнул большой глоток жиздры.
- Да здравствует Якутия! - крикнул Головко и тоже выпил.
- Якутия восстанет!
- Я-ку-ти-я!!! - завопил Жукаускас, хлопая в ладоши.
- Я-ку-ти-я!!! - поддержал его Абрам, топая ногами. Ырыа презрительно посмотрел на них, потом, дождавшись, когда они замолчали, медленно проговорил:
- А меня это вообще не интересует... Я - поэт, я - гражданин искусства! Все это - тщета, бред. Я еду в Алдан, чтобы творить, чтобы почуять кровь и смертельную опасность. И вся Якутия, в конце концов, всего лишь один прием, и весь Мирный - это материал. Что мне разные страны, когда поэзия - единственная вечная страна? Что мне ваша свобода, ананасы, путешествия, когда искусство - вот главная цель всего, вот в чем ответ! Пускай я подохну в очке вонючей параши, как крыса, пусть судьба меня в блевотину засунула, я знаю - это Бог меня осенил, это маленькая волшебная снежинка села мне на губу!
Головко изумленно посмотрел на него, но тут автобус остановился.
- В чем дело? - испуганно спросил Жукаускас, вынимая из своего рта бутылку с жиздрой.
Водитель Идам встал и повернулся к ним. В его руках был пистолет.
- А ну быстро отсюда! - рявкнул он.
- Что?! - ошарашенно спросил Головко.
- Вы, гады, оказывается, за этих пиздоглазых! Мы их еле выперли, а вы хотите тут сделать, как вы говорите, <великую Якутию>!.. Вон из моего автобуса, в тайгу! Я - русский человек, и не потерплю тут предателей. Здесь русская земля, и вы еще попляшете! Идите в Алдан пешком к своим якутам. Я вас дальше не повезу!
- Но деньги, договор.... - пьяным слабым голосом пролепетал Софрон.
- А я не с ними, я просто поэт! - вкрадчиво сказал Ырыа, - меня зовут Степан Евдокимов!
- Я слышал, что ты там плел, змееныш! - злобно отрезал шофер.
- Но Идам... - вопросительно произнес Головко.
- Я не Идам, я - настоящий русский Иван! И я вам не дам! Вон отсюда!
Из тайги раздался выстрел.
- Это что еще, е6 твою в душу богомать! - выругался Идам и посмотрел направо. Прозвучал еще один выстрел. В туманном белесо-сумеречном воздухе за окнами автобуса проступили черные фигуры. Они приближались, становились все четче и четче.
- Блин, тунгусы! - с сожалением вымолвил Идам, быстро садясь за руль.
- Как? - спросил Софрон, но тут дверь автобуса резко открылась. Ворвался высокий статный человек, одетый в черные сапоги и черную куртку. В руках у него был автомат, который он тут же направил на голову Идама.
- Руки вверх! - крикнул он - Вы окружены! Бросай пушку, и не вздумай дурить. Одно нажатие на педаль, и твои мозги выстрелят из твоей башки, как юбилейный салют! Понял?!
Наступила напряженная пауза.
- Усритесь, гады! - наконец вымолвил Идам, поднял руки, выпуская свой пистолет, который упал и негромко стукнулся об пол.
- То-то же, - миролюбиво проговорил вошедший, нагибаясь и подбирая пистолет. - Здравствуйте. Я - младший лейтенант Энгдекит, Национальный фронт Освобождения Эвенкии. И прошу сразу иметь в виду: мы - не тунгусы, мы - эвенки! Куда направляетесь?
- В Алдан, - вежливо улыбаясь, ответил Головко, - к другу на свадьбу.
- К другу? Свадьба? А друг, наверное, якут...
- Да нет...
- Ясно! - прогремел Энгдекит. - А вы откуда?
- Я - поэт! - сказал Ырыа.
- А что вы делаете на территории Эвенкии?
- Я?.. Живу.
- А почему вы не сражаетесь с русскими, якутами, эвенами, советскими?
- У меня... статья.
- Вы - дебил?
- Я - поэт!
- Ясно... - проговорил младший лейтенант, подойдя к шоферу. - Вас я, кажется, знаю. Вы из Нерюнгри. Наш главный враг.
- Да я сам эвенк... - хмуро сказал шофер. - Во мне есть кровь эвенкийская... Я всегда был за вас, я просто вез их, для вас...
- Понятно! - строго произнес младший лейтенант. - Я думаю, вам всем нужно сейчас пересесть в вездеход и поехать с нами в наш лагерь. Там мы разберемся кто вы. Особенно меня интересуют вот эти двое, которые якобы едут на свадьбу. Выходите из автобуса!
- Но дорогой мой... - прошептал Софрон.
Энгдекит четкими уверенными шагами подошел к нему и злобно посмотрел в глаза.
- Ты что, не понял, ублюдок!
Он размахнулся и резко ударил Жукаускаса в солнечное сплетение. Софрон охнул, согнулся и стал кряхтеть, задыхаясь. Энгдекит отошел немного назад и быстро врезал Жукаускасу ногой в подбородок. Софрон упал.
- Отнесите его, - сказал Энгдекит Головко, потом, наставив на Идама автомат, сделал ненавидящее лицо, повернулся и вышел из автобуса.
- Вот и все... - мрачно произнес Идам. - Они нас убьют. Они всех убивают.
- Неужели это действительно происходит?! - восторженно воскликнул Ырыа.
Идам посмотрел на него, вздохнул и сплюнул.
- А-бэ-бэ-бэ... - никнул избитый Жукаускас на грязном автобусном полу. Головко заботливо склонился над ним, взял его за туловище и резко поставил на ноги. Софрон шатался, закатив глаза, словно поисковая антенна, выслеживающая нужную частоту; нижняя губа распухла и кровоточила, пачкая бордовой кровью его подбородок, измазанный сапожной ваксой; руки его болтались, как мертвые змеи, повешенные на ветке; и если бы не Абрам, крепко державший его торс обеими руками, он бы тут же рухнул обратно на грязный автобусный пол.
- Пойдем, дружище, пойдем, делать нечего, что-нибудь придумаем... - шептал Головко в ухо Жукаускасу.
Ырыа сложил руки за голову и, нагло улыбаясь, вышел из автобуса. За ним, осторожно озираясь, последовал шофер Идам. Вдруг Жукаускас воспрял, отчетливо посмотрел на Абрама и завопил.
- Вы что!.. - укоризненно сказал Головко.
- Я не пойду! Я никуда! Я не хочу! Поедем обратно! Мирный, Якутск, жена моя, жена...
- Надо, - виновато проговорил Головко.
- Пусть Дробаха! Сделайте это с ним! Аааа! Замучили! Замучили!
- Да никто тебя еще не мучил! - раздался игривый голос Энгдскита. - Выходи, милашка, а то еще получишь.
- Пойдемте, Исаич, хуже ведь будет, - вкрадчиво произнес Абрам Головко, смотря Жукаускасу в лицо.
Софрон посмотрел ему в грудь. Потом, как будто что-то сообразив, обиженно сжал губы и сделал первый шаг.
Они вышли на пустынное шоссе, прорубленное сквозь волшебную густую тайгу. Автобус окружало шесть человек в черном с автоматами наготове. Они стояли, и их глаза были бесстрастными, как у хищных рыб, когда они разрывают трепещущие тела своих жертв. Они были похожи на какие-то устройства по расстрелу, или просто на идеальных солдат, лишившихся своих личностей, вследствие долгих упорных упражнений. Возможно, так только казалось. Или уже нет. Энгдекит стоял около лиственницы, весело улыбаясь, как будто удачливый биржевой маклер, проделавший выгодную операцию и наживший какие-то деньги. Рядом с ним стоял большой зеленый вездеход, располагающийся передней своей частью на шоссе и задом в тайге. Вездеход выглядел, как переделанный танк; на его гусеницы налипла земля, и на его брезентовом покрытии лежал желтый пальмовый лист.
- Прошу вас, милашки, - с издевкой проговорил Энгдекит, показывая рукой на вездеход. - Зря вы сюда приехали. Ведь здесь наш пост, здесь я командую, здесь мои люди!! А теперь поедем вон туда. И посмотрим, что с вами делать.
