Татьяна Булатова - А другой мне не надо
– Это точно! – Тут же поддержал товарища Николай Николаевич. – Хочешь испортить дружбу, обзаведись общим имуществом или родственниками.
– Но пасаран! – воодушевился Анатолий и предложил уже присесть за стол: – Предупреждаю! Бойся гостя стоящего! Больше влезет!
– Согласен, – подтвердил мало чего понявший в этой словесной эскападе Мельников, но на всякий случай браво хлестнул и себе, и Гольцову самогонки. – Но пасаран! – сморщившись, повторил он, а женщины многозначительно переглянулись.
Внешне этот вечер в гостях у Мельниковых ничем не отличался от десятка других подобных вечеров. Все так же пошло, как обычно, балагурила Жанка. Но в этот раз она так и норовила смачно чмокнуть захмелевшего Николая Николаевича в лакированную лысину, а потом – шлепнуть по ней с каким-то особым остервенением. Отвесив мужу затрещину, она победоносно переводила взгляд с Гольцова на Анну и высокопарно произносила подслушанную в «Покровских воротах» фразу: «Высокие отношения!», автоматически добавляя к ней традиционное для себя «блин».
Почему-то обычно капризный Мельников сегодня на охамевшую жену не обижался и, поймав ее руку, многократно целовал блестящие от утиного жира пальцы, многозначительно поглядывая на Гольцова, набравшегося быстрее, чем обычно.
– Как я вас люблю! – периодически взрыдывал Толя и шел по кругу, обходя каждого, чтобы, обняв, крякнуть и пообещать в сотый раз золотые горы. Дойдя до Жанны, он манерно опускался на колени, брал ее руку и галантно целовал. Куртуазности Гольцова не было предела, поэтому, как только Жанка подсовывала ему свою коленку, он целовал и ее, а Мельникова потом весело орала через весь стол:
– Ты, Аньк, не против?
– Не против, – кивала ей Гольцова, лихорадочно соображая, так ли это.
«Так», – с определенным облегчением призналась себе Анна, относившаяся ко всему, что происходило за столом, как к игре: каждый в своей роли, не больше и не меньше. Жанка как Жанка. Гольцов как Гольцов. Немного смущал Мельников, но ведь, по большому счету, она никогда не верила в то, что перед ней особенно умный человек. Да, начитанный. Да, опытный. Но этого недостаточно! Мало ли она видела этих «энциклопедических» мальчиков, абсолютно беспомощных перед элементарными жизненными сложностями, абсолютно не разбирающихся в людях. «Как он может с ней жить?!» – вдруг с ужасом подумала о Николае Николаевиче Анна, наблюдая за тем, как Мельникова забрасывает на него ноги, невзирая на то, что тот склонился над тарелкой, пытаясь подцепить вилкой то и дело соскальзывающий маринованный опенок. «Что я здесь делаю?» – мигом протрезвела Гольцова и, резко отодвинув от себя фужер с вином, встала из-за стола.
– Ты куда? – Тут же встрепенулся Анатолий и попытался вскочить со стула, веря в то, что сделает это легко. Но благодаря выпитому легкость обернулась нарушением координации, и Гольцов опрокинул не только стул, но и стакан с томатным соком, ловко растекшимся по всему столу.
– Домой, – объявила Анна и еле слышно проговорила: – Собирайся, Толь.
– Куда-а-а?! – возмутилась Мельникова и скомандовала: – Давай, Колян, наливай. Есть тост.
– Я – пас, – тут же отказалась Анна и, понимая, что править бал сегодня уготовано не ей, вышла на балкон.
Все, что происходило за столом, ей решительно не нравилось, а ведь прежде она даже умилялась простоте мельниковских нравов, легко прощая этой паре все, что называется моветоном, во многом потому, что не переставала ощущать собственное превосходство над ними: этакая барышня, временно переодетая в крестьянское платье. Но сегодня от этого превосходства не осталось ровным счетом ничего, потому что Аня почувствовала себя отчетливо чужой на творившемся в гостиной празднике жизни. Ее никто не уговаривал, не приглашал к беседе, не потчевал разносолами. Между этими тремя, оставшимися за столом, шел какой-то только им понятный разговор, как будто их объединяла неведомая ей общая тайна.
«Черт с вами!» – рассердилась Аня и собралась покинуть балкон, но не успела: навстречу ей вышла Мельникова.
– Гниешь? – вопросительно уставилась она на Анну, и Гольцова тут же определила, что Жанкино веселье есть не что иное, как игра в поддавки, – на самом деле Мельникова была трезва, ну или почти трезва.
– Зачем ты это делаешь? – хмуро поинтересовалась у нее Аня и села в плетеное кресло – Жаннино место для курения.
– А че такого-то? – пожала плечами Мельникова. – Подумаешь, расслабились мужички. Тебе же лучше!
– Это чем же мне лучше? – усмехнулась Анна и поправила подвеску на шее.
– Ты думаешь, я не вижу, как тебя твой раздражает? Тебя аж перекашивает, когда ты на него смотришь. Вот скажи мне откровенно, подруга, смотришь на Толяна, а думаешь про другого?
– Нет, – решительно опровергла мельниковское предположение Аня.
– Че ты мне врешь, Анька? – не поверила той Жанна, и через секунду Анне начало казаться, что в словах подруги есть здравый смысл. – Вот посмотри на него, – неожиданно предложила Мельникова и показала рукой на Гольцова, сидевшего в обнимку с Николаем Николаевичем.
Анна послушно перевела взгляд.
– И после этого ты будешь меня уверять, будто я не понимаю, что происходит?!
– Я сама не понимаю, что происходит, Жан, – как-то очень по-человечески посетовала Аня и отвернулась.
– А я тебе скажу, что происходит. Секса тебе хочется, Анька. Нормального секса, а не этих ваших муси-пуси, ручки-подручки, тру-лю-лю, тра-ля-ля. Мужика тебе охота, чтоб драл как положено. Так?
Анна промолчала.
– Так, – удовлетворенно подытожила Мельникова. – И наверняка кто-то есть на примете? Да?
– Нет, – ответила Гольцова и тут же покраснела.
– Толе своему расскажи, – не поверила ей Жанна. – Подожди… – Она выпорхнула в гостиную, попутно наполнив мужикам рюмки, а потом исчезла в неизвестном направлении, чтобы через секунду вернуться и вручить подруге ключи.
– Это что? – Анна прекрасно понимала что, но, пытаясь скрыть собственное смущение, все-таки поинтересовалась.
– Бери. Звони. И действуй.
– Ерунда какая-то! – Гольцова спрятала руку за спину, но Мельникова на такие мелочи внимания обращать не стала, а взяла и просто вложила в Анину ладонь связку ключей.
– Адрес пришлю эсэмэской, – прошептала она на ухо подруге и, чмокнув ту в щеку, довольная, вынеслась с балкона со словами приветствия заскучавшим мужчинам: – Ну че, босота, еще по одной?!
– Еще, – еле выговорил Мельников и потянулся к жене, чтобы поцеловать, но не успел, Жанна тут же усадила мужа на место.
– Сидеть! – рявкнула она и, даже не оборачиваясь на Анну, нежно погладила Гольцова по голове: – Все в твоих руках, – чуть слышно проговорила она ему и тут же отдернула руку. – Понял?
– Понял, – невнятно пробормотал Анатолий и покрепче обнял Николая Николаевича, всем своим видом показывая, что вот уж кого-кого, а Мельникова он «никогда не предаст, не продаст».
Заслышав это «не предаст, не продаст», Аня решительно потребовала полного послушания и, уже не сопротивляясь очередному «на посошок», помогла мужу подняться, лелея в душе чувство злорадства: завтра, она знала это наверняка, Гольцов будет мучиться целый день. «Так тебе и надо, сволочь!» – мысленно пожелала она ему всего хорошего и, подхватив под руку, потащила в прихожую, где стало ясно, что самостоятельно обуться Анатолий не в состоянии.
– Можно он пойдет в ваших тапочках?
– Можно, – любезно разрешила Мельникова, косясь на оставленного за столом Николая Николаевича, так и норовившего завалиться набок. – Щас пакет тебе дам. Обувь заберешь.
– А можно она у тебя останется? – усмехнулась Анна, решившись на мелкую месть. – Пусть завтра ищет.
– Пусть, – кивнула Жанка и, словно забыв о своей причастности к тому, что происходит, заявила: – Чтоб в следующий раз, козлам, неповадно было. Давай, Амиго! – послала она воздушный поцелуй подруге и открыла дверь: – Дотащишь?
– Придется, – буркнула Гольцова.
– А то давай, Анька, пусть сам катится, – захихикала Жанна, но тут же стала серьезной: – Ладно, счастливо. И не забудь – взяла, значит, чтоб не просто так, а для дела.
– Тихо! – шикнула на подругу Аня и помогла мужу спуститься. Слава богу, во дворе уже было темно, что и неудивительно – время перевалило за полночь.
Очутившись на улице, Гольцов, словно очнувшись после наркоза, добрел до скамейки и достал зажигалку:
– Покурим? – зачем-то предложил он Анне, хотя та никогда не курила.
– Толь, – Ане неожиданно стало холодно. – Пойдем домой.
– Пойдем, – согласился Анатолий и, не торопясь, закурил. – Пять минут, Анют.
Спорить было бессмысленно, Анна присела рядом, поклявшись про себя сохранять спокойствие:
– Так, как я, – Толя с трудом соединял слова, – тебя не будет любить никто. Поняла?
– Поняла, – вздохнула Аня.
– Хоть сто голых баб мне будут себя предлагать…
