Оксана НеРобкая - Будет больно. Мой эротический дневник
«Вова, я боялась твоей реакции. Боялась. Но мне очень хочется сказать тебе: «Если кто-то любит тебя не так, как ты этого хочешь, то это вовсе не значит, что он не любит тебя всей душой». Я приму любое твое решение».
…Больше он не отвечает. Целый день мне не хватает воздуха.
– Я иду в ближайший киоск. Кому-то надо чего купить? – спрашивает коллега.
– Сан Саныч, купите мне водки!
– Хорошо! – видимо, подумал, что шучу. Через десять минут возвращается с бутылкой.
– Что заказывала.
– Что? – удивленно таращусь на него.
– Водка.
– Понятно. Сан Саныч, позовите Сергея и Женьку и захлопните дверь в кабинет, а?
Молча достаю четыре стаканчика.
– Выпьем?
– Выпьем! – никто не задает никаких вопросов, удивительно. Сан Саныч разливает. Выпиваю залпом. До этого я ни разу не пробовала водку.
Отпрашиваюсь с работы в пять. Еду в метро, стараясь не заплакать.
Время восемь вечера. В комнате полумрак. Лежу на диване под одеялом и рыдаю в подушку. Болит сердце. Надо успокоиться. Умываюсь и ложусь спать. Мне снится, что я официантка в кафе. И вдруг заходит Вова с женой и ребенком. Они усаживаются за столиком, и я их обслуживаю. Приношу заказы. Вытираю стол. Потом он подходит ко мне. Говорит, что его ребенок куда-то отбежал и пропал. Иду искать. Он идет за мной. Какие-то заброшенные дома и сараи… Я нахожу мальчика. Беру его на руки. Плачет. Его отец хочет что-то сказать ему. Но сын говорит на каком-то другом языке. Я не знаю этого языка. Но внезапно начинаю на нем говорить. Малыш успокаивается. Вова смотрит на меня с восхищением. Отдаю ему сына и ухожу. Звонит будильник. Просыпаюсь. Иду на работу.
Интересно, если ему так противна «тема»… Зачем он мониторил специализированные сайты? Очень странно.
Странно, что он не прощает. Тем более когда нечего прощать… Странно, что он забыл, как я простила его. Когда он уехал отдыхать один.
Он написал мне сейчас, что еще не принял решения. Что нам лучше не видеться некоторое время.
Как же он смешон. Какое решение? Кем он себя возомнил? Он считает себя выше?
Клоун. Я что, изменила ему? Он что, муж мне? Он дает мне все, что я хочу? Или хотя бы часть? Какое право он имеет запрещать мне дышать? «Оксана, я не дам тебе кислорода, но от других ты этот кислород ни-ни, не бери. Вот он я какой. Царь. Жди, холоп, маво решения».
Как же трудно дышать. Желаю ему счастья. Знаю, что он будет страдать гораздо дольше, чем я. Но это не утешает. Я люблю его. Хочу быть рядом. Все сделала правильно. Мне не за что извиняться. Но я снова пишу ему: «Прости».
Он молчит.
Если он не вернется, я уволюсь с работы и заделаюсь коммерческой Госпожой уже по-настоящему. Тогда его подозрения будут небеспочвенными. Обнаружила, что потеряла мое колечко. Начинаю верить в мистику. Вернее, продолжаю.
Сегодня мне снится, как я держу на руках младенца. Окружающие меня люди говорят: «Это бог, поцелуй его, и он будет тебя оберегать». Целую его в лобик. Но все еще не верю, что он бог. А малыш смотрит на меня и говорит: «Покорми меня грудью». Очень странно, когда новорожденный говорит. Интересно, как же я его покормлю, если у меня нет молока. Ведь не я рожала, не мой это ребенок. Однако я прикладываю его ротик к соску, и он начинает удовлетворенно чавкать. И мне кажется, что все счастье – в моих руках. И любое невозможное чудо – в моей груди. И все будет хорошо.
Подруги твердят, что я не должна ему звонить. Он эгоист, он меня не достоин. Он не заслуживает моей грусти. Они правы. Они очень умные, да, да. Настоящие женщины. А я слабохарактерная, мне нужно у них учиться. Я твердо решила не звонить ему.
– Алле, Вова?
– Привет.
– Привет. Ты как? Как твое здоровье?
– Да вот, приболел.
– Лечишься?
– Что тут лечиться, это душевная болезнь.
– Может быть, у тебя есть вопросы, на которые я лучше отвечу, чем ты?
– У меня много вопросов…
– Начни с чего-нибудь.
– Оксана… Ты выбрала самый худший выход. Ты всегда говорила, как садо-экшен священен для тебя. И вот теперь оказывается, ты можешь это делать с совершенно чужим человеком! Вся твоя концепция, которую ты так упорно строила, рушится в один миг!
– Моя концепция как стояла, так и стоит…
– Ты спускаешь пар, то есть попросту снимаешь возбуждение!
– Нет. Это совершенно разные вещи. Я снимаю агрессию. Возбуждение здесь ни при чем. Мое возбуждение существует только по отношению к тебе. И только ты можешь его удовлетворить… Я не знаю, не знаю, как понятнее тебе объяснить. Что ты думаешь – он стоит передо мной на коленях и я покусываю его за ушко? Думаешь, я глажу его и ежимаю его соски? Думаешь, я связываю его руки за спиной и прислушиваюсь к его дыханию? Или пытаясь понять, когда мне стоит остановиться? Нет. Я просто бью его и все. И после этого во мне нет больше агрессии. И я снова могу какое-то время быть с тобой тихой и нежной. Какой ты хочешь, чтобы я была. Ты говорил, что все можешь понять. А сейчас ты не можешь понять даже такой малости: я люблю тебя. Любишь ли ты?
– Оксана, я не знаю. Сейчас во мне нет никаких чувств… И я уже никогда не смогу смотреть в твои глаза так же преданно, как раньше.
– Ты хочешь сказать, что твоя любовь не выдержала этого испытания? Очень жаль, что она оказалась такой слабой.
– Все твои слова выглядят фальшивыми.
Чувствую, как к горлу подступает комок.
Отвечаю сквозь слезы:
– Вова, если ты не веришь мне, если ты не можешь принять меня такой, какая я есть, то я ничего не могу поделать…
Голос мой прерывается, и я нажимаю на «конец разговора»… Судорожно глотаю воздух и моргаю, чтобы остановить слезы. Поднимаюсь в офис. Мне до вечера еще надо написать рекламную статью. Сажусь и пишу.
Как обидно, что он оказался ничтожнее, чем мог бы быть. Женщины с Венеры – мужчины с Марса? Но ему даже не захотелось ступить на мою планету. Все, все к лучшему, он мне не подходил… Но до дрожи в коленках не хочется страдать. . У нас с ним столько всего могло бы произойти… Я совершенно не готова к разлуке. Почему она случается всегда на пике чувств? Отвратительно. Надеваю наушники, включаю песню. Ставлю ее на «повторение». Десятый, двадцатый раз слушаю «I could never be your woman» группы Wight Town. В ушах начинает покалывать.
Все пройдет. Знаю, это инфекция. Я вылечусь. Но процесс выздоровления такой болезненный… Как же я ненавижу закапывать любовь, когда она еще дышит полной грудью и полна сил. Когда хоронишь кого-то заживо – каждый раз немного сходишь с ума.
Слезы капают на клавиатуру. По внутренней линии звонит телефон. Генеральный.
– Оксана, зайди.
Ну вот. Видимо, уже все заметили мое дурацкое состояние. Уволит и пусть.
– Заходи, садись. Захожу, сажусь.
– Оксана, ты попала на деньги. Тупо гляжу на него:
– То есть? Быть такого не может.
– В том смысле, что я повышаю тебе зарплату.
А, в этом смысле. Ишь ты. Какое счастье.
– Спасибо. Я могу идти? Столько дел, знаете ли.
Есть же на земле мой, тот самый единственный и только мой человек? Который не будет меня идеализировать, а будет просто любить. Который сам ради меня свернет горы и не посчитает это геройством? Мне кажется, что его нет. Отставить, вывод не верен. Мне кажется, что все будет хорошо. Очень скоро я издам свою книгу, повяжу ее розовой ленточкой и пошлю с курьером Вове. И ведь что обидно: я знаю, что он однажды раскается. Но мне это будет уже не нужно… Почему в кабинете так холодно? Я дрожу.
Уже четверг? Как быстро летит время. Как оно мучительно долго тянется. Искала в сумке пудру, а нашла колечко. Вот оно где было! Лихорадочно надеваю его на палец. Умываюсь. Вспоминаю, что не ела сегодня. Дожились. Нужно поужинать. Или сначала поплакать? Беру полотенце, сажусь на диван и начинаю рыдать в голос. Еще пара дней подобных концертов – и соседи начнут мне вторить. Мне нужно услышать его голос. Набираю его номер, а он не берет. Набираю его номер. Снова, снова. Впору встать и биться головой о стену. Зато я знаю теперь, что чувствуют шизофреники. Может быть, у меня отклонения? Пишу ему эсэмес. Он не отвечает. Второе, третье. «Ты только скажи, что будешь без меня счастлив, и я исчезну из твоей жизни». Про себя прибавляю: «может быть». Однозначно, у меня проблемы с головой. У каждого свои проблемы. О чем это я? Нужно выпить анальгин. Сейчас приедет Вася. Смотрюсь в зеркало. Не надо было. Как другие женщины умудряются плакать и от этого только хорошеть? У них такой трогательный красный носик, ровные ручейки по щекам. А я опухла, как… Словом, у меня не так… Звонит мобильный. Это Вова.
Все оказалось просто. У людей разный эмоциональный объем. Как два сосуда: большой и маленький. В каждом из них – вода. При всем желании маленький не вместит столько воды, сколько без труда удерживает большой. Конечно, Вова меня обожает. Но ту массу моей симпатии, которую я в него упорно вливаю, не способен принять. Сказал, что он уже давно на грани своих эмоциональных возможностей. Сказал – давай, уменьшим силу любви.
