Эльмира Нетесова - Заложники любви
— А я не хочу снова в него окунаться. Нечего вспомнить. Маскарад слишком затянулся и поднадоел. Дети, устав, состарились, Дед Мороз сбежал, а Снегурочка и бабу Ягу превратилась. Я не люблю организованные праздники. В них нет искренности и веселья. Признаю, когда люди сами выбирают свой отдых, вот как мы с тобой. Удрали от всех! — внезапно схватил Фаину на руки и закружил.
— Яшка! Отпусти! Что на тебя нашло?
— Мне хорошо с тобой, как никогда в жизни не было. И не спрашивай, скольким это говорил? Я дарил людям живое тепло, не скупясь, давал то, чего они желали сами. И видел и не навязывался. Ну, как бы посмел отказать женщинам. Главное, что на меня никто не обиделся, все остались довольны. Я как Дед Мороз, дарю и радую, ничего не ожидая взамен. Потому, меня никто не ругает, везде ждут и радуются, когда я прихожу. Но...
Даже старому Деду Морозу нужна юная Снегурочка. Н верное, это не случайно. Ведь даже у старика не будет без нее праздника. Так и в жизни, у людей. Нельзя б радости! И ты моя Снегурочка! Я увел и украл тебя у всех, как свое, только мое счастье! Я мечтал о тебе всю жизнь и загадал на тебя желание!
— Какое?
Яшка целовал Фаину, не спуская с рук...
— Негодяй! — толкнула парня кулаками в грудь и, вырвавшись из рук, соскочила, помчалась бегом к общежитию. Яшка бежал следом, но поймать или остановить Фаину он не смог. Она вскочила в общежитие и тут же взлетела на свой этаж.
Лукич, увидев женщину, понял, что у нее с Яшкой произошла ссора. Причину ее он долго не обдумывал И Егор, досадливо поморщившись, сказал в пустоту кабинета:
— Поспешил балбес! Эту женщину с наскока возьмешь, а вот зубы потеряешь. Теперь попробуй, помирись, на пушечный выстрел не подпустит к себе.
А на следующий день все жильцы готовились к новогодней ночи, кто-то примерял заранее купленные маски, костюмы. Предстоящий праздник не обошел ни кого. Девчата измучили примерками Лукича. Подгоняя наряд Деда Мороза. Ребята консультировали их.
— Слишком длинной получается шуба! В ней спляшешь, а ходить тяжело, укоротить нужно. Наш Дед должен быть самым крутым и современным! А это что получается, как будто Лукича из глухомани утащили и он там от Яги под замком сидел! Нет! Так не клево. Зачем ему палку в руки суете? Для чего? — хохотали парни и предлагали:
— Посох? Кому он нужен? Заменить его пузырем. А в другую руку мешок с гостинцами.
— Конечно, настоящими! Вон Пашка с Генкой поехали. Вот-вот привезут. Они загодя их заказали!
— Лукич! Нигде ничего не давит? — спрашивал девчата, одергивая, расправляя костюм, расчесывал бороду, восторгались и обещали весь год не снимать наряд с коменданта.
— Он вписался в вас! — визжали девчата, оглядывая человека со всех сторон. И в самый разгар подготовки к предстоящему празднику в кабинет к Титову вошел мужик. Оглядев Лукича и девчат, спросил глухо:
— Кто тут у вас командир? Начальник вашей богадельни, он мне нужен, где его сыскать можно?
— Я, комендант общежития! — обвел взглядом помятого, небритого человека, в грязной, засаленной куртке, в потертых ботинках.
— Значит, я к тебе! По семейному делу пришел, поговорить надо с глазу на глаз,— сел без приглашения.
— Выкладывайте, чем могу служить?
— Да вишь ли, как я узнал сегодня на заводе, у тебя двое моих пацанов приютились. С дому сбежали, у тебя живут. Ромка и Максим Антиповы. Они близнецы. Понимаешь, смылись, никого не предупредив, ничего не вякнув, как бродячие, бездомные псы убежали. Я их уже какой день ищу по всему городу. Все больницы обошел, даже в милиции был. Хорошо, что на заводе подсказали, где их искать, а то вовсе с ног сбился!
— Ну, если они ушли из дома, значит, на то была своя причина, просто так из семьи не уходят! И сюда не берем без направления завода. У меня не заезжий двор. И живут тут рабочие люди, серьезный народ, а не шпана.
— Да, они вкалывают на заводе. И все же дети покуда, мозгов вовсе жидко. А я ж отец! Где-то нашкодили, понятное дело, получили по ушам. Как иначе из засранцев мужиков вырастить? В каждой семье тыздят мелкоту, пока на ноги не поставят. Кто ремнем, другой кулаком вламывает, смотря, как достанут, так и получат. На то мы — родители! Имеем и растим.
— Детей нужно любить, а не иметь!—оборвал мужика Лукич и спросил:
— За что бил их?
— Так ведь мальцы! Хватало всякого, кажен день ни без шкоды. Вот и выкручивал ухи, задницы ремнем порол. Да им ненадолго хватало той науки, крученые растут, бедовые. Оно и понятно, родная мамка померла, а мачеха, как ни старайся, все равно чужая. Они и вовсе не признают ни за кого. И со мной не считаются: никакого уважения от них не видел.
— Знать не заслужил!
— Это как так? Я растил их столько и теперь выходит, хуже чужого сделался? Кормил, одевал, учил, а они мне наплевали полную пазуху и, забывши все, смылись? в твое заведение!
— За что бил? — терял терпение Лукич.
— Обоих мордовал за курево! С шести лет приучились подбирать чужие окурки повсюду. А ежли ту сигарету больной курил, какой-нибудь чахотошный или раковый? Сколько им базарил, что заразиться могут! А толку ни хрена! Только за дверь выпусти, глядь, снова с окурком стоят. У Ромки бронхи гнилые, весь кашляет на все места ночами напролет. Я ему ни то уши, яйцы вырвать обещался, так ничего не боится змей. Вот и нашли здесь у тебя вольницу, кто тут следить станет, кому нужны чужие?
— Вы говорите, что заботились? А мальчишки в мороз пришли в легких куртках. Ни одной теплой вещи на них не было. Носки и те рваные! Вот это заботился папаша! — вспомнил Титов.
— Да все у них есть дома. Они нарочно так оделись, чтоб их пожалели! На это им ума не занимать, ушлые! Свое выпросят, выклянчат.
— Если бы им дома хорошо жилось бы, не сбежали бы от вас в общежитие. Это однозначно.
— А чего им не хватало?
— Себя спросите!
— Ну, если мне нормально дышать, почему они слиняли? Может, к девкам потянуло? Кто их поймет!
— Из-за девчат не убежали бы. Они на одном заводе работают! Выходит, причина серьезнее, и дома далеко не все благополучно.
— Как у всех. У других даже хуже.
— А почему с мачехой ссорятся? — спросил Титов.
— Она их за грязь гоняет. Заставляет руки, рожи мыть, разуваться в коридоре, они отбрехиваются. Ну и получают от нее иногда по шее.
— Мачеха давно с вами живет?
— Пацаны совсем мелкими были. Лет по пять. Мы их вместе растили и поднимали.
— Ребята называли ее матерью? — спросил Егор.
— Годов до десяти, а потом перестали. Побила обоих круто. Они пожар в квартире учинили со своими окурками. Мы их полуживых едва вытащили во двор. Так за такие дела, куда круче вламывают соплякам. А тут, подумаешь, по жопам ремнем получили. Опять же не без дела. Ромка уж было пристрастился с бутылок допивать. За ним Максимка! Вот и ужрались, могли насмерть сгореть! А сколько всего в пожаре потеряли, ни счесть! Это все ихние проказы, моих стервозников, так эти гниды, вместо того, чтоб прощение просить, еще обиделись, перестали матерью звать, а только по отчеству кличут.
— Когда это случилось? — перебил Лукич.
— Пожар, что ли? Годов семь назад.
— Ну, чего ж не сразу сбежали? Значит, было что-то и покруче, раз терпения не стало?
— Тогда оба мелкими были. Кто бы взял? А тут сами жить вздумали. Осмелели! А ума, как не было, так и нету!
— А чего теперь от них хотите? Ну, положим, они плохие, зачем их ищете?
— Они мои дети!
— Сами жалуетесь на ребят! Говорите, вконец измучили, так отдохните! Зачем снова хомут на шею надевать? Живите вдвоем, спокойно! Здесь к ним ни у кого претензий нет!
— Это покуда! Они себя еще покажут. Дома им за озорство ремнем влетало. Тут народ взрослый, все чужие, раз, другой стерпят, а на третий уроют, надоест прощать.
— У нас крайняя мера — выселение. Но не думаю что до такого с ними дойдет.
— Погодите! Вот как потащут к себе девок целым табунами, вспомните меня!
— До этого им еще подрасти надо!
— Мои и теперь не промах. От взрослых парней н отстанут. Скороспелые, в мужики спешат. Домой как-т девчонку приволокли, а меж собой поделить не сумел и подрались, как собаки. Баба моя еле их растащила Ну, а тут бабья хватает. Обоим достанется.
— Вас послушай, так хуже Максима и Ромки н свете нет!
— Что поделаешь, какие есть, про таких базарю.
— Вы их домой вернуть вздумали?
— Понятное дело! Праздник на носу. Его врозь н встречают, только кучей. Каждый до копейки в него вкладывается. И мои что-то получат к Новому году. Все сложим, глядишь, на хороший стол наскребем! — облизал сухие губы, глаза заблестели.
— А без них не обойдетесь?
— Жидковато получится.
