Елена Вернер - Грустничное варенье
Глава 9. Гагавка
Здесь все было неуемное, резкое, бескрайнее и величественное, никакой умеренности — одни экстремумы. Невероятный Енисей, оставшись позади, все еще не шел у Лары из головы: в списке «великих русских рек» даже Волга ему проигрывала. Редкие человеческие жилища не портили картины, и Лара, ведя машину, вдруг ощутила себя первооткрывателем, ступившим на неизведанную часть суши, таящую красоту и опасность. И, как все первооткрыватели с начала времен, тут же осознала, что никакими усилиями не сможет овладеть здешней природой или даже приручить ее. Только смиренно склонить голову и попытаться подстроиться: Сибирь как божество, грозная мыслящая субстанция, никому не подчинялась и не принадлежала.
Нарушая восторженные и довольно пространные размышления Лары, Егор вдруг выключил музыку и прислушался.
— Что такое? — Лара тоже навострила уши.
— Пока не знаю. Давай-ка прокатимся в тишине.
С машиной что-то происходило. Без музыки Ларе тоже стало слышно, как при наборе оборотов двигатель ласково шуршит, будто в нем завелось два десятка пташек, хлопающих крохотными крыльями. Только вот автомобиль не подходящее место для таких существ, весело подумала Лара и, вместо того чтобы разволноваться, неожиданно восхитилась: надо же, Егор смог различить трепещущий звук сквозь громкие аккорды — самой ей это уж точно не под силу.
Несколько километров спустя Арефьев удрученно покачал головой, и Лара по его просьбе все-таки остановила машину на обочине и заглушила мотор. Егор отправился инспектировать пташек под капотом, Лара вышла следом. В автомобильных двигателях она ровным счетом ничего не понимала, сразу же припомнив, что именно благодаря Арефьеву не отправилась в путь на своем стареньком «Опеле», и вздохнула, представив его до сих пор понуро стоящим у ее московского подъезда. Когда они вернутся, надо будет прижать к стенке несносного Егора — пусть чинит то, что сломал. И хотя этот образ согрел ее сердце, она уже уяснила: заставить Егора невозможно. Зато, вероятно, можно просто попросить…
Пользуясь случаем, она расчехлила фотоаппарат и сделала несколько кадров. Словно по заказу, из ближних кустов с порывом дремотного летнего ветерка поднялось в воздух и замельтешило бледно-желтое облачко бабочек-лимонниц.
— Что я могу сказать… — выглянул Арефьев из-за капота. Он нетерпеливо смахнул со лба упавшую прядь, и над бровью осталось грязное пятнышко моторного масла. Лара успела щелкнуть затвором. — Дальше мы не едем.
— Шутишь? — отозвалась она и, лишь оценив сосредоточенность на его лице, сообразила:
— Не шутишь…
Егор задумчиво постукивал по губе указательным пальцем.
— Но разве ты не можешь ее починить? Мне казалось, ты…
— Всемогущий? Жаль тебя расстраивать, — мягко улыбнулся он. Егор был озадачен, но не расстроен, и уж тем более не напуган — Лара не могла себе представить, что должно случиться, чтобы этот мужчина действительно испугался. Нападение медведя? Стая волков? Явно не поломка двигателя посреди незнакомой глухомани. Чутко настроившись на его волну, она позволила зародившемуся волнению утихнуть. Но крышку на объектив все-таки вернула:
— Что стряслось-то? Можешь толком объяснить…
— Вытекло все масло. Не пойму, в чем дело. Но насухую ехать нельзя: если сгорит поршневая, мы застрянем тут на несколько дней, а то и больше.
Ларе стоило быть посерьезнее, но она никак не могла сосредоточиться. Ее жутко отвлекал масляный след на лбу Егора. Повинуясь порыву, она шагнула к нему и осторожно потерла пятнышко. И тут же отдернула руку, смутившись. Поспешно выпалила:
— Так что, обратно в Красноярск, в сервис?
Егор рассеянно коснулся пальцами лба, словно ощупывая то место, которого она только что касалась. Потом сощурился, пытаясь разобрать цифры на синем столбике у дороги.
— До него… сто три километра. Боюсь, не дотянем. Дай мне подумать.
Он распахнул дверь и устроился на сиденье, принявшись изучать карту. Лара, сбитая с толку, побрела в сторону березовой рощицы совершенно идиллического вида. Ей и самой неплохо бы подумать, только вот боязно…
— Эй! — окликнул ее Егор. Лара нервно обернулась и едва успела поймать летящий в руки зеленый баллончик аэрозоля. — Побрызгайся, не то клещей нацепляешь, их тут уйма. Кстати, хорошая реакция! Обычно у девчонок руки-крюки!
И с этими словами Арефьев с завидной беспечностью снова уткнулся в карту.
Возвращаясь, Лара еще издали заметила трактор, тарахтящий возле арефьевского джипа. Мужичок-тракторист, помятый, жизнью потрепанный и даже побитый, если судить по давно свернутому набок носу, на пару с Егором разбирался с поломкой и, завидев девушку, улыбнулся щербато и хитро:
— С такой-то компанией не грех и застрять!
И обтер тряпкой руки:
— Так что, едем?
Видимо, в ее отсутствие Егор успел о чем-то договориться. Лара нахмурилась, ожидая объяснений.
— Лар… Нас Митяй хочет до их деревни дотащить, а там будем разбираться. Ты как, согласна?
— Может, все-таки эвакуатор? — засомневалась она.
— Вот москвичи! — словно даже обрадовался ее вопросу Митяй. — Чем тебе мой тракторец не эвакуатор? Ты даже не думай, красавица, тут недалеко. Трос имеется?
На большом пальце его правой руки проступала чернильная татуировка, буква «Й», и чего только не пришло в голову Ларе, прежде чем она разглядела буквы на остальных пальцах, сложившиеся вместе в имя «Митяй».
Не успела девушка опомниться, как уже сидела рядом с Егором, а трактор Митяя бодро тянул джип на сцепке. Они безо всяких указателей съехали с трассы на проселок и тряслись теперь по бездорожью, все углубляясь в чащобу. Днище поминутно с неприятным скрежетом цепляло гребень колеи. На карте по-прежнему не отыскалось никаких примет близкого населенного пункта. И когда в голове все же стали возникать подозрения относительно чистоты Митяевых помыслов, лес посветлел, а вдалеке показались избы, одной улицей-подковой вытянувшиеся у подножья невысокого темного лесистого холма. Над ними возвышался остов колокольни, не то недостроенной, не то разрушенной, в строительных лесах, почерневших от времени и непогоды.
Митяй протащил джип по улице, распугивая кур и мимоходом перекидываясь приветствиями с соседями, глядевшими на гостей с настороженностью и интересом. Лара заметила несколько изб с заколоченными крест-накрест окнами и перекосившимися калитками: деревенька явно переживала не лучшие свои годы. Впрочем, если судить по отсутствию желтой газовой трубы, прежние времена были не многим благополучнее.
Распахнув двери огромного, ангароподобного сарая, Митяй велел Егору загонять джип внутрь, а сам исчез на несколько минут и возвратился уже не один, а с высокой, ширококостной женщиной в застиранном цветастом платье. Она на ходу сдернула с головы косынку и проворным движением пригладила волосы.
— Пойдем ко мне, пусть мужики сами разбираются. Я Вера, — просто, без лишних вступлений проговорила женщина и кивнула на ближайший дом. Лара в поисках поддержки оглянулась на Егора, но тот уже суетился вокруг машины.
В доме у Веры висела духота, пахло испеченным хлебом и застарелым папиросным дымом. То и дело отодвигая ногой пару мяукающих кошек, хозяйка усадила Лару за стол, обитый клеенкой, и, ничего не спрашивая, поставила перед ней трехлитровую банку молока, стакан и большое блюдо с шанежками[7]. Деловитая, неторопливая, немногословная Вера сразу понравилась Ларе. Отвечая на ее вопросы, женщина коротко поведала, что деревенька называется Гагавка, и раньше народу здесь было куда больше, потому что в речке Свире, что за холмом, мыли золото. Но золотоносного песка теперь отчего-то совсем мало, баловство одно, и кончилось тем, что все подались в большие города, а деревенька захирела. Даже магазина нет, «буханка»[8] с продуктами приезжает три раза в неделю.
— Может, и хорошо. У нас ведь как? — вооружившись мухобойкой, Вера ловко прихлопнула пару надоедливо гудящих мух. — Есть магазин — есть разврат и пьянство. Нет магазина — нет разврата.
Не успела Лара допить молоко, как в избу заглянула соседка Марина, крепкая, пышногрудая и красивая. Заскочила она будто бы за солью, но Лара ничуть не обманулась: вороные глаза с поволокой горели любопытством — точь-в-точь черный гранит с искрами слюды. Опасаясь, что это не единственная любопытствующая особа в деревне, Лара поблагодарила Веру и вышла на улицу. Егор с Митяем все еще возились с машиной, так что, оглядев знакомый, озадаченно взъерошенный затылок, Лара отправилась прогуляться по деревне.
Смотреть тут особенно было нечего, и вскоре она добрела до старой колокольни, по одну сторону от которой лежало кладбище, а по другую — поляна, заросшая пахучим белым и желтым донником по пояс. В деревянных пролетах колокольни свистел ветер. Лара задрала голову и, сощурившись от яркого солнца, принялась разглядывать стропила и балки. И обомлела — на верхней площадке, на самом краю балансировал подросток. Чуть раскинув руки, словно ища и не находя опоры. Лару пронзил ужас, она совершенно отчетливо представила себе, что случится в следующий миг: шаг в пустой воздух. Кончики пальцев неприятно закололо.
