Анатолий Алексин - Шаги
Увы, недостаточно наградить будущего поэта именем Михаил, чтобы он приблизился к Лермонтову.
Или, к примеру, наречь возможного в будущем прозаика Виктором, чтобы он приблизился к Виктору Гюго.
Пока же Надя пела в самодеятельном хоре. Но и дома совершенствовалась часами. Геракл тренировал свои мышцы, а она тренировала своё «сопрано»..
Ежедневно «вкушать» пение Нади было невыносимо.
— Мой сын опять о нас позаботился! — торжественно возвестила Алина. — Это «опять» меня озадачило: я не сумел припомнить, когда он уже обо мне заботился. — Гера переживает, что нам, возвращаясь с работы (иногда же и до неё), приходится выслушивать звон и стук из его спортивной комнаты, а в двух других комнатах, вместо того, чтобы отдыхать, мы оглушаемся Надиным пением. Он предлагает нам обоим — с его помощью! — спуститься в уют укромного помещения, где мудро предпочитала жить твоя мама. Вечная ей память!.. — Лиана, как на похоронах, приблизила к глазам свой платок.
Ну, а мама, и правда, делала вид, что жилище её — это земной, а, вернее, «полуподземный» рай.
— Там всё будет напоминать нам о твоей маме, — продолжала Лиана. — Это значит почти с нею не разлучаться… Наконец, мы вернемся к духовности: книги, письма и, к несчастью, незаконченная ею рукопись. А питаться будем на кухне, что уютнее, чем в столовой, где постоянно распевает Надя. Ты рад, я надеюсь…
Наше семейство обременилось таким количеством разных надежд — с рядовой и с заглавной букв — что я не возразил. Лиана же не останавливалась:
— Я сказала Гере, что мы оба по достоинству оценим его очередную заботу. Он прямо через минут двадцать или через полчасика начнет переселять наши вещи. Давай благодарно встретим его внизу!
— Торопится с нашим выселением, — не сдержался я.
— Это не выселение, а разумное, выгодное для нас, переселение, — не сдавалась Лиана.
Одну за другой семнадцать ступеней стали преодолевать тяжелые, наступательные шаги.
— Вот видишь, Гера даже не попросил тебя, мужчину, ему подсобить. Всё наше счастливое переселение он взял на себя. И совершит сам, один — с громоздкими вещами и без них! — еще не один маршрут по семнадцати ступеням… Не зря я его назвала Гераклом.
Она не ошиблась: на наши головы еще долго в тот день опускались оглушительные шаги Геракла.
Лиана предупредила, что Гера станет регулярно нас навещать… Но регулярность не последовала. С вечера Лиана на нервной почве задавала мне поверхностные, необязательные вопросы, не дожидаясь ответов. А мои обращения к ней игнорировала… Она натыкалась на стол и на стулья, которых было, как и раньше, всего два.
Истерично ждала шагов, но они, как правило, долго не возникали.
— Как же он, бедный, заработался! Не жалеет себя.
Мысль о том, что сын не жалеет е ё, Лиана к себе не подпускала.
Ужинали мы нередко у себя внизу. В то же время, примерно с восьми часов, Надя, если она была дома, переставала распеваться — это означало, что наступало время солидных «нужных» людей. Их машины, проезжая мимо наших зарешеченных окон, усмиряли скорость, чтобы остановиться у парадного подъезда. Он, к их облегчению, располагался со стороны двора — и потому устранял трудность парковки.
Затем начинала распахиваться входная дверь.
Распахивались, почти не затворяясь в течение долгого времени, и голоса гостей. Они превращались там, наверху, вроде бы тоже в хозяев, так как были коллегами Геракла по бизнесу. Напыщенно братские тосты и пожелания сменялись мимолетными спорами, а иногда раздраженными дискуссиями.
Лиана затихала, чутко прислушиваясь к происходящему наверху, чтобы время от времени провозглашать: «Он, как обычно, победил!», «Он вновь уложил их на обе лопатки!».
— Как тебе удаётся увидеть сквозь потолок их поверженные «лопатки»?
— Потому что, напоминаю тебе, я мать! — возразила она так, что наверху, мне показалось, её можно было услышать. Тоже сквозь потолок…
Я, верный своей привычке, якобы, удовлетворился её ответом.
… Часам к одиннадцати машины, одна за другой, набирали прощальную скорость возле наших окон с решётками. А Лиана набирала пылкость примерно таких выводов:
— Вот видишь, как мой сын ужасно — мученически — занят! Однако в субботу или в воскресенье мы услышим его шаги.
Но и в дни отдыха те шаги баловали нас не часто.
А если и устремлялись поспешно сверху вниз, то максимум минут через десять столь же поспешно устремлялись и снизу вверх.
Перед появлением неких наиболее значимых персон (я их угадывал по маркам притормаживавших машин) вся квартира подвергалась капитальным уборкам. Не исключая «полуподвала»: а вдруг заглянут!
… В один из вечеров в нашу дверь постучалась, а потом вошла уборщица, на уборщицу совсем непохожая. То была немолодая, некогда, безусловно, красивая и вальяжная женщина с предельно усталым лицом. Усталым, привиделось мне, вовсе не из-за уборки, уже произведенной ею над нами, этажом выше.
— Можно чуть-чуть отдохнуть?
В руках у неё были ведро с водой и тряпкой, метла и швабра.
— Пожалуйста… — Я подставил один из двух стульев.
Она присела и вздохнула так тяжко, что я невольно поинтересовался:
— У вас что-то случилось?
Лиана еле заметным жестом дала понять, что мой вопрос бестактен. Но женщине натерпелось высказаться.
— Случилось ли? — Она вновь выдохнула наружу свою душевную тяготу. — Вот письмо получила от сына. — Достала из кармана синего рабочего халата конверт. — С днем рождения меня поздравляет…
— Это прекрасно! — подбодрила Лиана. Но женщина на её возглас не обратила внимания. И продолжала:
— Два их у меня. Один в Праге живет, а другой в Будапеште. Все разъехались… Оба помнят, что я родилась девятого числа. Один девятого сентября поздравляет, другой — девятого октября. А я в декабре родилась. Об этом я им обоим как-то напомнила. Но они продолжают путать. Может, и писем моих не прочли… Так, для вида поздравляют.
Вроде, и ерунда, но обидно… Вы с ними не встретитесь, они ко мне не приедут, потому я себе и позволила…
— А у меня сын прекрасный! — успокоила не её, а себя Лиана, только что упрекнувшая меня в бестактности.
— Вам очень повезло! Очень… — Она призадумалась. — И всё-таки, простите меня ради Бога, но мне представляется, что к словам «мать» и «сын» эпитеты добавлять не надо.
— Почему?! — удивилась Лиана.
— Потому что… или мать, или же просто родственница. И либо сын, либо родственник — иногда далекий, хоть и близко живёт. Ну, а если живёт далеко… Насильно никого не притянешь! С мамами такой вариант редко случается, а со взрослыми сыновьями… По-разному, конечно, бывает. — Она поднялась. — Наверху сказали, чтобы я «прибралась» тут у вас…
