Марек Хальтер - Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь
— Илья Степанович, когда вы меня побалуете своими новыми стихами?
Мужчина сдержал смешок. Отпустив стекло, он дал знак охране поднять шлагбаум.
— Стоит товарищу начштаба приказать, и я паду к вашим ногам, товарищ Егорова.
«Волга» тронулась, унося Галин смех. Поправив свои кружева, она закрыла окно.
— Правда, милашка? И все-таки он Сашу побаивается.
— Меня так разглядывал, но даже не спросил, кто я.
— К чему вопросы, милочка? Он и без того знает, куда мы едем.
Марину знобило. Ее плащ был слишком легким, а платье чересчур открытым. В точности, как у Егоровой. Однако ее знобило не только от холода.
Машина катила по широким кремлевским аллеям, где через каждые полсотни метров замер солдат в надвинутой на глаза ушанке. Свет фар, отразившись в просторных окнах Арсенала, плутал в таинственном лабиринте церковных куполов, пока не достиг золотой маковки Ивана Великого. Из мрака выступила церковь Ризоположения. Марина впервые оказалась рядом с этой жемчужиной русского зодчества. Да, истинная жемчужина Святой Руси! Но в своем полуобморочном состоянии Марина была не способна ею восхититься. Все произошло так внезапно.
Два дня назад Галина Егорова нагрянула в ее гримерку в Театре Вахтангова. Тем вечером Марина играла комиссаршу в «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского. Но этот визит был полнейшей неожиданностью! Марина еще только начинала, а Егорова была уже известной актрисой, которую обещал снимать в своих фильмах Александров, пользующийся благосклонностью Сталина. И к тому же предметом различных пересудов. Ее муж Александр Егоров — начштаба Красной Армии, бывший соратник Сталина по польской кампании. Человек широких взглядов. Если верить молве, у его жены было больше любовников, чем ролей. Но, возможно, только единственный любовник? Такой, что стоил всех других, вместе взятых.
Прямо там, в этой тесной гримерке, Егорова буквально засыпала Марину восторгами и комплиментами… прежде чем сообщила истинную причину своего визита. Марина хихикала, продолжая стирать театральный грим.
— Ну, Галя, вы мне просто льстите!
Егорова улыбнулась своей колдовской, завораживающей улыбкой.
— Вовсе не льщу, милочка. Иосиф хочет с тобой познакомиться.
— Со мной?
— Дядя Авель уже неделю торчит в зале. Ты его потрясла…
— Дядя Авель?..
— Ну да, Авель Енукидзе. Грузин, большой поклонник театра и балета… Юных красоточек, которые готовы… Собственно, это единственное, в чем он хоть немного разбирается. У Иосифа он вроде шута. Но в данном случае Авель прав на все сто: ты и впрямь восхитительна! Сегодня я в этом убедилась. Честно говоря, и роль твоя дурацкая, и вся пьеса дурацкая, хотя, признаю, сейчас актуальная. Но ты блистательно вышла из положения…
Марина хотела возразить, но Егорова приложила палец к ее губам.
— Молчи, я знаю, что говорю. Не смотреться идиоткой в бездарной роли — свойство настоящей актрисы. Тебя ждет большое будущее, дорогуша! Товарищ Енукидзе обожает юные дарования. Его можно понять, когда они такие красавицы…
Галина взяла ватку и сама стерла с Марининого лица остатки грима.
— Не волнуйся, мы поедем вместе. Будет вечеринка у Клима Ворошилова. Наш герой удостоен роскошной квартиры в Кремле. Соберется вся верхушка с женами, конечно. Сначала там бывает скучновато, но потом вожди еще как разгуляются.
Конечно же, Марина, как и вся страна, знала, что Климент Ефремович Ворошилов, простой шахтер, стал во время Гражданской войны крупным военачальником, а потом наркомом по военным и морским делам. Репродукция его портрета висела в фойе театра рядом с изображением Сталина. И попасть в Кремль! К нему в гости!
— Галя, это невозможно…
— Не будь дурочкой.
— Что мне придется делать? Сыграть сцену, прочитать стихи? Надо что-то выучить?
— Да нет же!
Егорова потрепала Марину по щеке, как ребенка, будто чтобы стряхнуть с ее лица недоуменное выражение.
— Не надо готовиться, ты все сообразишь. Иосиф ясно дает понять, что ему требуется. К тому же я тебе гарантирую, что еды будет вдоволь. Наешься от пуза.
Это был решающий аргумент. Марина даже и не могла припомнить, когда в последний раз наелась досыта. А чтобы сосчитать всех граждан страны победившей революции, которые попросту умерли от голода, не нашлось бы ни единого смельчака от Украины до Сибири.
Кто бы отказался от подобного приглашения?! В любом случае игра стоила свеч. И вот она здесь, в Кремле. Автомобиль свернул налево к зданию Сената. Фары высветили почти нагие деревья, окаймлявшие аллею. Галины кружева коснулись ее шеи, и она расслышала воркованье:
— Трясешься?
— Эх, Галя, не стоило мне соглашаться, — пролепетала Марина, — так живот свело, что теперь не до ужина.
— Это пройдет, Мариночка!
Егорова самодовольно хмыкнула.
— Убеди себя, что тебе предстоит премьера. Выйти на сцену в новом спектакле ничуть ни легче. Все будет отлично. Иосиф — великий режиссер.
Впереди был очередной пост, но в этот раз автомобиль не остановился. Разглядев флажок на бампере, солдаты тут же вытянулись в струнку. Егорова продолжала нашептывать:
— Иосиф обожает танцевать, не отказывайся. Только предупреждаю, что от него так разит табаком, словно он прочищает трубку своим френчем. Это противно. И еще запомни: его жена полная дура.
— Надежда Аллилуева?.. И она там будет?..
— Еще бы! Надя следует за ним по пятам.
— Она красивая?
— Такая цыганистая коммунистка. Самая большая ревнивица из всех фанатичек святого Владимира Ильича.
Водитель заглушил мотор, одновременно заглох и шепот Егоровой. Автомобиль стоял метрах в двадцати от здания Сената. Святая святых большевистской власти мерцала в свете прожекторов. Охрана в парадной форме образовала коридор, ведущий к массивной красной двери: сабли на боку, в руках, словно спящие дети, — ружья со сверкающими сталью штыками.
Егорова коснулась губами Марининой щеки.
— Помни: завтра ты выйдешь на сцену королевой.
— Или сегодня провалюсь, и тогда не миновать визита пары кожаных плащей из ГПУ…
— Да нет, Мариночка! Ты умная, ласковая, все будет хорошо.
Здание Сената оказалось настоящим лабиринтом. Коридоры, лестницы, залы, вестибюли, снова коридоры, лестницы… И охранники чуть не на каждом шагу. Тут уж только улыбкой не отделаться, Егорова всякий раз предъявляла пропуск.
Наконец они попали в длинный гулкий вестибюль. Людской гомон, доносившийся из единственной туда выходившей двери, им послужил ориентиром. Горничные встретили их ледяным взглядом. Женщины оказались в круглой прихожей, где все диванчики были завалены верхней одеждой. Они тоже скинули плащи… И очутились будто в другом мире.
