Анна Гавальда - Просто вместе
- При чем здесь твои сиси?
- Какие сиси, идиотка! - Толстуха кипела от негодования. - Это моя младшая дочка! Малышка Сисси…
- Ага! Сисси!
- Да.
- А почему ее нет в декларации?
- Слушай, Камилла, ты нарочно или как? Именно об этом я тебя и спрашиваю!
Камилла не нашлась что ответить…
- Правильнее всего будет тебе, брату или невестке отправиться в инспекцию со всеми документами и на месте объясниться с тамошней теткой…
- Что еще за «тетка»? С какой такой теткой?
- Да с любой! - взорвалась Камилла.
- Ладно, хорошо, чего ты злишься? Я так спросила, потому что подумала, может, ты ее знаешь…
- Никого я не знаю, Мамаду. Я там никогда не была, понимаешь?
Камилла вернула Мамаду ее «макулатуру» - она притащила даже рекламные проспекты, фотографии машин и счета за телефон.
Та в ответ пробурчала себе под нос: «Сама говорит "тетка", вот я и спрашиваю, какая тетка, понятно ведь, что бывают и дядьки, она, видишь ли, отродясь там не была, тогда откуда ей знать, что там одни тетки? Там и дядьки тоже есть… Кем она себя возомнила - Мадам Всезнайкой, что ли?»
- Эй, ты что, обиделась?
- Ничего я не обиделась. Сама сказала: помогу, а не помогаешь. Вот и все!
- Я пойду с вами.
- В инспекцию?
- Да.
- И поговоришь с теткой?
- Да.
- А если это будет не тетка?
Камилла поняла, что сейчас не выдержит, но тут вышла Самия.
- Твоя очередь, Мамаду… Держи… - Она повернулась к Камилле. - Номер телефона докторишки…
- Зачем?
- Зачем? Понятия не имею! Наверное, хочет с тобой в больницу поиграть! Вот и попросил передать номер…
Он черкнул номер своего сотового на рецептурном бланке и приписал: Назначаю вам в качестве лекарства хороший ужин, позвоните мне.
Камилла Фок скатала записку в шарик и щелчком выбросила его в канаву.
- Знаешь что, - произнесла Мамаду, тяжело поднимаясь со скамьи, и наставила на Камиллу указующий перст. - Если уладишь дело с моей Сисси, я попрошу брата наколдовать для тебя любимого…
- Я думала, твой брат дорогами занимается.
- Дорогами, приворотами и отворотами. Камилла подняла глаза к небу.
- А ко мне не может мужика приворожить? - вмешалась в разговор Самия,
Мамаду прошла мимо, сделав угрожающий жест в сторону товарки.
- Сначала верни мое ведро, дьяволица, а там посмотрим!
- Черт, достала ты меня этим ведром! Не твое оно, поняла?! У тебя было красное!
- Проклятая врунья, - прошипела негритянка и удалилась…
Стоило Мамаду шагнуть на первую ступеньку, и грузовичок закачался. «Мужайся, дорогая! - мысленно пожелала Камилла, улыбнулась и взяла свою сумку. - Желаю тебе удачи…»
- Пошли?
- Сейчас.
- Поедешь с нами на метро?
- Нет, вернусь пешком.
- Ну ясно, ты-то живешь в шикарном квартале…
- И не говори…
- Ладно, до завтра…
- Пока, девочки.
Камилла была приглашена на ужин к Пьеру и Матильде. Она позвонила, чтобы отказаться, и почувствовала облегчение, попав на автоответчик.
Итак, невесомая Камилла Фок удалилась. Удерживали ее на асфальте только вес рюкзачка за спиной да эти не поддающиеся объяснению камни и камешки, которые все накапливались у нее внутри. Вот о чем ей следовало поговорить с врачом. Если бы только возникло такое желание… А может, если бы хватило сил?… Или времени… Ну конечно, все дело во времени, успокоила она себя, сама в это не веря. Время было тем самым понятием, которое она перестала воспринимать. Она на много недель и месяцев практически выпала из жизни, и ее давешняя тирада, абсурдный монолог, в котором она пламенно доказывала себе, что мужества ей не занимать, был наглым враньем.
Какой эпитет она употребила? «Живая»? Это просто смешно - живой Камилла Фок точно не была.
Камилла Фок была призраком - по ночам она работала, а днем копила камни. Двигалась медленно, говорила мало и умела замечательно ловко исчезать.
Камилла Фок была молодой женщиной, которую всегда видели только со спины, хрупкой и неуловимой.
Тогда, перед доктором, она разыграла спектакль и сделала это с легкостью. Камилла Фок лгала. Она обманывала, принуждала себя, подавляла и подавала реплики, только чтобы не привлекать к себе внимание.
Она все-таки думала о докторе… Плевать на номер телефона, но что если она упустила свой шанс? Он казался таким терпеливым и внимательным, в отличие от всех остальных… Может, ей следовало… В какой-то момент она чуть было… Она чувствовала себя такой усталой… Нужно было и ей положить локти на стол и рассказать ему правду. Сказать, что она теперь не ест - ну почти не ест, - потому что ее живот набит булыжниками. Что каждое утро, едва открыв глаза, она уже боится задохнуться, подавившись гравием. Что окружающий мир больше не имеет для нее никакого значения и каждый новый день кажется ей неподъемным грузом. И она начинает плакать. Не потому, что ей грустно, а для того, чтобы справиться со всем этим. Слезы - это ведь жидкость, они помогают переварить каменную дрянь, и тогда она снова может дышать.
Услышал бы он? Понял бы? Конечно. Потому-то она и промолчала.
Она не хотела кончить как мать. Отказывалась говорить о своих нервах. Стоит только начать, и бог весть куда это может завести. Далеко, слишком далеко, в пропасть, во мрак. Туда, куда она боялась заглядывать.
Врать - это сколько угодно, но только не оборачиваться.
Она зашла во «Franprix» в своем доме и заставила себя купить еду. Она сделала это в знак уважения к милому молодому врачу и в благодарность за смех Мамаду. Раскатистый смех этой женщины, дурацкая работа в Touclean, Бредарша, идиотские истории Карины, перебранки, перекуры, физическая усталость, их смех по поводу и без, их жалобы - все это помогало ей жить. Именно так - помогало жить.
Она несколько раз обошла магазин, прежде чем решилась наконец купить несколько бананов, четыре йогурта и две бутылки воды.
Она заметила парня из своего дома, высокого странного типа в очках, обмотанных лейкопластырем, и несуразных брюках, вел он себя странно, как инопланетянин. Он хватал что-нибудь с полки, тут же ставил обратно, снова хватал, качал головой и выскакивал из очереди перед самой кассой, чтобы вернуть товар на место. Однажды она видела, как он выскочил из магазина и тут же вернулся обратно, чтобы купить баночку майонеза, от которой отказался минутой раньше. Этот печальный клоун веселил окружающих, заикался в присутствии продавщиц и надрывал ей сердце.
Всякий раз когда они встречались на улице или во дворе, с ним обязательно что-нибудь происходило, что выбивало его из колеи. Вот и сейчас он стоял перед домофоном и тихо скулил.
