Ярослав Астахов - Встреча в Ареопаге
– Если обветшание унаследованного зашло далеко, – продолжал он, – слушающие Слово могут и не узнать в Нем, или узнать не сразу Истину собственных своих книг. И даже между посвященными вероятны споры, что больше значимо: это живое Слово – или же затемненные многоразличными толкованьями строки пожелтевших страниц… По мере удаления от земель борейских обнаруживалась все более слабая память о Пророчестве арктов.
Однако самая его суть, впрочем, была известна посвященным этой земли в форме откровения Шалевахину, запечатленного мудрецом Вайсудевой среди речений седой «Бхавишья Пураны». Благочестивому князю явился на перевалах Шринагара необыкновенный Человек, «светлокожий, одетый в белое». И Он открыл Шалевахину о Себе, что Он есть Христос, грядущий через три тысячи лет, чтобы проповедовать и пострадать за грех мира, быть преданным и воскреснуть…
«Три тысячи лет назад… То есть – за тысячелетие до Авраама!..» – пронеслось в сознании странника. И тут же ему припомнились и слова Учителя, переданные другими учениками, видевшими Его на земле: «Прежде, нежели был Авраам, Я Есмь».[29]
– Благочестивые радовались – говорил меж тем Дионисий – узнать от Гермия истину о Том, Которого они видели недавно, Кто поразил их до глубины сердца проповедью совершенной Любви… Некоторые показывали моему учителю свои записи о Его деяниях. И Гермию иногда удавалось их разбирать: санскрит оказался лишь видоизменением языка, которым он овладел странствуя по весям Бореи.[30]
Однажды, следуя своему пути, учитель мой подступил очень близко к черте отчаяния. Кашмирский факир, в ответ на его расспросы, молча сделал ему знак следовать за собой… и вскоре они оказались в долине пепла! Факир остановился посреди печальных кострищ около тяжелого камня, запиравшего склеп. «Здесь – он произнес – в запаянном сосуде хранится пепел от погребального костра Бога твоего. Брахманы убили Его, возревновав к Его славе Единого с Самим Брахмой!»
У Гермия подкосились ноги и он упал на землю. И пролежал так, простершись перед гробницей, до ночи, не заметив как она наступила. Когда же он очнулся и сел, и осмотрелся – то подивился произошедшей перемене: что вокруг тихо, и вместо солнца светит луна.
Тогда он откатил камень и заглянул в нишу. Там, в лунном свете, блеснула медная ручка погребального сосуда. Учитель извлек его и, не отдавая себе отчета, почему поступает так, внимательно осмотрел.
Увидев вытесненные рядом знак врат и крест, который римляне называют севастийским, Гермий, будучи посвященным, понял, что этому сосуду лишь придан вид наглухо запаянного. Он поместил пальцы в углубления по сторонам креста и, крепко сжав, осторожно повернул донышко.
Оно сместилось и отскочило. Гермий увидел, что в сосуде нет пепла. Там находился лишь пергаментный свиток. И вот что сообщал он.
«Смущавший население проповедями, учивший Ведам не так, как должно, схвачен и тайно вывезен за пределы страны. Народу сказано о Нем, что убит, и предъявлен сей сосуд, как будто бы с Его пеплом. Так сделано, что они не думали, будто Он – Бог бессмертный. Мы, брахманы, оговорили себя перед чандалою ради спокойствия в государстве. Но ты, посвященный, знай: воистину мы не запятнаны Его кровью».
И дальше следовали дата и ряды подписей.
Что-то переменилось в Гермии после того как он покинул долину пепла.
Он больше не искал следов Юноши. По крайней мере никого о Нем не расспрашивал.
Подобно паломникам с берегов Ганга, учитель мой отправился в неспешное путешествие к Гималайским горам, которые называют иногда Рипеямиюга. И в продолжение всего этого пути сохранял молчание, притворяясь немым. Ибо не хотел, чтобы какие бы то ни было разговоры отвлекали его от внутренних созерцаний.
Гермий, достигнув цели, не остановился надолго ни в одном из прославленных ашрамов – селений мудрых. Но двинулся без дороги и проводника в область, граничащую с вечными снегами вершин. И вышел к неприметной обители, что создана была безвестной общиной, основанной лишь недавно.
Старейшина этого небольшого сообщества отступивших от мира вышел ему навстречу. (Путник в тех местах – чудо.) И Гермий, ни о чем не спрашивая, приветствовал его как ученика Сына Бога!
Потому что увидел, что он таков.
Кто неизменно следовал своему пути, кто пережил на этом пути смерть Бога своего и Воскресение Бога своего – тому немыслимо не стать видящим.
Учитель мой остался в этой общине, где Юноша провел годы, и где окончилась Его юность. Здесь бережно сохраняли записанное о Нем на местном наречии.[31]
Здесь Гермия посещали видения, надолго оставлявшие его почти бездыханным. Затем он пересказывал их делившим с ним кров.
Он видел Мужа идущим по землям Персии, где еще Зороастр предрекал Его рождество двенадцать веков назад. И видел противление Его проповедям и козни жрецов Армузда, забывших Ясну, и более напоминавших уже поклонников Ахримана…[32]
Однажды, взволнованный сверх всякой меры видением, которое явило ему Мужа уже в иной земле, Гермий попрощался с приютившей его общиной и вновь отправился в странствие… Он отошел уже далеко, когда, среди пустынных плоскогорий Непала, ему был Голос:
– Не ходи к иудеям. У них Я распят, а ты, последовательный в стремлении к Истине, достоин видеть Бога Живого. Отправься в Обитель Тайны и подготовь ученика к встрече с учеником Моим. И – приходи ко Мне.
Тогда мой учитель во второй раз изменил направление пути, чтобы не сойти с него. И вот он пришел в сей город, заложенный на восемь тысячелетий раньше Александрии, как это передает Платон. И после этого Гермий больше уже не странствовал. Он пребывал неотлучно здесь, у этого алтаря на священной площади Ареопага. И передавал Знание способным его вместить.
«Он обошел за Ним целый мир… – думал, в этот момент, пришелец. – Спаситель наш обошел весь мир, который Он явился спасти! Но почему, когда при Иордане Он предстал многим, никто не ведал, какой огромный путь лежит за Его плечами?» И тут же странник вспомнил из писаний пророка: «Придет – и не будут знать, откуда пришел».
– Когда учитель почувствовал: Встреча, обещанная ему, близка – оканчивал между тем повествование Дионисий, – он благословил одного из учеников пребывать неотлучно вместо него. И ждать… Похоронив Гермия, я выполнял завет свято, и даже получил от сограждан прозвище: Ареопагит.
– И вот, – Дионисий встал, – ныне совершилось по слову учителя моего! Если не изменилось намерение твое, странник – пойдем, как ты говорил, к воде. Во имя нашего Бога, я хочу быть учеником твоим.
– Хочу быть учеником твоим, – повторил Апостол.
2000
Примечания
1
От Иоанна, 20, 29: «Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие».
2
То, что Дионисий Ареопагит ведал о Христе, Сыне Божием, задолго до своей встречи с учеником Его Павлом, доказывается следующим. В Седьмом послании святителю Поликарпу, епископу Смирнскому, Дионисий вспоминает, как он вместе с философом Аполлофанием наблюдал в египетском городе Гелиополе необыкновенное затмение Солнца: Луна затмила его, совершив попятное движение по своей орбите, после чего вернулась к нормальному ходу по небу. Таково было чудо, свершившееся на Страстную пятницу. Об этом же говорится и в писаниях протопопа Аввакума, причем последний свидетельствует о словах, которые произнес Дионисий, наблюдая затмение. Именно эти слова доказывают ведение Дионисия. Аввакум пишет: «Сей Дионисий, еще не приидох в веру Христову, со учеником своим во время распятия Господня быв в Солнечном граде и виде: солнце во тьму преложися и луна в кровь, звезды в полудне на небеси явилися черным видом. Он же ко ученику глагола: Или кончина веку прииде, или Бог Слово плотию страждет, понеже не по обычаю тварь виде изменену».
3
По-видимому, скиф Абарид произвел очень сильное впечатление на современников-эллинов и на поколения их потомков. Платон в «Хармиде» говорит о нем как о совершенном целителе. Гераклит Понтийский посвящает мудрому скифу один из своих диалогов: «Абарид, или о душе». Геродот и Пиндар свидетельствуют о нем как о носителе стрелы, то есть – посвященном Аполлона Гиперборейского. Торжественное прибытие вещего скифа в Афины описывает Гимерий в «Эклогах»…
Имя Абарид представляет собой, возможно, видоизмененное ободрит – название одного из племен, живших на берегах Венедского залива (теперь Балтийское море). Путешественника в чужой земле часто называли по имени его рода. Особенно – северян, поскольку в их обычае было сообщать настоящее имя лишь близким родичам. Странник, посвятивший Пифагора в сокровенное гиперборейское Знание, мог быть зафиксирован эллинскими хрониками как скиф-ободрит, а затем переписчики постепенно превратили его в Абарида, скифа.
