Эмилиян Станев - Лазарь и Иисус
Все улыбнулись с облегчением, и один из саддукеев произнес:
— Каков хитрец стал! А был слабоумен…
— Назарянин влил в него сатанинскую мудрость, — заметил другой, но раввин оборвал его:
— Разве вы, владеющие караванами и складами, полными товаров, дабы вести торговлю, служите сатане? Божьим соизволением глубокий сон во гробе вернул этому человеку рассудок, дабы свидетельствовал он против лжепророка и спас наш народ от беса его. И, обернувшись к Лазарю, добавил: — Ты получишь лавку, она свободна, ибо арендатор не вносит плату в положенный срок. Выйди к народу и возвести ему истину. Добавь также, что никто не может быть воскрешен, покуда не настанет день Страшного суда, и каждый утверждающий обратное есть лжепророк и обманщик. Если спросят тебя, кто вернул тебе разум, скажешь то же самое, что только что сказал я. Мы пойдем с тобой, дабы услышать твои слова и помочь тебе успокоить народ.
И они вывели Лазаря на ступени храма, и Лазарь сказал собравшемуся народу все, что было ему велено. Он видел, как помрачнели лица иудеев, как потупились головы, и услыхал в наступившей тишине чьи-то всхлипывания. Толпа разбрелась, и — небывалая тишина опустилась на торжище…
6
В тот же день лавку отдали Лазарю, он перетащил в нее сотканные сестрами хитоны, пояса и плащаницы и украсил лавку внутри и снаружи. И, уплатив аренду, стал продавать свой товар по цене более низкой, чем у прочих торговцев. А те прониклись к нему враждой оттого, что по его милости уменьшались их доходы.
Вечером он принес домой столько денег, сколько сестры сроду не выручали, и с того дня стал с ними немногословен и строг. Требовал, чтобы они сидели за станом с утра до вечера, ведь тканье их распродавалось быстро и лавка грозила опустеть. Марфа с Марией теперь не имели минутки ни для чего иного, а были и у них свои маленькие утехи: они любили и помолиться, и поболтать с соседями.
В канун пасхи, в жаркое утро, предвещавшее, что и день будет жарким и разразится грозой, по Вифании разнесся слух, что Иисус предан Иудой и будет нынче же распят близ Иерусалима.
Лазарь собрался в лавку, желая пораньше открыть ее, потому что множество народу пришло в Вифанию из окрестных селений за пасхальными покупками, когда Мария, ходившая в город за пасхальным барашком и елеем для светильника, вернулась домой в слезах и сообщила ужасную весть. Потрясенные сестры заявили брату, что не следует открывать лавку и что три дня они не станут ткать.
Услыхав о том, что Иисус будет распят, Лазарь воздел руки к небу и закричал исступленно:
— И поделом ему! Чтоб никто не уверовал в его царствие небесное, ибо не для живых оно и не для мертвых и мучает человека! — И дернул себя за воротник, желая порвать на себе одежды Марфа и Мария лишились речи, испуганные тем…что братом овладело иное, куда худшее безумие.
— Он хочет помрачить мой рассудок! — вопил Лаэарь и, сняв с себя верхнюю одежду, от которой оторвал воротник, зашвырнул ее в угол.
Тщетно пытались сестры понять, что с ним. Лазарь заявил, что откроет лавку и не позволит им пойти в Иерусалим, но они не покорились и пошли вместе с многими иудеями, желавшими увидеть это зрелище, ибо от Вифании до Иерусалима всего пятнадцать стадий.
Дорогой Марии вспомнились слова Иисуса, услышанные ею в доме Симона-прокаженного, что иной раз врагами человека становятся его близкие, и она пересказала эти слова сестре. «Так случилось и с нашим братом», — добавила она, потому что особенно мучилась отчужденностью Лазаря и боялась за него.
— Разве прежнее его слабоумие не лучше рассудка, возвращенного ему Учителем? Наш брат был сердечен и добр, теперь же суров и злобен. Быть может, томится, вспоминая о том, каким был раньше! — проговорила Марфа, и Мария не знала, что сказать в ответ.
В шестом часу пополудни небо со стороны Иерусалима потемнело, заходила ходуном земля, хлынул ливень, и вместе с ливнем ветер принес пески пустыни.
Красными стали городские крыши, опустевшее торжище перед синагогой потонуло в потоках мутной воды. А когда гроза отгремела и из-за низких голых холмов солнце залило Вифанию и окрестности зловещим светом, в котором было что-то сверхъестественное, стали возвращаться те, кто ходил в Иерусалим, и были они мокрые, забрызганные грязью и испуганные. Некоторые, проходя по пути домой через торжище, били себя в грудь и с ужасом рассказывали о происшедшем на Голгофе. Однако Лазарь был так поглощен вымокшими поясами, хитонами и плащаницами, что не удостоил эти рассказы вниманием. Он запер лавку, недовольный выручкой, поскольку гроза отпугнула и без того немногочисленных покупателей, пошел домой и застал там Марфу и Марию — плачущих, в траурных одеяниях, в которых недавно они хоронили его.
Раздраженный и злой, переступил он порог, и, завидев его, сестры зарыдали еще пуще. Мария порывисто обняла брата и, рыдая, воскликнула:
— Что ты наделал, брат? Видел ты, как небо излило свой гнев? Распяли сына божья Христа, в коего ты не поверил. Что теперь будет с нами? — И, задыхаясь от слез, обессиленно повисла на его плечах.
Но Лазарь отстранил ее и все так же недовольно произнес:
— Гроза ожидалась еще с утра, и нет ничего дивного в том, что случилось землетрясение. Вы лишились рассудка! О чем вы толкуете, когда вымок товар и надо сушить его и гладить? Снимите с себя эти одежды, не то соседи подумают, что я умер!
Тогда Марфа вскричала вне себя:
— Сатана вселился в душу твою, и лучше, чтобы ты оставил наш дом. Ты свидетельствовал перед народом против бога и утаил это от нас, но люди рассказали нам, как досталась тебе твоя лавка.
— Меня спросили о царствии небесном, и я ответил правду. Разве обманул я народ? И сотворил ли зло, получив лавку? Но если вы более не считаете меня братом, то я покину этот дом, раз слабый разумом брат предпочтительней вам разумного. Отныне я буду для вас лишь торговцем, кому вы будете продавать свое тканье, как продавали прежде!
Лазарь удалился в свою комнату, и сестры слышали звон монет, что были у него там спрятаны. Забрав мешок со сребрениками и динарами, он соорудил себе в лавке ложе и поселился там.
В последующие дни он закупил багряные ткани, шелк, египетский хлопок и стал торговать также и этим товаром. А когда лавка оказалась тесной, то упросил отцов города дать ему денег под проценты и большую лавку. Те исполнили его просьбы, ибо он был для них главным свидетелем того, что Иисус не Христос и что не было воскрешения, о котором шли в городе толки.
Меж тем в народе было волнение, и все больше иудеев шло за учениками Иисусовыми. Среди них и сестры Лазаря. Верующие каждый день собирались в разных домах, слушали проповеди, садились за общую трапезу, продавали свое имущество, а деньги отдавали апостолам. Лазарь по дешевке скупал их добро, потому что они не стремились выручить побольше денег, познав ту радость, какую дарует любовь, и у всех у них было одно сердце и одна душа…
Лазарь богател. Он стал толст, ходил тяжелой и важной поступью, нанял слуг и взял наложницу; как равный с равными, водил дружбу с саддукеями, фарисеями и первыми богачами Вифании; участвовал в советах, созывавшихся раввином из-за того, что число поверивших в Распятого росло и следовало обсудить меры против «ереси», как называли они меж собой его учение. Но часто, оставшись один, в особенности по ночам, Лазарь беспокойно шагал из угла в угол и вздыхал, ибо томили его воспоминания о тех блаженных днях, когда бродил он по городу свободный и беззаботный. Неразрешимая мысль терзала его, он боролся с нею, пытался отогнать, забыть, но она неотступно мучила его разум.
Однажды утром перед его лавкой остановился худой человек с измученным, но хитрым лицом и нависшими ястребиными бровями. Из-под них глядели колючие серые глаза, и невозможно было понять, пришел этот человек перекинуться шуткой или же владеют им жестокие и мрачные помыслы. В руках он держал кошель, а на руке висел дивный хитон, мгновенно узнанный Лазарем.
Переступив порог, незнакомец остановился в дверях и сказал:
— Я Иуда Искариот, который предал Иисуса, поцеловав его, потому что жалел его так же, как жалели и любили тебя, когда ты был слабоумен. Я пришел взглянуть на тебя и кое-что купить. Ты мой единомышленник, ибо знаешь, что тот несчастный обманывался сам и вводил в обман других. Я был при твоем пробуждении и поддержал тебя, когда ты пошатнулся. И спросил, видел ли ты царствие небесное, но ты промолчал… Это хитон Распятого. Я купил его у стражников на Голгофе. Он соткан целиком, и поэтому они не могли поделить его иначе, как продав, чтобы поделить меж собой деньги. — Оцени его и скажи, сколько добавить сребреников, чтобы ты отдал мне поле самаритянина, купленное тобою на днях. Оно невелико и родит не больше одного хомера пшеницы…
— Не по душе мне иметь дело с тобой, Иуда Искариот, но коль пришел ты ради торговой сделки — Давай сюда хитон и добавь к нему тридцать сребреников, и поле будет твоим… И советую поскорее убраться из города, потому что если последователи Иисусовы узнают тебя, то убьют, — сказал Лазарь.
