Станислав Стратиев - Недолго светило солнце
– Никто не узнает, – ответил Сашко. – Я буду работать далеко от города, в горах, в дачной зоне. Мы будем искать воду на дачных участках. Как об этом узнают?
– Искать воду? – заинтересовался врач. – И как вы ее ищете?
– Бурим. Небольшой бур, частный. Нас трое – люди с безупречной репутацией, хорошие работники, один – друг моего отца, когда-то они вместе работали, сейчас он на пенсии. У нас он вроде начальника, зовут его бай Ламбо.
– И что же вы делаете, когда найдете воду? – продолжал расспрашивать доктор.
– Что делаем? Радуемся, конечно.
– Я имею в виду – строите колодец или устанавливаете колонку?
Сашко сказал, что не знает: на буре он еще не работал, но если доктора это очень интересует, он узнает.
Доктор немного помолчал, барабаня пальцами по столу, а потом неожиданно спросил:
– А девушка красивая?
– Какая девушка? – не понял Сашко.
– Та, из-за которой симулируешь.
– Была бы некрасивая, не пришел бы к вам, – ответил Сашко.
– Да-а-а, – задумчиво произнес доктор. – Все это мне знакомо.
Затем он достал из ящика стола больничный лист, заполнил его и протянул Сашко.
– Желаю удачи, – сказал доктор. – У меня в местности Предела, у самого леса, есть маленькая дачка. Давно мечтаю о колодце. Замучился без воды. Шланг протянул на триста метров – до источника, да ненадежное дело. Туристы перерезают его – развлекаются. Так что рассчитываю на тебя… на ваш бур. Не забудешь?
– Разумеется, доктор, – заверил Сашко. – Через десять дней у вас будет не только колодец, но и бассейн. Уже сейчас чую, что на вашем участке есть вода.
Старый дубовый лес стоял неподвижной стеной, и если ветви деревьев изредка покачивались, то не от ветра, а оттого, что на них садились птицы, невидимые в зеленой листве. В июле в этих местах безветренно, жара такая, что в полдень на солнце не усидеть.
Дача была большая, наполовину из камня, над верандой – оранжевый навес, в тени которого дышать немного легче. Перед верандой раскинулся сад – молодые персиковые деревья. Дальше участок террасами спускался вниз, там были посажены груши. На террасах – клубника, кусты смородины. Из-под сердцевидных листьев выглядывают помидоры, розовый цвет еще не окрасил полностью их гладкую поверхность, кое-где уступая желто-зеленому. Жужжат пчелы, вьются вокруг деревьев, над клубникой, долго и педантично проверяют каждый цветок и лишь потом начинают собирать мед.
Под персиковыми деревьями сидят трое, курят. Тонкий дым, прежде чем раствориться и исчезнуть, долго висит в неподвижном воздухе.
– Подъем! – говорит бай Ламбо и встает. – Иначе получим солнечный удар…
Сашко и Антон поднимаются, облизывают пересохшие губы и приступают к работе.
Сначала сдвинулся с места лес, поплыл медленно, едва заметно, потом пришла в движение зеленая стена деревьев. Она набирала скорость не спеша, двигалась на запад в направлении дороги. К лесу присоединились груши, они были ближе и двигались быстрее, закружились персики, за ними – пчелы, которые, не переставая, жужжали над клубникой, закружилась и сама клубника…
Затем в круг включилась веранда с оранжевым навесом, потом – сверкающая на солнце слюдяными вкраплениями штукатурка второго этажа, проволочная ограда, „Бакингемский дворец", железные ворота ограды, коричневые ставни соседней дачи с вырезанными на них сердечками, пугало во дворе другого соседа… Затем снова надвинулась зеленая стена дубового леса, промелькнула дорога, где работал бульдозер, снова показались груши. Земля кружилась…
Бур вздрагивал и натужно скрипел, трое толкали железную перекладину. До обеда оставался еще целый час, солнце неподвижно висело над головой, и они вращали веранду, дачи, дубовый лес, дорогу, пугало…
С начала лета они искали воду на дачных участках, расположенных на склоне горы. Дачи были разные: шикарные двухэтажные, с гаражами и фонарями из кованого железа над входом; маленькие белые, с декоративными сложенными из кирпича крестьянскими печами и жестяными петухами на крыше; сколоченные из досок упаковочных ящиков и обитые жестью; приспособленные под жилье старые проржавевшие автобусы… Бурили в огородах, между помидорными кустами, на полянах, где цвели клевер и васильки, в цветочных клумбах и клубничных грядках, в скальных породах и в твердой, как камень, глине, в белом известняке, под персиковыми деревьями и дикими грушами… Искали воду.
Обычно находили ее на глубине десяти-пятнадцати метров, если вообще находили. Они приезжали на участок, выпивали ракию[2] любезного хозяина, сгружали узлы бура и монтировали его. Старый зеленый грузовичок налегке отправлялся в обратный путь по ухабистым дорогам, а они, поплевав на ладони, начинали бурить. Бурили до тех пор, пока не натыкались на водоносный слой или пока не убеждались, что тут воды нет. Работа была несложная, чтобы выполнять ее, высшего образования не требовалось, нужно было только вращать бур, шагая по кругу и толкая железную перекладину. Время от времени они делали перекур, добавляли новую штангу и снова продолжали работу…
Если в скважине появлялась вода, а это случалось нечасто, счастливый хозяин мчался в город за бутылкой, а они разбирали бур и отдыхали в ожидании грузовичка, который увозил их по пыльным извилистым серпантинам дачной местности на новый участок. Иногда, найдя воду, они копали колодец или устанавливали колонку, чтобы хозяин дачи, нажав ручку, мог получать столько воды, сколько душа пожелает. Одним словом, они старались угодить клиентам.
Стояла середина июля. Они уже обслуживали дачи, расположенные по другую сторону горы, работали в старом дубовом лесу и на обширных полянах. Здесь домов было еще мало. Бульдозер прокладывал дорогу. Кое-где яркими пятнами краснели недостроенные стены, на огороженных колючей проволокой участках были свалены щебень и кирпич, на некоторых – только посажены деревца да поставлены временные сараюшки… Дачной зоне еще предстояло разрастись, расцвести.
Земля вращалась, и снова подошла очередь пугала в соседнем дворе. Сначала показался разорванный правый рукав, затем грязная вата, торчащая из плеча давно вышедшего из моды пиджака, и, наконец, – старая мятая женская шляпа с фиалками и сиреневой лентой. Затем снова показалась зеленая стена леса…
Сашко шел шаг в шаг с баем Ламбо, толкая железную перекладину, и, когда из поля зрения исчезло пугало, внезапно вспомнил, что и на прошлой неделе Таня не приходила, ни в субботу, ни в воскресенье.
Земля вращалась, лес кончился и началась дорога, мимо проплывали соседние дачи и пугало, оранжевый навес и груши. Сашко медленно шагал и думал, что сейчас делает Таня, где она, разрешили ли ей взять отпуск в сентябре, чтобы они вместе могли поехать на море.
Сначала он каждый вечер спускался в город, к Тане. Но они уходили все дальше в горы, работали на все более отдаленных участках, и он уже не мог уходить вечером и возвращаться утром – расстояния стали слишком велики, нужно было идти всю ночь, а днем он валился с ног от усталости.
С дороги послышался шум мотора. Машина остановилась у ворот, мотор чихнул и умолк.
– Это товарищ Гечев! – сказал бай Ламбо. По выложенной цементными плитками дорожке к ним направлялся товарищ Гечев. Он был лет на пятнадцать моложе бая Ламбо, но бай Ламбо называл его „товарищ Гечев". Потому что бур принадлежал Гечеву, был его движимым имуществом.
Бай Ламбо рассказывал, что товарищ Гечев собирал его по частям из списанных, рылся как муравей на заводских свалках. Выходило, что он обзавелся буром только благодаря своей предприимчивости.
У Антона было особое мнение относительно происхождения бура. Он считал, что товарищ Гечев исключительно симпатичный человек, друзья его любят, даже очень. И бур – плод именно этой бескорыстной дружбы товарища Гечева и комиссии, списывающей старое оборудование. Комиссия списала почти новый бур, потому что ценила мужскую дружбу. А совсем не потому, что Гечев, как утверждал бай Ламбо, дал комиссии взятку.
– Нехорошо так думать о товарище Гечеве, – говорил Антон, – стыдно, вы же старый человек.
Когда Антон говорил так, бай Ламбо обижался, потому что он ничего не утверждал, его вообще не интересовало, где товарищ Гечев взял бур, для него было важно только то, что Гечев давал ему работу.
– Антон, много болтаешь, – говорил он, – язык враг твой. Работай себе да помалкивай. Как бы то ни было, важно, что сейчас бур принадлежит товарищу Гечеву. Не суй нос в чужие дела.
Сашко понимал бая Ламбо – у человека двое сыновей, которые учатся в институте, и одна пенсия. Материально ему, конечно, приходилось туго. А бур давал возможность заработать. Да и работа – не бог весть какая сложная, каждому по плечу, и курсов кончать не надо. К тому же бай Ламбо знал, что, если он не будет помалкивать, его могут прогнать в любой момент – желающих занять такое место, сколько угодно.
