Тонино Гуэрра - И плывет корабль
— Ага, ага… тише вы все! Она улетает! Улетает! Выбралась-таки! Привет, красавица! Привет!
ВАЛЕНЬЯНИ. Да закрой ты окно!
ФУЧИЛЕТТО. Счастливого пути, красавица! Пока!
ВАЛЕНЬЯНИ. Завтра же пересяду за другой стол!
Фучилетто подносит руку к виску, словно отдавая честь, и продолжает дурачиться:
— Капитан, чайка покинула нас!.. Как видно, ей не понравилось меню!
РУФФО САЛЬТИНИ (за кадром). Пусть его самого пересадят отсюда.
ОФИЦЕР ЭСПОЗИТО. Это умные существа, они привыкают к людям. Помню, когда я служил на «Меркурии», точно такая же птица — чайки ведь бывают разных видов — ухитрялась склевывать рыбку прямо у меня с головы. Я клал себе рыбку на голову, а чайка подлетала и хватала ее…
Сверху, медленно и мягко кружась, опускается оброненное чайкой белое перышко.
Дочку Куффари это ужасно забавляет.
— Мама, — кричит она, — перышко упало тебе за ворот!
Куффари в ужасе; едва сдерживая отвращение и боясь пошевельнуться, она умоляет:
— Уберите его! Уберите, ради бога!
КОНЦЕРТМЕЙСТЕР. Успокойся, дорогая… (Пытается вынуть перышко из-под ее мехового палантина.)
СЕКРЕТАРЬ. Ильдебранда, это хорошая примета!
КОНЦЕРТМЕЙСТЕР. Я что-то ничего не вижу…
СЕКРЕТАРЬ. Даже чайка не смогла не оказать тебе внимания!
Оба молодых человека заботливо, но с улыбками склонились над певицей.
КОНЦЕРТМЕЙСТЕР. А, вот оно!
Держа перышко в руках, он показывает его Куффари, а та резко отворачивается.
КОНЦЕРТМЕЙСТЕР. Смотри!
КУФФАРИ. Нет, не хочу его видеть!
В ресторан по парадной лестнице спускаются два мрачных субъекта в черном. Они делают какой-то знак метрдотелю, и тот сразу же направляется к оркестру.
МЕТРДОТЕЛЬ. Эй… Эй… Маэстро!
Музыкальная фонограмма
Маэстро тотчас задает оркестрантам «ля», а сам берет в руки скрипку.
Метрдотель почтительно отступает.
На лестнице, вслед за двумя агентами в черном, появляется в окружении своей свиты совсем еще юный Великий герцог Гогенцуллер; несмотря на полноту, он весьма элегантен в своем пышном мундире. Спускаясь по лестнице, Великий герцог что-то весело рассказывает идущему следом премьер-министру.
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ (по-немецки). Конная статуя пятиметровой высоты. Как он об этом мечтал!.. А теперь, когда статуя есть, он не может ею полюбоваться. Бедный мой папа!
За капитанским столом раздаются аплодисменты.
ФУЧИЛЕТТО. Langes Leben…
РУФФО САЛЬТИНИ. Великий герцог…
ФУЧИЛЕТТО…unserem Fursten![4]
Орландо попытался было подойти поближе, но его тотчас остановил один из телохранителей.
ОРЛАНДО. Я журналист, мне нужно взять интервью у Великого герцога. Ну пожалуйста…
Все его старания тщетны.
Великий герцог и его свита, спокойно продолжая разговор, направляются к столу.
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Такие глухие, настойчивые удары, словно какой-то великан стучит в дверь, требуя, чтобы ее открыли…
ДИРЕКТОР «МЕТРОПОЛИТЕН-ОПЕРА». Интересно, сколько ему лет?
Сэр Реджинальд, продолжая разрезать мясо на тарелке, не без ехидства замечает:
— Если судить по его компетентности в политике, больше восьми ему не дашь.
ОРЛАНДО (сначала за кадром, потом в кадре). А вот и важная персона, которую все мы ждали: Великий герцог Гогенцуллер в сопровождении своей слепой сестры, принцессы Леринии. Она потеряла зрение еще в детстве — и все же… Вы обратили внимание? Как уверенно она выступает рядом с премьер-министром! Эта женщина не нуждается ни в сострадании, ни в чьей-либо помощи… Как будто видит всех нас!
Немногочисленная свита рассаживается за большим круглым столом, на котором стоят канделябры и в самом центре — ваза с пышным букетом.
Метрдотель, приблизившись к столу, громко возвещает:
— Consomme vichyssois… Potage de tortue[5].
Но слепая сестра Великого герцога уже сделала выбор.
— Тот отменный протертый суп, что мы ели вчера… можно попросить его и сегодня?
ПЕРЕВОДЧИК (метрдотелю). Вы помните…
МЕТРДОТЕЛЬ. Это был potage… printemps[6].
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. О-о-о-о! И еще вот это! Quaille truffer[7]. Ну да, конечно!
Держа в руке карту, он с радостным смехом, словно мальчишка-лакомка, тычет в нее пальцем. У него гладкое розовое лицо евнуха и закрывающая весь лоб шелковистая белокурая челка.
Орландо выглядывает из-за спины телохранителя, преграждающего ему дорогу. Но, убедившись, что ничего у него не выйдет, возвращается на свой «пост» под лестницей, рядом с дверью на кухню. Раздосадованный, он прислоняется к расписанной фресками стене и продолжает свой репортаж:
— Итак, вы хотите знать, ради чего затеяно наше путешествие? Это похороны. «Какие такие похороны?» — спросите вы… Уверяю вас, дамы и господа, похороны! Все эти знаменитости собрались здесь, чтобы присутствовать на похоронах! Такова была последняя воля усопшей, совершенно недвусмысленно выраженная в ее завещании: «Сжечь… и рассеять прах… на рассвете… в открытом море, близ острова, где я родилась…»
Он вытаскивает из кармана и показывает вырезанный из журнала фотоснимок, на котором виден остров — небольшой утес в зеленом море.
— Вот он, остров Зримо… Остров, где родилась Эдмея Тетуа… и куда жаждет вернуться ее душа. Эдмея Тетуа! Величайшая певица всех времен! Чудо вокала! Божественный голос!
Судовой оркестрик что-то наигрывает.
Монарх со своей свитой продолжает трапезу за отдельным столом, на специальном возвышении.
Слепая принцесса Лериния называет цвета:
— Голубой… голубовато-белый… Ультрамарин… Изумрудно-зеленый… Зеленый… Светло-синий…
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Она воспринимает музыку как своего рода спектр…
СЕСТРА ВЕЛИКОГО ГЕРЦОГА. Белый… белый… белый…
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Сестра утверждает, что каждой ноте соответствует определенный цвет.
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Один французский учений установил, что некоторые люди наделены особым даром цветового восприятия звуков.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Позвольте мне сказать… Я лично не верю, что это доказуемо… Этак всякий может заявить, что он слышит цвета!
ПЕРВАЯ ФРЕЙЛИНА. Ясно ведь, господин Кунц, что столь чувствительной… натурой наделены не все!
Принцесса продолжает перечислять цвета.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (за кадром). Я бы никогда не позволил себе в этом усомниться, просто я хотел сказать, что научное доказательство такого феномена вряд ли возможно.
ВТОРАЯ ФРЕЙЛИНА (по-немецки). А мне вот тоже однажды во время болезни казалось, что у всех людей лица зеленые.
СЕСТРА ВЕЛИКОГО ГЕРЦОГА. Да нет же, мы все можем различать цвета в музыке. И не только в музыке — голоса тоже разного цвета.
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Ты говоришь, что у меня голос серый. И всегда он такой?
СЕСТРА ВЕЛИКОГО ГЕРЦОГА. Не всегда. Когда ты чем-то озабочен, голос у тебя становится цвета ржавчины — красновато-коричневым… А вот у начальника полиции голос всегда одного и того же цвета. Такой желтый, непрозрачный, тусклый!
ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. А у нашего генерала? Какого цвета голос у него?
СЕСТРА ВЕЛИКОГО ГЕРЦОГА. Скажите что-нибудь, господин генерал!
ГЕНЕРАЛ (ПО-НЕМЕЦКИ). Ну вот вам мой голос. В певцы я, разумеется, не гожусь. (Усмехается.)
СЕСТРА ВЕЛИКОГО ГЕРЦОГА. Как странно. Я не вижу никакого цвета, пустота какая-то, полное отсутствие…
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Полное отсутствие… У командующего вооруженными силами? Подобные вещи наводят на тревожные мысли.
Продолжая развивать эту тему, он поднимает настроение своих сотрапезников, чего, собственно, и хотел.
11. КАЮТА КАПИТАНА. ДЕНЬ
Орландо демонстрирует перед объективом кинокамеры урну с прахом Эдмеи Тетуа.
ОРЛАНДО (сначала за кадром, потом в кадре). Вот он, здесь… Здесь все, что от нее осталось. Ради этой урны — такой маленькой и такой великой друзья и поклонники певицы из разных стран мира зафрахтовали одно из самых… роскошных пассажирских судов, которым командует наш геройский капитан… уроженец… непокорной Генуи!
Капитан и его офицеры позируют перед камерой, стоя за большим письменным столом.
По другую сторону стола сидит одетая в траур кузина певицы.
КАПИТАН. Не Генуи, а Специи… Специи. (Улыбается.)
ОРЛАНДО. Ну да, Специи. Он родом из непокорной Специи… капитан Леонардо…
Капитан осторожно покашливает.
ОРЛАНДО…Де Робертис!
Пытаясь привлечь к себе внимание Орландо, капитан снова покашливает.
ОРЛАНДО. Что такое?
КАПИТАН. Наоборот: Роберто Де Леонардис!
ОРЛАНДО. А я как сказал?
Став навытяжку, капитан с улыбкой представляется сам:
— Роберто Де Леонардис!
Кинооператор крутит ручку своей камеры, и репортер продолжает:
— Совершенно верно. Так вот именно он доставит нас к острову Зримо… чтобы все мы… могли принять участие… в церемонии… погребения… предания праха…
