Любовь Романова - Шутник
Влад так давно не слышал своего школьного прозвища, что не сразу понял, о чем говорит Седых. Он продолжал улыбаться, когда из-за спины бывшего одноклассника выплыли два ростбифа в одинаковых черных костюмах. Оба белесые, с плотно сомкнутыми губами. «Братья что ли?» — успел подумать Влад перед тем как почувствовал удар в живот.
За всю свою взрослую жизнь ему никогда не доводилось участвовать в драках. Как-то так вышло, что пьяные хулиганы обходили Влада Селезнева стороной, кредиторы ни разу не прибегали к услугам братков, а мужья подруг не возвращались из своих командировок раньше времени. И уж тем более ни разу его не начинали бить без предупреждения. От второго удара, угодившего куда-то между носом и правым глазом, Левина комната начала вращаться, словно карусель «Секрет», придуманная садистом советской эпохи. Влад попытался возразить Седому, но хрустящая пустота, расползавшаяся от солнечного сплетения, никак не давал набрать в легкие воздуха.
Единственное, что потом он смог вспомнить, это носки лакированных туфель бывшего одноклассника, в которых отражалась замысловата люстра на потолке, и его голос где-то над правым ухом: «Что бы я никаких писем больше не вдел. И Агаповой передай…».
Потом Влад долго падал и барахтался в сером киселе, пока в его сознание острой болью не пробился Люсин голос: «…уже минут десять. Может, пора «Скорую» вызывать? Что? Полотенце намочить? Поняла!»
В следующий момент он увидел около своего лица огромную пятнистую жабу. Она открыла серо-розовый рот и начала осторожно трогать длинным языком его лоб. Как ни странно эти холодные прикосновения принесли облегчение, и Влад окончательно пришел в себя.
Рядом с ним на полу сидела Люся, закусив, выпавшую из косы, прядку волос, и сосредоточено промокала влажным полотенцем его лицо.
— Сейчас приедет «Скорая». Нужно зафиксировать побои.
— Нет. Я пойду домой.
— Вас избили. Может быть сотрясение мозга.
— Со мной все в порядке. Или будет в порядке, когда я приду домой. Меня Кот ждет.
Влад закряхтел, медленно перевернулся на бок, встал на четвереньки. Глаза заволокло серым туманом, но через пару секунд он рассеялся, и на полу обнаружилась груда старых газет, квартирных квитанций и писем. Наверное, кто-то из громил смахнул со стола старую почту, когда забирал компьютер — отсутствие машины Влад заметил, как только его голова оторвалась от пола. На валявшемся сверху конверте, с тонким коричневым рисунком под пергамент — каких только излишеств не придумают — появилось багровое пятно. «Откуда здесь вишневый сок?» — заползла в голову неповоротливая, как новорожденная гусеница, мысль.
— У вас носом корь идет, — спокойно констатировала Люся, — Не стоит выходить из дома.
— Стоит-стоит, — Влад медленно поднялся и направился к входной двери, задевая лупоглазых рыб и плоских котов на стене узкого коридора.
— А что я «Скорой» скажу? — услышал он уже на лестничной площадке сердитый голос Ундины.
— Скажите, что больной не дождался их приезда и умер.
* * *Против обыкновения Кот не стал встречать Влада на пороге. Он вообще старался держаться подальше от чужих проблем, тем более хозяйских. Мороки много, а выгоды никакой — мяса не дадут, хорошо, если сухого корма не забудут насыпать. Поэтому Влад в полном одиночестве поужинал горстью таблеток, умылся холодной водой, заглянул в зеркало. Поморщился. За полчаса физиономия успела потерять симметричность, и ее правая половина начала отливать сизым цветом. Если не смотреть на свое отражение, голова казалась снятой с мехового Мики-Мауса, который в дни народных гуляний на главной площади города уговаривал разомлевших родителей сфотографировать их ребенка у него на коленях. Она была такой же огромной и бесформенной.
В горле клокотала злость. Злость на самодовольного Седого, которому набить морду однокласснику оказалось проще, чем поговорить с ним по душам. Добро, как бы сам набил, так нет — натравил своих гамадрилов! Пора объяснить этому губернаторскому зятьку, что такое четвертая власть!
Он несколько минут тешил поруганное самолюбие, придумывая план мести. Но план не складывался. Неожиданно Влад замер, настигнутый неприглядной правдой. Словно со стороны он увидел себя в крошечной ванной с обвалившейся кое-где керамической плиткой в бледно-голубой цветочек, с вечно-текущим краном и кружевом мелких трещинок, покрывшим от сырости потолок, переполненной корзиной грязного белья и рыжими кружками на стенах, оставленными отслужившими свой срок крючками для полотенец. Его воображение тот час нарисовало просторную как школьный спортзал ванную в коттедже владельца строительной компании Всеволода Седых. Интересно, там есть бассейн? Или он ограничился джакузи с гидромассажем?
Влада накрыла волна мутной тоски, сдобренной ощущением собственного бессилия. Ну и что он может сделать? Провести журналистское расследование? Написать статью о «чудовищных нарушениях» строительной империи и опубликовать в какой-нибудь местной газетенке? Смешно! Седому достаточно одного звонка редактору с напоминанием кто в регионе главный рекламодатель, чтобы отбить тягу к сенсациям. Влада всегда веселили многозначительные разговоры о цензуре. Какая к черту цензура, когда есть план по рекламе!
* * *Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей и головной боли, он включил компьютер. Заглянул в почту и почти не удивился, обнаружив уведомление о послании от Левы.
«Как голова? Болит? Ну-ну, не горюй, будет и в твоем холодильнике колбаса. А скажи-ка мне, душа моя, как поживают твои планы написать роман всех времен и народов? Чай не мальчик уже, чтобы всякой ерундой заниматься — в политику играть. Прости, родной, что лезу без мыла в душу, но в моем положении, сам понимаешь, не до реверансов».
Влад почувствовал, как его сознание словно грецкий орех раскололось на две равные части. Одна из них слышала голос покойного продюсера КВН, даже готовилась оправдываться и что-то объяснять про «серьезные заказы», «живые деньги» и «голубые мечты». Другая — стремительно наливалась негодованием: «Что же это за сволочь паясничает под Левкиным паролем?» Она-то и взяла верх. Пальцы Влада торопливо сыграли на компьютерной клавиатуре отрывок из энергичного марша, завершив музыкальный экзерсис финальным аккордом «отправить».
«Не знаю, кто Вы, и что Вам от меня нужно, но я требую прекратить этот балаган, иначе будете вести разговоры в милиции».
Как только послание улетело к адресату, Влада одолели сомнения. Слова «требую прекратить» и «разговоры в милиции» начали казаться детской истерикой, потрясанием кулачками в пустой комнате. Да и откуда сетевому хулигану знать о его недавней встрече с Седым и сокровенных планах написать роман? И самое главное — в каждой строчке, в каждом обороте короткого письма звучали такие знакомые интонации школьного приятеля. Приятеля, что покоился под мраморным уродством с эпитафией, украденной у кого-то из великих.
Владу стало нехорошо.
Совсем нехорошо.
Он решительно потянулся за телефоном, выбрал номер из записной книжки, занес палец над зеленой пиктограммой и замер.
Влад всегда откладывал эти звонки на потом. Не потому, что испытывал чувство вины, нет, просто он боялся неловкой паузы после традиционных вопросов: «Что в школе?» и «Как мама?». Женька, наверное, тоже боялся, поэтому звонил не часто. Когда же в телефонном эфире раздавался его, по-мальчишески трубный, басок, разговор выходил неуклюжий, словно речь кандидата в депутаты городской Думы перед толпой разгневанных регулярными отключениями горячей воды избирателей. Каждый из мужчин порывался сказать нечто по-настоящему важное, но эти порывы отчего-то не желали обретать словесную форму и оседали грязными хлопьями комнатной пыли, все плотнее укрывая прошлую жизнь. «Жизнь, в которой не было ни дня фальши…» — всплыла в памяти строчка из строй песни. Влад скривился. Фальши-то как раз было хоть отбавляй.
— Алло, Жень? Это папа. Узнал?
— Я нет, но телефон подсказал.
— Как дела?
— Ты что-то хотел?
— Я? Как догадался?
— Телепатия. Говори.
— Ты можешь пробить IP-адрес одного человека? Моего знакомого? Мне нужно знать, с какого компьютера он отправляет письма последние двадцать четыре часа.
— Попробую.
Влад представил костлявого подростка, который упрямо таращится в монитор покрасневшими от бессонницы глазами. Непослушная челка прямых, как у матери, иссиня-черных волос, чуть раскосые глаза, худая шея, беззащитно выглядывающая из широкого ворота растянутой футболки. Сколько же они не виделись? Почти год, последний раз — на Женькином дне рождения. Тогда, сидя в Макдонадсе, Влад внезапно понял, что его сын ни капли не похож, ни на него, ни на Вику. В отличие от родителей, в свои четырнадцать, теперь уже почти пятнадцать, лет он успел найти себя. По крайней мере, Жека очень хорошо представлял, чем собирается заниматься обозримую часть жизни. Сын программировал компьютерные игры. Он два года работал в команде таких же сумасшедших мальчишек и уверял, что к тридцати станет богаче Билла Гейтса. Уже сейчас Жека снабжал мать деньгами и не упускал случая сообщить: даже если оба родителя внезапно получат инвалидность второй группы, он вполне сможет прокормить семью.
