Леонид Каганов - Таблетки
Митя живо представил, как сейчас вернется психованный следователь Чашечкин, увидит лист со свастикой, впадет в бешенство, начнет звонить своему страшному майору, а дальше задержание, тюрьма… Он в ужасе скомкал лист и сунул в карман, наткнувшись там на флакон от мыльных пузырей. Ну конечно! Конечно же обыщут перед тем, как проводить в камеру, найдут пуговицы, и тогда всё, конец… Митя почувствовал, что стало нечем дышать, а в глазах начало темнеть. Он в панике развинтил флакон, нашарил оставшуюся половинку пуговицы и быстро закинул ее в рот.
Сразу появился воздух и мир вокруг опять стал солнечным. «А что я так паникую, собственно? Что они бы мне сделали? — запоздало подумал Митя. — Даже если найдут пуговицы. Даже если волшебные. Я-то у посла Швеции никаких машин не крал. Подумаешь, в лотерею выиграл и контракт выгодный оформил. Все законно».
Он едва успел спрятать флакон в карман, как дверь кабинета распахнулась и на пороге появился человечек в штатском — маленький, толстый и совершенно лысый.
— Отставить херню! — рявкнул он с порога неожиданно низким и густым голосом. — Ты что делаешь в моем кабинете?!
— Меня пригласил для беседы следователь Чашечкин, — ответил Митя.
— Ча-а-ашечкин… — произнес человечек тоном, не предвещающим ничего хорошего. — И где же этот наш Чашечкин?
— Ушел менять сгоревшую лампочку.
— Ла-а-ампочку… Зачем?
— Чтобы светить мне в лицо, как в старых фильмах про следователей.
Человечек издал невнятный рык, подошел к столу и вдруг заметил открытый ящик.
— Ты открыл мой стол?! — заорал он.
— Нет, что вы! Чашечкин искал там лист бумаги, чтобы я написал признание.
Человечек побагровел.
— Не волнуйтесь, — на всякий случай добавил Митя, — он взял только один лист.
— И по какому делу он тебя сюда притащил? — прищурился толстяк.
Но Митя ответить не успел: взгляд толстяка упал на папку и он побагровел еще больше.
— Опять эта херня с Дольским?!
Он смачно выругался, а затем резко схватил папку, прижал к груди, лицо его исказилось, и он вдруг одним движением разорвал ее пополам, а каждую половинку еще пополам. Силища у толстяка была невероятная.
— Где этот гондон? — спросил он, вращая глазами. — Давно он ушел?
Как раз в этот момент в кабинет шагнул следователь Чашечкин. Он победно нес в руке новую лампочку — словно свечку. Но увидев толстяка, будто налетел на невидимую преграду: лампочка выпала из руки и разбилась вдребезги.
Воцарилась тишина, и на стене снова щелкнули часы.
— Что происходит в моем кабинете, Чашечкин? — заорал толстяк.
— Виноват, Сергей Павлович! — забормотал Чашечкин, вытянувшись по стойке смирно. — Я думал, вы в командировке… А другие кабинеты заняты… А мне надо было допросить…
— Это еще кто? — он брезгливо указал пальцем на Митю.
— Задержанный! — отрапортовал Чашечкин. — По делу Григория Дольского…
Толстяк в миг подскочил к Чашечкину, схватил его за грудь обеими ручками и приподнял над полом. Митя испугался, что он сейчас и его разорвет, как папку.
— Кретин! Ты что мне тут вытворяешь?! Я тебя предупреждал, чтобы ты прекратил заниматься херней и занялся делами?!
— Но Сергей Павлович, этой ночью… — пискнул Чашечкин.
— Ты кем себя возомнил, неудачник сраный?! Ты у нас Шерлок Холмс?! Доктор Ватсон ты у нас?! У тебя, гондон, есть свой участок, два жилых дома! У тебя там дел нету? У тебя там старуха написала заявление про спутник-шпион над ее окном! Ты закрыл это дело?! Чем ты занимаешься?!
Он с грохотом поставил Чашечкина обратно на пол. Тот лишь ойкнул.
— Пошел вон, Чашечкин, — произнес толстяк уже спокойней. — Если бы не уважение к твоему отцу, я бы тебя выгнал еще год назад. И запомни: если я еще раз от тебя услышу про американские волшебные приборы и всю эту херню…
Майор явно не стеснялся в выражениях.
— Но дело Дольского… — снова открыл рот Чашечкин.
— Вон отсюда! — рявкнул толстяк. — Нет никакого дела и не было! Я порвал его и выкинул!
Чашечкин проследил за его рукой и увидел обрывки папки в урне для бумаг. Он вздохнул и молча вышел из кабинета.
Толстяк сел за стол и принялся наводить порядок — хлопал ящиками, двигал лампу. А потом вдруг заметил Митю.
— Ты еще тут? — удивился он. — Ступай отсюда, уважаемый, и больше не приходи сюда никогда.
Митя кивнул и покинул кабинет. Везение было невероятным.
* * *Он шел по бульвару и вдыхал весенний городской воздух — аромат сирени, карамели, свежей листвы и еще какого-то непонятного предчувствия счастья. Хотелось сделать сразу все дела, которые не удавались раньше. Митя пожалел, что так далеко от дома — сейчас он точно смог бы наладить дрон, чтоб тот летал как надо. А больше, как назло, никаких дел, обид и разочарований, которые можно было бы исправить, не вспоминалось. Настроение было прекрасным, хотелось всех любить и улыбаться прохожим. Даже ковыляющей навстречу старушке с маленьким злым лицом. Лицо ее было щедро расписано косметикой, а из-под оттененных век глядели ненавидящие глазки. Несмотря на возраст, одета старушка была дорого, модно, хотя довольно безвкусно. Но Митя улыбнулся ей, как старой знакомой, и на ее лице появилось недоверчивое и растерянное выражение, которое затем сменилось ответной улыбкой. Но в следующий момент выражение ее лица стало странным: в нем чувствовалась решимость, вызов и все-таки какая-то непонятная злость.
— А что, молодой человек, — спросила старушка фальшиво, останавливаясь перед Митей, — раз вы такой добрый, поможете даме, дадите сто рублей?
Митя про себя удивился, что этот эпизод волшебного везения выражается в расставании с деньгами — он предполагал, что будет, наоборот, получать их до конца дня самыми удивительными способами. Но сам устыдился своих мыслей, полез в карман и протянул старушке сторублевку. Однако старушка ее не взяла.
— Ага! — торжествующе сказала она. — Это была проверка!
— Проверка? — растерянно переспросил Митя.
— Ты и впрямь добрый мальчик. Вот тебя-то мне и надо, — подытожила старушка. — Пойдем-ка за мной…
Паспорт с собой есть?
— Куда пойдем? — удивился Митя.
— Вон туда, — старушка уверенно указала пальцем на противоположную сторону бульвара, где висела табличка «Нотариус» и добавила: — И даже не вздумай сопротивляться, это решено!
— А что случилось? — спросил Митя, едва поспевая за ней.
Пока они переходили на другую сторону, пока ждали светофора, старушка успела рассказать всё. Рассказ оказался ярким, но нехитрым. Ее бывший муж — известный скрипач-виртуоз Пораженский умер пять лет назад в Париже, оставил ей неплохое состояние. Сын Валера — поздний ребенок, исчадие ада, тиран и бандит. Половину денег промотал, теперь мечтает о ее смерти, чтобы прибрать к рукам остальное. И лучше уж отдать кому попало… как тебя зовут?
— Митя, — представился Митя.
— Я же вижу, человек ты честный и добрый. Квартиру, дачу и счета получишь после моей смерти, а машину я тебе прямо сейчас отдам, она хорошая, тебе понравится.
— Подождите… — запротестовал Митя ошеломленно, но старушка была непоколебима.
— Никаких но! Ты хочешь, чтобы он меня убил за наследство? Он мне уже угрожал! Теперь ему ничего не достанется, и в его интересах, чтобы я прожила подольше и подкидывала ему деньги. Ты думаешь, мне самой хочется первому встречному написать завещание? Но у меня выхода нет! Никого больше не осталось. А ты человек добрый, я так решила, и точка!
С этими словами она распахнула дверь под табличкой «Нотариус» и толкнула Митю внутрь.
Им повезло — очереди не было, дополнительных вопросов тоже не возникло, и через двадцать минут все нотариальные формальности были улажены.
Без промедлений старушка потащила Митю во дворы, где за забором со шлагбаумом высилась пара элитных новостроек. Деловито провела через охрану в подземную парковку, погремела ключами, понажимала кнопки на пульте, и рулонная дверь гаражной секции уползла вверх. Вспыхнул холодный неоновый свет, и Митя увидел машину. Она и впрямь была хорошей…
Права у Мити были — он когда-то закончил автокурсы. А вот машины никогда не было. Кое-как с пятой попытки сдав экзамены в ГАИ, Митя за руль так ни разу не садился. А теперь перед ним стояла машина. Даже нет, с большой буквы: Машина.
Он не знал, как называется эта модель. Судя по хищно вытянутому носу, круглым фарам, хромированным рукояткам и кожаной крыше, она была бешено, музейно стара. Но в превосходном состоянии — даже паутина спиц внутри колес серебрилась и блестела. Митя никогда раньше не видел автомобилей со спицами в колесе.
— Нравится? — хищно спросила старуха. К тому времени Митя уже знал, что зовут ее Ангелина Фроловна. Она аристократически опустила ключи на блестящий темно-зеленый капот: — Катайся, Митя, на здоровье! А остальное получишь после моей смерти.
