Антон Фридлянд - Запах шахмат
Как и присутствие женщины. Но об этом я Ван Гогу ничего не сказал, понимая, что без наблюдателя он меня не оставит.
На столике стоит новый нотбук. Очень хорошая машина, подарок от Винни. Единственный документ, который находится на этом компьютере – досье на Дали и его друзей. Документ подготовлен Огюстом Ренуаром, о котором Ван Гог сказал: «Это мой секретарь. По заданию будешь общаться с ним».
Из досье я выяснил, что мой новый брат, Сальвадор Дали, умер в возрасте тридцать один год. Он выбросился из окна своей квартиры на двадцать первом этаже бизнес-центра, который ему же и принадлежал. Дали разбился на мелкие куски, и тело смогли опознать только проститутки по его гипертрофированному пенису. Дали оставил короткую предсмертную записку, и две графологические экспертизы подтвердили ее достоверность. Записка не фигурировала в досье – Ван Гог пообещал показать ее в Киеве.
Дали принимал участие в различных белых и черных бизнесах. Перечислены были только белые: рекординговая компания, две газеты, две FM-станции, ночной клуб и сеть ресторанов. В этих делах он имел компаньонов, в каждом бизнесе по одному.
Компаньон по компакт-дискам – Пабло Пикассо, 33 года. Фото.
По газетам – Винсент Ван Гог, возраст не указан. Без фото.
Компаньон по радио – Огюст Роден, 28 лет. На фото – лицо убийцы.
Ночным клубом Дали владел совместно с Татьяной Яблонской, чей возраст тактично не был указан. Я узнал в ней поп-певицу, которая была безмерно популярна два года назад. Лет тридцать и очень хорошо выглядит.
И компаньон по ресторанам – Франциско Гойя, 65 лет. Крепкий старик, судя по фото.
До тренинга Сальвадор Дали в невероятных количествах поглощал различные наркотические вещества и алкоголь. О тренинге информация скорее отсутствовала, чем присутствовала. Он не имел названия, поэтому его приходится называть просто «Тренинг». Известно было, что Дали записался на Тренинг вместе с Яблонской. Они прошли две ступени, каждая по восемь дней. Шестнадцать суток пребывания в загородном доме. Сколько человек было в группе, кто были эти люди, какие занятия проводились – не известно. Поисками организаторов Тренинга в настоящее время занимаются специалисты Ван Гога.
Вот и все о самом Тренинге.
Последнее занятие завершилось пять недель назад, а неделю назад Сальвадор Дали выпрыгнул из окна. Я проверил по календарю – после Тренинга он прожил ровно месяц.
Поведение Дали после Тренинга коренным образом изменилось – он отказался от наркотиков, алкоголя и курения, стал вегетарианцем и почти перестал разговаривать с людьми, хотя до этого был очень общителен. Он никогда не делился своими проблемами с друзьями, а после Тренинга беседовал с ними только на темы настолько отвлеченные от реальности, что его просто перестали понимать.
Некоторые компаньоны и друзья Сальвадора уже через неделю после Тренинга стали высказывать опасения по поводу его психического здоровья. Но бац! Поведение Дали меняется снова. Он так же весел, все снова в тех же количествах, снова наркотики, мясо и проститутки, он прожил так десять дней и покончил с собой.
Дали имел четыре квартиры в Киеве. В последнюю неделю своей жизни он каждый день менял место ночлега, как будто пытаясь избежать слежки. От кого он бежал? Куда он прибежал?
Я пытаюсь найти что-то насчет брата Дали, но информацией о нем Ван Гог почти не располагает. Есть только его фотография пятилетней давности в обнимку с девушкой в одном из венских парков, на которой почти невозможно разглядеть его лицо. Я смотрю на подпись под фотографией, и понимаю, что имел в виду Винсент, говоря о самом главном совпадении между нами. Его зовут так же, как и меня – Альбрехт.
– Альбрехт, – Мухина свесилась с полки, коснувшись меня рукой. – Альбрехт, ты не спишь?
– Я сплю, Вера. Я всегда сплю.
– Ты такой странный, Аль. Можно, я буду звать тебя Аль?
Она спускается ко мне, и я закрываю крышку нотбука. Рыжая.
Локти и колени бьются о стену купе. «Он все услышит». Он – это Гоген.
Пусть слышит.
11. Новый телевизор
Ренуар оказался румяным толстячком лет тридцати, слегка педерастичным, если приглядеться.
– Как твоя нога? – поинтересовался он.
– Лучше.
– Замечательно!
«Замечательно», «великолепно», иногда даже «феерично» – он сыпал этими словами совершенно искренне, как будто реальность вокруг него действительно подчинялась каким-то неведомым заурядному человечеству оптимистическим законам. Он размахивал своими короткими ручонками у меня перед носом, исторгая фонтан бестолковых вопросов. Еще в машине я хотел поговорить о деле, но Ренуар отказался обсуждать дела, пока я не приду в себя после поездки.
– Примешь душ, Вера сделает тебе перевязку, освоишься на новом месте, – тараторил он, – а за обедом поговорим. Что ты ел в поезде?
Киев проносился мимо, неспешно принимая меня в свое медлительное существование. Сон о горах без снега у меня на глазах сменялся сновидением о городе в деревьях.
– Мы приехали, – сказал вдруг Ренуар – наше путешествие закончилось на самой тихой и неподвижной улице Печерска. – Нравится тебе здесь? Тихо, правда? Гоген говорил, что ты любишь тишину. Это квартира Сальвадора.
Шикарная квартира, спасибо, Дали. Я, шаркая больной ногой, расхаживал по прохладным комнатам с недостижимыми потолками, с нишами и эркерами, и не мог нарадоваться. Минимум мебели, две спальни, хай-тек аппаратура и очень большой телевизор.
– Ты, наверно, не любишь ТВ? – спросила Мухина. Она сейчас осматривала квартиру, Гоген остался дежурить на улице, а Ренуар укатил куда-то.
– А что, ТВ можно любить или не любить? – мне не особо хотелось с ней разговаривать, много дел.
– Я думаю, можно – прокричала она из соседней комнаты. – Я, например, люблю ТВ.
– Ну и дура.
Вера сделала вид, что не расслышала. Я достал блокнот и начал составлять список вопросов к Ренуару и Ван Гогу.
– Будешь есть? – спросила Мухина, не заглядывая в комнату.
– Угу.
На кухне начались звуки. Эти звуки внушали мало доверия, поэтому я несколько раз тянулся к телефону затем, чтобы заказать пиццу, но это действие так и не совершил.
1. Что мне делать, если я встречу знакомых?
Каких знакомых? Я пытался вспомнить кого-нибудь из киевских приятелей, но кроме одноклассников никто не приходил в голову.
2. Могу ли я увидеть родителей?
– Скоро будет готово! – прокричала Мухина. Сразу же после ее слов с кухни донеслось долгое шипение масла на сковородке.
3. Что известно об Альбрехте Дали?
Был ли вообще этот Альбрехт Дали? Или Ван Гог его придумал?
4. Обладает ли Альбрехт Дали правом наследования по отношению к Сальвадору Дали?
Это очень важный для меня вопрос. Если да, то, скорее всего, мне не дадут прожить ни дня. Слишком многим людям помешает появление наследного принца из Германии.
Что я здесь делаю?
Этот вопрос я задал самому себе. Он раздался в моем мозгу, но я почувствовал каждую его букву явственнее, чем, если бы написал на бумаге. Что я здесь делаю? Что происходит?
На кухне вытяжка начинает не справляться с запахом гари. Мухина включает кондиционеры по всей квартире.
Я оглядываю стены комнаты, и непонимание, неприятие ситуации пронизывает меня до кончиков нервов.
Мухина ставит тарелку рядом с компьютером. Она улыбается – довольна проделанной работой.
– Что это? – спрашиваю я.
– Это блинчики с ничем.
12. Перерыв на обед
К телефону подошла Вера.
– Звонил Ренуар, – сказала она, повесив трубку. – Он через пол часа ждет тебя в ресторане, принадлежавшем Дали. Чуть позже к вам присоединится Ван Гог. Я останусь здесь, поедешь с Гогеном.
– С этим придурком?
– Да, со мной, – придурок, оказывается, уже вошел – у него был ключ. – Я – твой телохранитель.
– Тогда я могу быть спокоен. Что бы мне одеть, Вера?
Мы подъехали к ресторану раньше Ренуара. Гоген поговорил с администратором, довел меня до столика и отодвинул стул, помогая сесть. Сам он занял место за стойкой бара.
Трое мужчин и две девушки за соседним столиком принялись меня разглядывать. Я углубился в меню. Мне не нравилось в этом ресторане – он был слишком светлым и ярким.
Официант принял заказ и на секунду замешкался. Видно было, что он хочет о чем-то спросить. Я кивнул ему.
– Вы брат Сальвадора? – выдавил он.
– Если да, то что?
– Не подумайте, что я… Он оставил для Вас кое-что.
– Что именно?
– Я принесу вместе с выпивкой.
Официант исчез.
Гоген вопросительно посмотрел на меня, ерзая на высоком стуле. Слишком долгий разговор с официантом? Я пожал плечами.
– Привет, Альбрехт!
Ренуар полез ко мне с объятиями, хотя мы не виделись несколько часов. Сто процентов, голубой.
– Ты уже заказал выпить, Альбрехт? Что ты заказал? Твой брат пил только текилу.
Официант подошел снова, чтобы принять у нас заказ. Он ничего не отдал мне – сделать это незаметно от Ренуара было невозможно.
