Андрей Диченко - Аномалии.INFERNO
— Я рад видеть вас, избранные. С каждым месяцем нас становится все больше и больше. С каждым разом все более крепнет наша вера, с каждым годом к нам приходят все больше и больше людей! Филиалы нашего общества уже есть во всех крупных городах нашего поруганного фобиями Отечества! Не далек тот час, когда мы станем той темной силой, способной одолеть любые преграды на пути к абсолютной власти над миром! — Парень размахивал руками и уже не был похож на спокойного молодого человека, мирно проезжавшего в общественном транспорте среди серых людей, лишенных некогда красочной реальности. Он ритмично размахивал руками, как будто пытался сообщить миру о новых потрясениях, грядущих в час расплаты человечества за свои пороки.
— Нас, одаренных, всеми презираемых, ждет великая судьба! Вспомните, люди, как это было, когда вы только узнали о том, что подвержены Исцелению Виртуализации Человека. Вы казались всеми гонимыми! Многие так и не смогли смириться со своей великой судьбой и погибли, закончив этот отрезок жизни порочным самоубиением! Такому больше не бывать! — сказав все, парень на секунду замер. Остальные люди встали и начали кидать свои головные уборы вверх, параллельно скандируя имя: «Са-ша, Са-ша, Са-ша!» А он в ответ смотрел на людей и — улыбался, ведь он смог дать им веру во что-то новое, чего так не хватало каждому.
Внезапно в помещение ворвался человек, облаченный во все черное, с лицом, завешанным куском тюля. Все резко обернулись, и где-то даже послышался тихий, но заметный ропот удивления.
— Святой Початок проклял вас! — успел невнятно крикнуть незнакомец, готовясь кинуть в толпу боевую гранату. Орудие смотрелось грозно, но в то же время неестественно в руках у странного человека.
Парень в маске, пальто и шляпе, был одним из тех, кто не растерялся — он выхватил из недр своего воистину киллерского одеяния револьвер и точно шмальнул диверсанту в черном прямо в голову. После громкого выстрела стены и без того грязного подвального помещения покрылись пятнами свежепролитой крови и стекающими остатками мозгового вещества. Как ни странно, но в зале не было паники. Человек в пальто молча спрятал револьвер и оглянулся на своих соратников. Их молчание и концентрация задумчивых взоров сообщали практически одно и то же — они все были благодарны ему за спасение от нежданной опастности. А он просто выполнял свою работу, которая до какого-то момента была для него привычной и повседневной.
— Каждый ИВЧ-просвещенный должен уметь себя защитить… — произнес лидер по имени Александр. — Они стали слишком вероломными… добавил он, указывая ладонью на мертвое остывающее тело. Большинство в зале не совсем понимали, что все это означает и кто в белорусской столице мог прознать про тайное законспирированное общество. Пока кто-то изымал гранату из коченеющих рук мертвеца, Александр про себя подбирал новые слова для очередной страстной речи.
Немногим позже молчаливая женщина, принадлежащая к монголоидной расе, не испугавшаяся вида человеческих останков, сняла темную рясу с неизвестного террориста и обнаружила на плече у него татуировку в виде портрета Хрущева с терновым венком на голове.
— Созидающие суицид… — произнесла она про себя. Затем она отошла от тела, вероятно, не желая находиться рядом с трупом заклятого врага, пока что неизвестного основной массе новопосвященных.
— В этом никто и не сомневался!.. — послышалось из зала.
— Пришло время нанести ответный визит! — твердо и громко сказал Саша.
Саша сошел с трибуны и подошел к одному из шкафов, коих было несколько в дальней части помещения — бывшем красном уголке. Вероятно, в лучшие времена в них хранилась всякая агитационно-революционная утварь — теперь же Саша хранил там честно и нечестно добытое оружие. Смахнув следы последователя враждебного культа с двери шкафа, Саша аккуратно положил на верхнюю полку так и не взорвавшуюся гранату. Затем он достал несколько пистолетов и произнес:
— Теперь мне нужны пять человек: самых смелых и не дорожащих своей жизнью. — Он положил оружие на один из стульев. — Остальные могут идти.
Зал наполнился голосами и шевелением. На этот раз заседание общества ИВЧ-фашистов было кратковременным из-за возможной опасности со стороны противников. Как и требовалось, в зале осталось шесть человек, включая Александра. Среди добровольцев оказалось две девушки и три парня. И на лицах их написано было, что они не остановятся ни перед чем на пути достижения поставленной цели…
— Ганс, я не думаю, что это планировалось как теракт со стороны созидающих… — сказал Александр парню в пальто и шляпе. Тот в ответ кивнул головой, подняв воротник. — Тем более они послали к нам человека — свое низшее звено.
— Если бы они хотели нас убить, зная место наших собраний, это бы не составило особого труда. Скорее, они просто дали знать, что война опять началась, и они хотят выбрать нечто более изощренное, нежели взрыв гранатой… — произнесла скуластая женщина, осматривавшая перед этим тело врага. Остальные рассматривали пахнущее промышленной смазкой оружие.
— У тебя есть план? — спросила женщина у молчаливого Ганса, не издававшего абсолютно никаких звуков.
Он медленно помотал головой, но всем своим видом был готов показать, что вскоре данный вопрос разрешиться. В следующий раз они впятером соберутся уже в другом месте и уже для обсуждения конкретной операции. Там они должны будут решить, как им совершить ответный визит в зловещие чертоги Святого Початка, возглавляющий некий странный храм имени Создания и Суицида.
3
Городские свалки всегда были отражением человеческой жизни, ее истории и внутреннего опыта. Львович, у которого, кажется, не было имени, капался ежедневно в мусоре и на вопрос сторожа и его придворных «какого х… он здесь делает?» отвечал, что на него возложена миссия высшими силами найти недостающий компонент какого-то «очень странного и приторного механизма трансформации человеческого счастья». Сторожа, которые иногда являлись то из мусора, то с неба, услышав ответ, тут же испарялись, оставляя Львовича за его чересчур важной работой.
В общем, на Львовича, облаченного в одни лохмотья, внимания почти никто уже не обращал. Он, словно обожающий свою работу гарболог,[2] тщательно вскрывал каждый кубометр мусорного покрытия и с педантичностью зоолога, готового защитить докторскую диссертацию, перебирал это свидетельство существования человечества.
Иногда у него возникали мысли, что где-то там, в недрах мусора, среди старых телевизоров, объедков, кусков металла и расчлененных тел, где-то прячется, улыбаясь, его душа.
Львович очень переживал, когда рядом с его раскопками появлялись другие люди, преимущественно, бомжи. Львович не любил людей, тем более живых, поэтому предпочитал никого не допускать к своим тайным занятиям.
Он работал лопатой, тщательно всматриваясь в горсти мусора. Как это часто бывает, лопата уперлась во что-то твердое, и Львович, встав на четвереньки, принялся раскапывать смердящие груды руками, душою чувствуя, что в очередной раз нашел нечто полезное. Он был прав: треснувший кинескоп в мутном экране слегка отражал его морщинистое грязное лицо в клочьях волос, беспорядочно расположенных по всему периметру черепной коробки. Сделав несколько подкопов под сереющим и готовым к дождю небом, он аккуратно, как будто с материнским чувством достал кинескоп и, прижав его к сердцу, побрел к себе в камору, сооруженную из твердых отходов прогресса цивилизации. Пройдя несколько сот метров, Львович положил кинескоп рядом с металлическим канализационным люком, на котором было выгравировано «Ошмяны 1976». Приложив небольшие усилия, он приподнял расплющенный кусок чугуна и открыл себе путь в свое смердящее подземелье, наполненное ловушками и разного рода зловониями, которые в итоге сливались в один мироненавистнический смрад. Львович аккуратно взял кинескоп и принялся спускаться вглубь по проржавевшей лестнице, которая в любой момент могла сорваться и отправить в бездну случайного посетителя. Ступив на твердую землю, выложенную битой плиткой, Львович нажал на выключатель, расположение и функционал которого были ведомы только ему в его собственном мире. Местами загорелись красные лампочки, и по стенам замерцали диоды разных мощностей и спектров. Слева от Львовича был вход на кухню, представляющую собой стол, четвертая ножка которого была сделана из металлической трубы, и дырявое жестяное ведро, почти доверху набитое останками чаек и голубей, которые в изобилии обитали на свалке и были любимым лакомством Львовича.
Сумасшедший изобретатель прошел по коридору, миновав электрогенератор, нелегально подключенный к городской сети: прямо рядом с логовом проходила высоковольтная линия электропередач, которую Львович без угрызений совести эксплуатировал вот уже несколько лет подряд, надеясь внести ощутимый вклад во всеобщее дело восстановления справедливости.
