Ирина Дудина - Пение птиц в положении лёжа
Могло бы быть ещё больше. Но Василию наконец перепёлки надоели, и он их съел.
О стригущей машинкеВасилий, крупный, лохматый и бородатый, шёл по Невскому. К нему подбежала девушка и сказала, что она парикмахер. У неё только что клиент украл машинку для стрижки под ноль. Не мог бы он, Василий, этого мужчину догнать и отобрать у него дорогой инструмент парикмахера. Василий удивился такому странному грабежу среди бела дня, но мужчину, на которого указывала девушка, догнал, нащупал у него на животе машинку и увидел свисающий из-под рубашки шнур. «Не ошибся», — успокоился Василий. Василий был похож на бандита, мужчина машинку отдал безропотно.
В знак благодарности девушка бесплатно обрила Василию голову налысо спасённым инструментом. Василий первый раз испытал блаженство ходить с голой головой. Можно сэкономить на шампуне, и прохладно.
О разоблачающемМы шли по шоссе с одним знакомым. Впереди был пригорок на дороге. Знакомый мне рассказал историю про этот пригорок.
— Видишь? Я однажды видел, как из-за такого вот пригорка разбились две машины. «Мерседес» и «форд». Они мчались одна за другой на приличной скорости, километров под двести. Первая подпрыгнула на таком пригорке, как на трамплине, и перевернулась вверх колёсами, упала на обочину. Вторая шла следом, тоже подпрыгнула, полетела, много раз переворачиваясь, но не загорелась, как первая. Там, наверное, были пьяные бандиты.
Я уже знала, что все, у кого иномарки, — для него бандиты. Спорить и приводить примеры было бесполезно.
— Вы, наверное, побежали к ним, чтобы помочь выбраться, оказать помощь, вызвать «скорую»…
— Нет. Таким не помогают. Я побыстрее пошёл прочь. Несколько раз оглядывался, из машин так никто и не вылез.
О катании на слонахЗнакомый актёр хотел помочь мне устроиться на работу на киностудии. Не вышло. Он предложил выпить кофе. По пути его позвали по каким-то делам. Он сказал: «Подожди меня в кафе. Я освобожусь минут через 40». «Хорошо», — ответила я послушно. Сижу, пью кофе. Мимо проходит молодой мужчина. «Пойдёмте, я вас на слоне покатаю», — говорит. Я удивилась. Какой слон? Может, это аллегория? Или шутка? Нет, вид у него серьёзный, деловой. Думаю — я на киностудии, может, тут принято ничему не удивляться, и отказываться — неприлично. «Вы кто?», — на всякий случай спросила его. «Дрессировщик», — гордо ответил он. Пошла за ним.
Долго шли. Пристройка двухэтажная к дому. Заходим. Там слон. Огромный. Серый и морщинистый. А глазки умные, человеческие, лукавые, с прищуром мудрости — как у доброй пожилой женщины. Оказалось — да, я права. 55-летняя слониха — что почти соответствует человеческому возрасту. В углу сарая — гора морковки. Дрессировщик пошёл в тот угол морковку чистить. «Зачем?» — спросила я. «У неё от нечищеной морковки живот пучит». — «О, это круто. А это что такое?» — Тут я заметила в углу ведро с какой-то жидкостью, явно не водой. «Это вино, прекрасное виноградное вино. Слонихе положено в день выпивать ведро вина. Её ведь из Сочи привезли, а у нас холодно. Она простудиться может. Вино — для сугреву, так сказать, слоновьей души». Я всё больше изумлялась. «Хочешь попробовать?» — «Да что вы. Неудобно слона обделять, вдруг этих 50 граммов не хватит, простудится». Через полчаса мы так напробовались слоновьего вина, что сарай у меня поплыл. Я вспомнила об актёре, который ждёт меня в кафе. Дрессировщик стал меня удерживать: «Подожди, а как же покататься на слоне?» Я посмотрела на стоящую у входа громаду и ужаснулась. Ноги не слушались меня, в глазах вальсировал потолок. «Нет, в другой раз. Я могу упасть со слона, и он на меня наступит». — «Исключено». Я попыталась пройти к двери, слониха крепко, как мужской рукой, схватила меня за локоть и не пускала. «Нет, не пустит», — равнодушно подтвердил дрессировщик. «На, дай ей сахара». Слониха ловко запустила себе в рот кусочки сахара — один за другим полпачки, а потом сделала мне хоботом подсечку под коленями, и через секунду я болталась в воздухе, под потолком, где-то на высоте второго этажа. Ещё мгновение — и я сидела у неё на голове, на покатой серой поверхности. Хмель от слоновьего вина не проходил, всё вокруг плыло и качалось, боязно было пошевелиться — чтобы не попасть на круглый край и не соскользнуть вниз, на цементный пол ей под ноги. Мне казалось, что слониха тоже пьяна, и запросто, не от злобы, а от пьяной неуклюжести, может уронить меня на пол и наступить ногой. Я поделилась опасениями с дрессировщиком. «Нет, ей ведро вина, что человеку рюмочка. К тому же мы помогли ей стать неполной», — захихикал дрессировщик.
Потом слониха качала меня на хоботе, как на качелях, потом лукаво смотрела на меня, когда дрессировщик расхваливал мягкость слоновьего сена. Ревности со стороны слонихи как женщины я не видела, но рисковать не хотелось.
Утром я пришла на работу в состоянии похмельного синдрома, чувствуя себя зорькой розовой среди серых небес. Серая кафедра, серые стены, серые прокуренные лица, серая одежда. Мой оранжевый свитер был как осколок клоуна. Я вынула из разлохмаченной головы соломинку. Лаборантка с всевидящими глазами, похожими на глаза вчерашней слонихи, спросила, прищурившись: «Что это?» — «Да так, соломинка». — «Откуда?» — На меня устремилось ещё пять пар испытующих глаз. «Да так. Я вчера на слоне каталась».
Кстати, потом выяснилось, что тот молодой человек был не дрессировщиком, а просто помощником дрессировщика и устроил пирушку в отсутствие хозяина.
О пьяных девушкахДевушки, выпив, ведут себя по-разному. Чтобы напиться до интересного состояния, необходимо стечение многих благоприятных обстоятельств — приятное общество, располагающая обстановка, необходимое количество алкоголя.
Одна знакомая девушка, сильно выпив, впадала в оргаистическое состояние. Тут же с маниакальным видом начинала искать партнёра. У неё происходили некие судороги, типа присядки. Я однажды наблюдала, как она, не найдя искомое в студенческом общежитии, в тонком платье и колготках, в двадцатиградусный мороз, едва накинув на плечи тощую куртку, бросилась на улицу, ловя машину и надеясь на легкомыслие водителя. Потом, через три дня, она вернулась, довольная. Её кто-то не один тогда отвёз на дачу. Наверное, о таких девушках мечтают мужчины, но сразу рассмотреть их и использовать по назначению не хотят.
Другая девушка, выпив, виртуозно кричит чайкой, размахивая крыльями. Это элегантно и говорит о чём-то духовном, о некоем порыве ввысь, на свободу.
Я, выпив, однажды наблюдала ядерный взрыв. Утром, открыв глаза и посмотрев в окно, я увидела ослепительную, почему-то синюю вспышку. Я спряталась под одеяло. «Так, вспышка была, взрывная волна доходит не сразу. Раз, два, три…» Дом не развалился. Я удивлённо выглянула из-под одеяла. Опять вспышка. «Раз, два, три…» С третьего раза я успокоилась. Вспышки прекратились. Но осталось воспоминание о чём-то очень красивом. И о радости от того, что ядерная война отменяется.
О дарах мужчинВообще, все девушки мечтают о мужчинах, способных красиво что-нибудь подарить, подарить так, чтобы не обидеть ещё больше и не разругаться совсем и навсегда.
Одной девушке иностранный арабский жених подарил кольцо с бриллиантом. Но не женился. После расставания с ним она жила одна. Но с бриллиантом в душе. Может, избаловал — и она ждала другого, способного делать подарки не хуже.
Другой — антикварщик — подарил серебряную вазочку. Встретил и говорит: «Хочешь, подарю серебряный портсигар?» Она говорит: «Спасибо, не курю, не надо». — «Тогда серебряную вазочку». — «Нет». — «Тогда — кувшинчик. Настоящее серебро. Старинная работа. Конец девятнадцатого века». — «Нет». — «Ну денег дам, 500 долларов. Просто так». — «Иди на хуй». — Она обиделась. Он потом выпросил прощения и вазочку всё же подарил. Маленькую. Просто так. А потом пригласил в гости. Не к себе, к друзьям, которые оказались разлагающимися бандитами обоих полов. Она еле убежала из этой компании вооружённых алкоголиков. Наверное, пригласивший хотел похвастаться крутизной своего окружения. Или наехать. Это была форма платы за вазочку. Мужчины редко просто так что-то дарят.
Ко мне один знакомый пришёл, принёс в зубах кусок сырого мяса. Большой кусок. «Корми, — говорит. — Настоящий мужчина любит мясо». Это было оригинально. Питательно.
Другой подарил на Новый год голубую живую гвоздику. Это было странно, но изысканно и даже трогательно. Донёс сквозь мороз и метель живой и невредимой. Его соперники наговаривали на него, что он голубой. Увидев гвоздику, которая целый месяц стояла в вазе и не вяла, говорили: «Ага, вот видишь. Не скрывает». Я думала — завидуют, испытывая желание защитить от них и цветок, и дарителя.
Третий, немец, подарил маленького Микки-Мауса, похожего на него — носатого и шустрого. Вместо себя оставил своё изображение, чтобы присматривало за мной и меня любило. Уехал. Другой мужчина увидел. «Что это? Откуда?» — говорит. Я сказала. Он схватил мышонка и сунул в морозильник. Чтобы лишить любовных чар. Сработало. Немец резко перестал писать о том, как безумно любит меня, и исчез наглухо. Потом, оказалось, женился на другой и сделал ей трёх детей за два года. Фантастическая его любовь ко мне вернулась к нему утроенной, но направленной на другой объект.
