Анна Матвеева - Звездная болезнь
- С годом, с годом...
Я догадалась, что Десантник хочет поздравить меня с Новым годом, но у него была нарушена функция речи - вместе с десятком разных других функций. Я неловко кивнула, опасаясь быть замеченной в таком обществе, но Десантник увидел мои - мои! - марки на витрине. И, мучаясь на каждом слоге, заговорил:
- Ма-ма-ма... - Я думала, Десантник зовет маму, но он наконец добрался до конца и счастливо выдохнул: - Марки!
Полез в карман, неловко вынул трояк. Искривленный палец ткнулся
в цветные квадратики с кораблями, я взяла у Десантника деньги и пошла
к открытому оконцу киоска.
- На что они ему? - спросила киоскерша ("Вас обслуживает Галина Александровна"), но выдала и марки, и сдачу.
Я протянула покупку Десантнику, представила, как свежо и клейко пахнут новые марки - точно юная листва. Десантник помотал головой, снова заговорил:
- Те-те-те...
- Мне?..
Он кивал, улыбался, слюна падала на грудь.
Возможно, он просто любил детей. Сдачу Десантник тоже не взял, и я с чистой совестью потратила ее на "шоколадное" мороженое. Нет ничего лучше, чем есть мороженое зимой. Особенно у нас в Пушкине.
Мальчик-звезда Вадик тоже мог вырасти в такого Десантника, но врачи вовремя ухватили болезнь за хвост, когда та уже скрывалась за углом. Вадика даже могут взять в обычную школу, но только чтобы он сидел не дальше второй парты и находился под строгим присмотром учительского состава. И дети получат превосходный объект для издевательств.
Я с трудом нашла место, куда можно выбросить окурок, не оскорбив чувств растущего поколения и, в особенности, их родителей. Родители - в массе своей, мамаши и бабушки, - стояли кучкой под древним деревом и шипели в мою сторону.
- Мама тоже курит! - крикнула Маша, слетая с горки.
Даша лепила из песка нечто похожее на гроб.
Мальчик Вадик, как и Десантник, сразу почувствовал во мне родного человека. Он сел рядом, вздохнул, затеребил жабо.
- Ты такой нарядный, - восхитилась я, и Вадик улыбнулся.
- Мама, - показал пальцем в открытый бар. Давешний цветастый немец блаженно допивал там бессчетную кружку, рядом сидела худенькая шатенка - в пальцах крепко сжата ножка бокала.
- Мама! - теперь уже позвал Вадик, и все вокруг замолчали. Пока Вадик молчал, он еще мог сойти за обычного ребенка, но при первом же слове пронеслась в воздухе и упала наземь четкая граница между ним и всеми остальными.
Худенькая спина повернулась.
- Звездочка, ты в порядке? - спросила она и снова отвернулась, и бокал у нее снова был полный.
Не мое дело, кто сколько пьет. Вадикина мама проглотила вино, я - свою злость на нее. Разве можно злиться на человека, живущего вместе с инвалидом?
К счастью, время утренней прогулки истекло. За Вадиком пришла чопорная старушка в платье до пят, на руках у старушки спала здоровая с виду девочка.
За обедом Вадика не было. Я боролась с Машей и Дашей, чтобы они съели нечто более похожее на еду, чем перемазанные кровавым кетчупом гамбургеры. Сразу видно, что Елена Прекрасная не особо напрягается по части домашнего хозяйства.
- Ты не будешь укладывать нас спать? - спросила Маша, и я сказала - не буду. В просторном номере недавно закончили уборку, мои подопечные смотрели "Симпсонов". Потом что Маша, что Даша уснули прямо на неразобранных постелях, а проснулись уже когда вернулась Елена.
Последнее, что мне досталось от общения с девицами в тот день, был коротенький диалог с Дашей - она оттягивала резинку трусиков и внимательно разглядывала розовые рубчики на коже.
- Тебе давит? - спросила я.
- Нет, - ответила Даша, - я просто люблю смотреть на эти узоры.
...Курортники собирались на очередное дурацкое представление, какие
устраивают каждый вечер по всему турецкому побережью. Было еще не очень темно, и я вышла за территорию отеля: с улицы он похож на резервацию для богатых. Кругом оказалась совсем другая Турция, облезлые домики, замусоренная сосновая рощица, вой грузовиков... Продавцы приглашают зайти в лавочки, русские приглядываются к запыленным, выцветшим ярлыкам.
Я уехала из России пять лет назад и поэтому не сразу поняла, что это совсем уже не те русские, которые были прежде. Это совершенно новый подвид русских людей, которые отдыхают только в Турции. По причинам безъязычия, лени и еще потому, что так принято. Они не бедны, довольно красивы (женщины, во всяком случае), они напиваются с утра и читают, лежа на шезлонгах, дикие русские детективы последних лет, которые - если верить обложкам - написаны исключительно женщинами.
Турция этих курортников совсем не похожа на себя - в ней нет ни Стамбула, ни Каппадокии, а есть только пятизвездочные отели, бесплатный шестиразовый корм и выпивка... Пионерлагерь для взрослых.
Я никогда не была ханжой и перепью любого мужика, особенно если он начнет куражиться на эту тему, - но как же тошно смотреть на этих поклонников Турецкой Ривьеры... В нашем отеле я видела такие сцены, о которых во Франции успела позабыть - мнилось мне, что полубандитские люди исчезли
с лица российской земли, мутировали в лощеных директоров и менеджеров
в ладных костюмах. На самом деле все бритые затылки и золотые цепи, толщиной с мою косу, никуда не делись - летней порой в Турции и те, и другие ярко сверкают на солнце.
Неделю назад мне довелось отмывать кровь с площадки бара - русский турист из Саратова подрался с русским туристом из Архангельска, как аргумент использовали нож - к сожалению, не столовый...Турист из Архангельска скончался, его красивая жена на глазах превратилась в красивую вдову. Позавчера в отель завезли новую партию русских - двое, муж и жена, накачавшиеся, по всей видимости, в самолете, останавливались на каменных дорожках сада и по очереди блевали в яркие розы, выращенные старательными турецкими садовниками. Пацан лет двенадцати громко плакал, волоча за собой гигантский чемодан, поднимал то маму, то папу, они хватались за него благодарными пальцами. Две дамы в роскошных купальниках подрались из-за свободного шезлонга, и пока победительница плескалась в бассейне, побежденная достала из ее сумки дорогие темные очки и яростно отломала у них дужки - как крылья...
Бог с ними, русскими. Как выражается Миша, мы живем в нулевые годы и потому должны уметь начинать все сначала. Мы должны быть снисходительными к себе самим и к времени, которое нам досталось. Миша прекрасно умеет это делать - снисходителен к самому себе, он начинает жизнь с богатой Гаргульей, а я отмываю русскую кровь в турецком отеле. От каждого - по потребностям, каждому - по способностям!..
Нулевые годы требуют новых привычек и правил, поэтому я всегда ношу с собой складной армейский ножичек. Турок, налетевший на меня с криком "давай любовь", до сих пор, наверное, просыпается от кошмарных снов. Ненавижу, когда кричат, да еще с таким жутким акцентом. Чужой язык требует уважения, а не тупого насилия. Я достала ножик и объяснила, что не хочу никого обидеть, но если он сейчас же не уберется с глаз долой, ему даже Аллах не поможет.
- Плохая Наташа, - обиженно сказал турок. И нанес мне тем самым еще одно оскорбление. Уж кем-кем, а Наташей я точно не была.
...Можно выпить рюмку в баре и отправиться в пустую тихую комнату. Еще неделя, и я вернусь в Ниццу. Все лучше, чем трудиться в баре "Топкапы", но я не имела права отказываться даже от такой работы.
Я вспомнила, как Елена Прекрасная рассказывала мне о своей работе. Профессию очень трудно угадать - мне всегда хочется спросить об этом клиентов, но угадываю я в одном случае из сотни. Однозначно идентифицируются только учителя и военные, но и с ними я пару раз промахивалась. Елене я мысленно присвоила квалификацию юриста, она оказалась врачом. Тем самым, к которому я ходила все свое детство. Лор. Или, как говорили раньше в Пушкине, - ухогорлонос. Когда я услышала это слово впервые, то решила, что так должна называться очень редкая и красивая птица...
Бог и с ней, лором Еленой. В те турецкие дни я с языческой легкостью раздавала каждому по Богу.
В баре - дым столбом, ор, танцы, но, к счастью, никто никого не убивал. Я кивнула сменщице-турчанке, она жалобно подняла глаза вверх - пыталась позвать Аллаха, но над нами было только черное небо с белой скобкой месяца. На стульчике у бара в прежней позе сидела мама Вадика, с детской площадки доносились визги чад, которым позволяли ложиться спать за полночь. Вадика не было. Наверное, спит - под присмотром чопорной бабушки, пока мама набирается в баре.
Мне хотелось тишины, и если бы ее подавали в баре, я заказала бы двойную порцию.
У моря было почти тихо. Сняв сандалии, я пошла босиком по холодному песку, с особенным, ночным удовольствием закурила.
...В последние дни перед нашим отъездом кассирша из пушкинского супермаркета высоко подняла вверх булочку, закатанную в полиэтилен, и громко спросила у товарок: "Никто не знает эту булочку?"
Бедная булочка, у нее не нашлось знакомых, ее цены никто не знал, она была обречена на неизвестность. Теперь я чувствовала себя такой же точно булочкой, с той разницей, что обо мне никто даже не спрашивал...
![Елена Руденко - Взгляд Сфинкса [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
