Марта Кетро - Магички
— С юга вьюга с ресниц неделя друг на друга глаза глядели.
— Я не могу к тебе повернуться.
— Ничего.
— Все б тебе бродить по городам лето золотое.
— Тут такое дело… Я должна рассказать тебе про помидорный куст.
— Ну, если это необходимо…
— Да. Ты, может быть, никогда не задумывался, но с ним происходят удивительные вещи: сначала солнце нагревает землю, потом идёт дождь, и семена напитываются водой.
— Губы алые тихая беда реки малые тихая вода.
— Становится тепло, очень тепло, они выпускают реснички — реснички, представь, — а потом прорастают таким зелёненьким.
— Кстати, а зелёная фея в этот раз не приходила…
— Ты вроде сказал, это синий абсент? Закрой глаза.
— Я и синей не видел. Закрыл.
— Руки твои летели тели тели тели радость моя думай про меня.
— И он растёт, растёт и очень счастлив, этот помидорный куст, день за днём ему хорошо.
— Пусть успокоятся все тени нелюбви мне снится сон и он как сон чудесен.
— Ты не слышишь, как он растёт, а ведь он растёт, чёртов помидорный куст, он растёт, а я живу от тебя до тебя и рада бы наблюдать, как появляется лист за листом, побег за побегом, а вместо этого смотрю на телефон, только работа и спасает.
— Высоко высоко поднялся сокол высоко за облака улетел сокол.
— И я, понимаешь, не знаю, что делать, ведь стыдно так зависеть от твоих звонков и появлений. Я ещё не получила тебя, но уже боюсь потерять, я боюсь и не живу каждую секунду, как этот проклятый помидорный куст, подставляющий листья то солнцу, то дождю, нет, время вытекает, как кровь, и я теряю тебя с каждой каплей.
— Спой мне птица лебедь белая как его я.
— И я вынуждена, наконец, признать, что помидорный куст счастлив и спокоен, а я — нет, я не спокойна…
А он давно уже спал, спали его светлые волосы, сомкнутые пшеничные ресницы, нервные губы. И узкие руки с бесконечными пальцами.
Замолчал музыкант, заснул помидорный куст, и все его листья заснули, и стебли, и жёлтые цветочки. И помидоры.
Ольга выплакала избыток печали, а потом незаметно задремала, успев напоследок подумать, что невесёлое это дело — словесная магия.
Всю следующую неделю она опять писала, но всякий раз, когда отвлекалась ненадолго, вспоминала про Алёшу — надо же, не звонит. Ольга тогда утром осторожно расспросила: он ничего не услышал из её глупого пьяного монолога, и это было к лучшему, навязываться ему не следовало.
Разок всё-таки не удержалась, отправила эсэмэску: «Может быть, приедешь?», и через полчаса он ответил: «Я занят». Ольга пожала плечами и отложила телефон: «Самое важное — никогда не переживать из-за поступков других людей. Серьёзного беспокойства заслуживаю только я сама да Божий промысел».
Не работалось, и она нашла в компьютере саунд-трек той ночи, но музыка вызвала одно только желание — немедленно повеситься. Правда, не за шею, а на манер соответствующей карты Таро, — и так висеть, качаясь и подвывая. Концентрированная тоска голоса и текстов напоминала больной туман, который и без того не исчезал в её душе, но чаще всего дремал на дне, как большой седой пёс. От голоса он просыпался и начинал скулить.
Полезла в сеть, поискала в Гугле, нет ли чего новенького о ней; негромко хмыкнула, читая БашОрг; открыла Живой Журнал и неторопливо перелистала френдленту. Кликнула на видеоролик, мельком просмотрела десяток постов, но споткнулась о запись, в которой говорилось о гибели чьей-то кошки. Замерла на пару секунд, откинулась на спинку кресла и горько неудержимо заплакала.
Через два дня она ему позвонила: «Встретимся?» — «Встретимся». — «У тебя?» — «Давай в кафе». — «Поговорим?..»
И поговорили.
Они сошлись в ресторанчике, который завсегдатаи любили за домашнюю атмосферу, а Ольга выбрала потому, что там славно готовили парного судака. И ещё: однажды, ожидая Алёшу, она случайно взглянула вверх и наконец-то заметила, что к деревянной панели над её головой приклеена кофейная чашка с остатками гущи на стенках, пепельница, смятая салфетка и сахарок. Её отчего-то тронул хрупкий перевёрнутый мир, и с тех пор Ольга всегда старалась сесть за тот столик. И вот сегодня она снова внимательно разглядывала остатки этого параллельного ужина, потому что впервые не могла и не хотела смотреть на Алёшу.
— Понимаешь, — говорил он, — я тут с девушкой познакомился, и у нас всё серьёзно. Она такая… такая эмоциональная, чувствительная очень. Хрупкая и совсем без меня не может. Прямо с первого взгляда всё. Я подумал… тебе не до меня. — Туг его мобильник запел невыносимо сладким голосом, и Алёша немедленно ответил: — Да, малышка, уже скоро, не волнуйся! Переживает, — объяснил, повесив трубку. — Короче, ты поняла.
— Ага. Хотела сказать, что уезжаю на пару месяцев. Ты, как я посмотрю, тут скучать не будешь. Ну, мне пора. — Она порылась в карманах и положила под блюдце деньги за свой чай, встала, легко поцеловала Алёшу в мягкую прядь на виске и пошла к выходу. Напоследок оглянулась — не на него, на потолочный натюрморт. Жаль, но какое- то время она не сможет сюда приходить.
«И особенно жаль судака».
Дома немедленно бросилась к компьютеру и написала письмо.
Ответ пришел очёнь быстро:
На Ваше счастье, у нас еще осталось одно место. Выезд 28 августа, сообщите адрес и паспортные данные, курьер завтра доставит билет. До встречи, Елизавета.
Почти сразу же ожил домашний телефон. Ольга не хотела снимать трубку — этот номер знали два или три близких человека, остальные звонящие были рекламными агентами, роботами или просто путали цифры. Но ради этих двоих или троих она всегда отвечала.
— Оленька, всё хорошо?
— Да, мама. А у тебя?
— Тоже, я на всякий случай.
— И правильно, сама собиралась.
Мама давно избавилась от привычки впустую проверять, как дела, предпочитала думать, что «нет новостей — хорошие новости». Беспокойство за ребёнка — не повод беспокоить ребёнка, так она говорила. Но сегодня всё-таки решилась.
— Всё хорошо, мама, появилась возможность пару месяцев поучиться на писательских курсах, так я и съезжу, поучусь.
— Ну и славно, береги себя.
Слёзы, которые Ольга от самого кафе бережно несла домой, стараясь не расплескать по дороге, отступили, и, пользуясь этим, она сама решила позвонить:
— Марин, он меня бросил.
— Кто?
— Этот, который читать не умеет. И ты не поверишь…
— Ну?.. Ты ревёшь там?
— Нет пока. Он нашёл, — она делала паузы, сосредоточенно сдерживая истерику, которая поднималась к горлу после каждого слова, — себе девушку. Эмоциональную и чувствительную.
— Ожидаемо.
— Почему? Сам говорил, что я пишу бабское, сопли. А теперь.
— Совсем, что ли, разницы не видишь? Ну пох ему, что ты там писала, за то и понравился. Но не пох, что ты чувствовала. И кто в этот раз попутал автора и текст, а? Раз твои герои такие, тебе самой уже и чувствовать не надо?
— Я чувствовала!
— Ты не выражала! Он мысли читать должен был?
— Я думала, ему это на фиг не надо.
— Это им всем надо, Оль. Эмоции — самый дорогой товар. Ты ему не дала, а она дала.
— Так я щас дам, позвоню и дам, мало не покажется.
— Поздно, он решит, что это манипуляция.
— И чего теперь?
— Или ничего, или подожди.
— Да, кстати, у меня тут командировка типа творческая на пару месяцев.
— Ну и хорошо, и нормально. Это самое лучшее. Вернёшься — поглядишь.
Они попрощались, и Ольга смогла, наконец, выпустить свою отложенную истерику, как освобождают кошку, напуганную долгой поездкой в метро, из переноски: открывают решётку — вот и всё, иди, можно.
Дама А одобрительно кивнула: — Отлично сработано. И ваша ученица неплохо справилась.
Она была довольна настолько, что позволила себе нарушить правила секретности и заговорила о внутреннем деле Ордена на жилом уровне, где теоретически их могли услышать кандидатки и стажёрки. Но наблюдать муки клаустрофоба не очень-то приятно, особенно если хочешь поощрить сестру, а не наказать. Дама В поняла и оценила любезность:
— О да, она применила обычные методы, и они не подвели. Я могу её отозвать?
— Она должна проследить за девушкой до поезда, а потом отправиться в аэропорт, прилететь ближайшим рейсом и приступать к своим обычным обязанностям. А новенькой приготовьте «детскую». Материалы по ней я собрала давным-давно.
— Мы так заинтересованы в этой девушке?
— Пожалуй. Но следует провести ряд тестов, чтобы убедиться в её соответствии нашим целям.
Глава 2
Вильгельм замечает, что инкубы являются чаще всего женщинам и девушкам, обладающим красивыми волосами. Это происходит потому, что такие женщины больше заняты тщетой заботы о своих волосах.
